Сати́ры (др.-греч. Σάτυροι, ед. ч. Σάτυρος) — в греческой мифологии лесные божества, демоны плодородия, жизнерадостные козлоногие существа, населявшие греческие острова. Сатир ленив и распутен, он проводит время в пьянстве и охоте за нимфами.
Сейчас, спустя огромное количество времени, на нее почти не обращают внимание. Будто бы она чья-то тень или призрак, будто бы она едва существует вовсе. Но так было далеко не всегда. В свое время, где-то с десяток лет назад, она произвела на лагерь неизгладимое впечатление. Мелькая девочка пришла к барьеру, едва стоя на ногах. Она была измучена долгим путешествием, сном в лесной чаще и голодными днями и ночами. Спутанные волосы, лицо в грязи и трясущиеся коленки поразили маленькую Анабетт, дочь Афины, так сильно, что она до сих пор не может стереть из памяти эту картину. Стоило ей только шагнуть за дерево Талии, она упала вниз лицом, не в силах больше встать. Эта была одна из тех темных ночей, что меняют все. Когда она проснулась на закате следующего дня, ее губы, наконец, могли разомкнуться для рассказа одной из миллиона несправедливых историй. В глубоком детстве ее подкинули одной паре, которая страшно желала завести детей, но не могла. Очень долго они пытались дать тепло, заботу, любовь и полноценную жизнь ребенку, который не был похож на других. Но ничего не выходило, как бы они ни старались, куда бы они не переезжали, все в итоге превращалось в самый настоящий кошмар для всей семьи. Поэтому, как только ей исполнилось семь лет, они наполнили ее рюкзак провизией и личными вещами, и сказали идти на все четыре стороны. Родители пообещали, что ее родная мать ей поможет. И они не ошиблись: некий голос вел ее до самого лагеря, предупреждал об опасностях, подсказывал, как можно добыть пищу. И вот, она здесь. Необъяснимый феномен, невиданный раньше даже самыми древними существами и богами. Девушка-сатир. Ее имя было Астра Миднайт.Немея — мена, богиня новолуния, дочь Селены. Селе́на (др.-греч. Σελήνη — Луна, от σέλας — «свет, сияние») — одно из божеств греческой мифологии, дочь Гипериона и Тейи, сестра Гелиоса и Эос, Богиня Луны.
Как же так вышло? Какие боги и под какими звездами смогли взойти на ложе и создать совершенно новую особь, казалось бы, известного вида? Астра ответила на это довольно уверенно и легко: моя мать — Немея, а отец — Дионис. На что Вакх воскликнул: «Я и Немея? Да ни за что в жизни! Не было такого и быть не могло! Не моя она дочь!». Сатир же кивнула и заявила, что этого она от него и ожидала, потому что не могла похвастаться папашей трезвенником. Как-то так это и вышло. Астра осталась в лагере, так как она точно была полубогиней, ведь барьер ее пропустил. Но вот Бакус свою дочь так и не признал, предпочитая игнорировать ее существование на белом свете, хоть имя ее никогда и не путал.Они[сатиры] задиристы, похотливы, влюбчивы, наглы, преследуют нимф и менад.
Полубоги росли. И чем старше они становились, тем больше начинали интересоваться друг другом… В романтическом плане. И с каждым днем хитросплетения между всеми обитателями лагеря становились все сложнее. Астру назначили защитницей Люка, который не был в ней заинтересован даже как в собеседнике, что уж говорить о чем-то большем. С другой стороны — нельзя было того же сказать об остальных особях мужского пола, особенно сатирах. Парнокопытные сопровождающие Диониса облепляли девушку со всех сторон, в основном, по одной причине — им очень хотелось узнать, какого это, ощущать не чьи-то руки на своих рогах, а самому проводить пальцами по узорам кости, если вы понимаете, о чем я. Сама же уникальная, териоморфная полубогиня смотрела только в одну сторону, на Гровера, по непонятной и никому неизвестной причине. А сам сатир предпочитал сородичу и другим девушкам в лагере самых красивых и любвеобильных созданий, дщерей Афродиты. Если подобные связи между героями вам все еще не кажутся особо сложными, то добавим еще немного приправ в наше основное блюдо. Астра была действительно серьезно влюблена, до нервного блеяния. Она была малоразговорчивым, скромным сатиром, но только слепой мог не заметить, что ей нравится Андэрвуд. Она никогда не сводила с него своих зеленых глаз, за исключением тех случаев, когда он смотрел на нее в ответ; она оказывалась рядом; всегда латала его раны после тренировок в лазарете и всегда смеялась над его шутками, даже если они были едва ли поддерживающими и ободряющими. А защитник сына Посейдона все еще скакал от нимфы к нимфе, от менады к менаде, и снова к «дочерям Афродиты, ну, богиня любви и красоты, ты понимаешь». Но чем больше он скакал, тем больше понимал, что дамочки-то они непостоянные, любящие любить все, что движется и движется в успешную сторону, в которой он оказывался не регулярно. Проще говоря, иногда они хихикали с ним, а иногда хихикали над ним. В то время, как Астра всегда была на его стороне, какой бы она ни была. Но Гровер упорно продолжал скакать в привычной стезе.С этим божеством[Дионисом] традиционно связывают виноград и вино, деревья, хлеб.
