Практика имеется не только в школе, но и в университете, причём одно и то же понятие имеет два разных определения. В первом случае речь идёт о покосе травы и покраске бордюров на школьном дворе на летних каникулах. Во втором случае имеется ввиду уже производственная практика, которая предусматривает приобретение практических навыков, реализацию полученных на лекциях знаний. Вот как раз о производственной практике в этом драббле и пойдёт речь.
Как ни странно, но практика в институте начинается уже после окончания первого курса, хотя предметов по специальности, как таковых, освоено еще не было.
Возможно, именно поэтому отработка в школе и практика в университете имеют сходства — теперь уже студенту придется потрудиться на благо высшего учебного заведения.
Например, одним поручают ремонт на кафедре сделать, вторым — перемыть все парты в аудитории, а третьи и вовсе направляются на «разборку» документов в приемную комиссию. Но вот нашим героям повезло больше — декан Захария отправил их проходить её именно в… школе!
***
Ничем не примечательный класс мировой истории. На стенах — контурные карты, портреты знаменитых историков, военных деятелей и прославленных монархов. За партами — ученики седьмого класса.
Тридцать два человека.
— Дети, сегодня урок истории для вас проведут наши практиканты — студенты кафедры франко-испанской филологии и перевода — Михаил и Бальтазар. Прошу любить и жаловать.
Под поднявшийся шум учеников в класс гордой походкой вошли ангел с архангелом. Учительница истории — упитанная сорокалетняя женщина-разведёнка, при виде Михаила, в обтягивающей серой футболке, чуть сознание не потеряла. Она была очарована, покорена и уже мысленно затащила его в ЗАГС. Её мнение о мужском шарме Михаила разделили и семиклассницы.
— Можно просто любить, — весело пропел Бальтазар и, копируя балерин, сделал
стрёмный неудачный поклон. — Ну что, школота, старшаки пришли.
— Материал в учебнике, ключи от кабинета на столе, — предупредила учительница и, представляя, что будет дальше — класс у неё пиздец какой неуправляемый и немного неадекватный, хитро добавила: — Удачи, студентики. Она вам понадобится. А ты, симпатюличка, — она приблизилась к Михаилу и прошептала ему на ухо: — останешься после уроков. Мы с тобой напишем отчёт по практике… Чао!
Дамочка, порхая словно бабочка, выбежала из кабинета. Архангел содрогнулся, решив отчёт куратору не сдавать… Не зачёт, так не зачёт, но он никогда не станет объектом домогательств страшненькой одинокой женщины.
***
— Ну что, щеглы, рты закрывать не хотим?
Спустя двадцать минут урок истории превратился в Третью мировую. Школьники, почувствовав свободу, принялись демонстрировать студентам, что они могут, и кто
на зоне в среднем учебном заведении главный. По классу летали бумажки, ребята играли в «Энгри бёрдз», а также ручки и даже жвачки. Михаил, сидя за учительским столом, запустил руки в волосы, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать вслух. Бальтазар пока мужественно держал оборону.
— Слыш, дядя, вали давай! — самый борзый мальчик, которого Бальтазар мысленно окрестил «Кудрявый
долбоёб маленький пиздабол», запихнул в ручку кусочек бумажки и что есть силы плюнул в ангела.
— Ребята, тише, — подал голос Михаил, всё ещё пытаясь сохранять контроль над собой. Он не терял надежды на то, что всё можно решить мирным путём. На ум приходила одна только фраза из знаменитого мультика «Спокойствие, только спокойствие». — Хотите я вам всем поставлю пятёрки, и мы разойдёмся?
— Ишь чё удумал, — оборвал его Бальтазар. — С чего бы идти на уступки этим жертвам Чернобыльской катастрофы, м? Ша покажу инфузориям туфелькам, кто тут пахан. Они у меня будут сортиры языком драить! И мои ботинки!
— Только без…
— Спокойно, Макаренко! Педагогика — моё призвание!
С этими словами ангел прошёл к подоконнику и взял большой кусок мела. Развернувшись, он запустил им в того самого кудрявого пиздаб… Ребёнка. Получив мелом по лбу, тот охнул и нахмурился.
— Так сказать дидактика, — в учеников полетел остальной мел, а потом и горстки земли, взятой из цветочных горшков. — Ну что, школота, ещё вякать будем? Или вы бессмертны?
Дети переглянулись между собой и со словами «Отомстим за Гошу» повскакивали со своих мест. Гурьбой налетев на Бальтазара и сбив его с ног, они запрыгнули на бедолагу и начали тыкать ему пальцами в глаза с надеждой их выколоть, таскать его за волосы и лупить по животу кулаками. В классе поднялся гам, который было слышно до первого этажа.
— Да уж, Макаренко, блять, — поморщившись от того, что делали семиклашки с Бальтазаром, пропел Михаил. — Чую, спустя некоторое время мы вместе будем кричать «Свободная касса» или носить униформу работников фаст-фуда вместе с Самандриилом.
***
На уроке у Гавриила и Рафаила, что удивительно, было относительно тихо. Им достался второй класс, у которого в расписании стоял предмет «Я исследую мир». Поняв этот предмет по-своему, младший архангел решил превратить его в философию жизни и рассказать мелким все премудрости взрослых. Рафаил, выпивший перед практикой стакан коньяка с валерьяной за зданием общежития, полностью поддержал брата. В принципе, сейчас ему было глубоко
похуй всё равно, что происходило вокруг. Чего нельзя сказать о Гаврииле.
— Вот это сиськи, — объяснил архангел, разворачивая перед второклашками здоровенный плакат с изображением обнажённой порнозвезды с пышным бюстом. — Это то, на что обращает внимание мужчина в первую очередь. Сиськи! Сиськи! Сиськи! Порой так и кричит душа.
— Но предмет называется «Я исследую мир», — напомнила ему маленькая девчушка в круглых очках и с двумя синими бантами.
— Поверьте, — продолжил Рафаил, облизывая пересохшие губы, — у этой барышни есть, что поисследовать. Вся биология (или как там её) меркнет на фоне уроков Гавриила.
Братья в унисон захохотали.
Далее Гавриил, поцеловав плакат, аккуратно свернул его и положил на стол.
— Теперь поговорим о борделях, — сообщил он, шустро перескакивая за учительский стол и озорно добавляя: — Возможно, некоторые девочки из вашего класса будут там работать после окончания школы. Что такое бордель? О, поверьте, дети, это земной Рай. Вот тебе, — он ткнул пальцем в невысокого мальчика, сидящего на второй парте среднего ряда, — неужели никогда не хотелось посетить дом похоти и разврата?
Ребёнок отрицательно замотал головой. По его выражению лица можно было прочитать: «Мне восемь лет, ты, придурок озабоченный, с ярковыраженным недотрахом».
— Фу, скучный какой, — просипел разочарованный архангел и, схватив ручку, влепил парнишке двойку. — Не люблю ботаников.
Он перевёл взгляд на сидящего на третьем ряду мальчика с колоритной кавказской внешностью и поинтересовался:
— Вот ты, как там тебя…
— Ашот.
— Вот ты, Ашот, знаешь, что главное в тёлочке?
Ребёнок поднялся и, посмотрев на одноклассников, выдал:
— Пэрсики. Спэлые и сочныэ пэрсики. Чтобы быль воть такёй жёпа, большёй, как дыня, понимаешь?
— Браво! — воскликнул Гавриил, громко хлопая в ладоши. Овации подхватил Рафаил. — Берите пример с Ашотика! Ты станешь моим любимчиком. Пять! Итак, переходим ко второй части урока: стриптиз-клуб. Знакомство.
— Да, открываем тетради, — темнокожий архангел, сомкнув руки в замок за спиной, с высоко поднятой головой начал прохаживаться между рядами, воображая себя уважаемым профессором, — и записываем: «Стриптиз-клуб это…»
Дети увлечённо принялись записывать за недо-учителем. Где-то там, с голубого неба, за ними наблюдали знаменитые педагоги мира и обкидывали их тухлыми яйцами и гнилыми помидорами.
***
Михаил влетел в комнату, громко хлопнув дверью. Его фееричное появление заставило Люцифера, сидящего в позе «Лотоса» на полу и медитирующего, прервать занятие и покинуть мир нирваны. Вернуться в студенческую реальность.
— Что с тобой? — недоуменно поинтересовался он, взором оценивая внешний вид старшего брата: растрёпанные чёрные волосы, глаза наполненные болью и страхом, испачканные в цветных карандашах джинсы и футболка, синие губы и дрожащие руки.
— Д-д-д-д, — заикаясь, архистратиг попытался объяснить, что с ним произошло. В те минуты Михаил напоминал студента-первокурсника, учащегося в медицинском и впервые посетившего МОРГ. — Де-ти…
Поднявшись с пола, Люцифер прошёл к столу и, налив из пачки дешёвое винишко «Изабелла» в грязную чашку с надписью «Царь», протянул пойло Михаилу. Тот в один присест осушил содержимое и выдохнул.
— Ещё.
Люцифер снова налил.
— Ещё.
Он опять выполнил приказ брата.
— Они будут гореть в Аду! — наконец-то выдал что-то более-менее понятное Михаил.
Младший прямо из пакета допил вино и радостно воскликнул:
— Вот это да! Я сначала обижался на Чака, что тот заставил мыть полы и парты в аудитории, но… Он мне подарок сделал, оказывается! Не думал, что скажу это, но… Спасибо, о великий доцент и самый лучший куратор группы! Я ещё на курорте побывал…
Михаил плюхнулся на кровать и… заплакал. Это он ещё о Бальтазаре забыл, который после урока истории, как истинный студент, ушёл в запой недели на две. А, может, и до самой сессии.