Но как и любому конфликту, этому было суждено однажды разрешится. И, как известно, беда не приходит одна, в приводит с собой еще кучу своих подружек, кто побольше, кто поменьше, а кто и в дверной проем не пролезает. Поэтому, проблемы приходилось решать комплексно, но зато это очень эффективно. Астре удалось нагнать святую троицу в Лос-Анджелесе, когда они вплотную подобрались к третьей жемчужине. Отношения между защитницей и ее подопечным были довольно отстраненные, но они были отличной командой: его хитрый и острый ум отлично дополнял ее холодный и точный расчет. Однако в свои глобальные планы на жизнь Кастелланос посвящал ее редко, поэтому периодически ей приходилось полагаться на их слабую, призрачную телепатию. И та подсказывала ей: он зол, он оскорблен, он жаждет мести и вся эта воронка из негативных эмоций должна была нанести вред Перси Джексону, а значит, и небеззащитному, но ни о чем не догадывающемуся, Гроверу. Поэтому она долетела до казино «Лотос», чтобы предотвратить то, что должно было вот-вот нагрянуть на двух полубогов и сатира. Лотос за лотосом, все четверо погружались в темное, беспросветное царство служения этому месту, которое сияло яркими огнями и влекущими за собой развлечениями. И только один, достаточно громкий, чтобы перекричать музыку, и достаточно грозный, чтобы боятся ослушаться, голос морского царя вывел одного героя из оцепенения, которое могло надолго задержать их. Дело оставалось за небольшим: вытащить друзей наружу. Все оказалось простым с Анабетт, терпимым с Гровером, который был окружен очередным выводком прекрасных дам и которого пришлось окатить попавшимся под руку коктейлем, но непосильно сложным для дислексика с Минднайт. Девушка отпиралась, яростно махала копытцами и кулаками в отказе уходить и кричала: — Никуда я не пойду, Перси! Я здесь счастлива, впервые за долгое время! Лотос помогает мне забыться, даже когда перед глазами маячит эта козлиная жопа в сопровождении улыбающихся дур! Троица отошла в сторону, оставив дионисову дочь в окружении бокалов, мускулистого темнокожего мужчины и светомузыки. — Я впервые вижу ее такой, — смущенно начала Чейз. — Вся скромность ушла, и остался только… — Лотос, — закончил фразу за Анабетт сатир. Перси посмотрел на друга — на его лице не было ни капли облегчения, только беспокойство и, кажется, непривычная жесткость. — Может быть… — начал Перси аккуратно, — если ты ее разочек поцелуешь, все встанет на свои места? — полубог втянул голову, ожидая, что эта идея точно не приведет Андэрвуда в восторг. Тот же тяжело вздохнул, повернулся в сторону многострадальной особы и зацокал неприкрытыми копытами в ее сторону. — Даже не пытайся, Гровер… — начала очередную тираду Астра, но никто ее уже не слушал. Полупарень подошел к ней вплотную, что заставило ее слезть с барного стула, чтобы оскорбления лучше попадали ему прямо в лицо. Пришлось даже положить руки на ее щеки, чтобы перестала так усердно вертеть головой. Он снова обернулся к друзьям, чтобы прошептать то, что они смогут прочесть по губам: — Я вас ненавижу, — и не потому, что ему приходится делать что-то унизительное принудительно ситуацией, а потому, что все должно было произойти естественно, само собой, а не так. И затем Гровер поцеловал ее прямо в губы, прикрыв глаза, он тянулся к ней каждой клеточкой своего тела. Ее щебет прекратился, напряженные мышцы расслабились, а глаза постепенно закрылись. На нахмуренное личико дьяволицы плодородия падала тень молодого человека, который бегал от нее так долго. Когда он оторвался от нее, его глаза раскрылись и жалобно посмотрели в ее зеленые моря: он хотел узнать, сработала ли их уловка и в порядке ли она. Астра смотрела всего мгновение на него так, будто бы не понимает, что только что произошло, но когда оно минуло, она положила руку на его затылок и теперь сама припала к его губам, пользуясь моментом. Руки Гровера переместились на ее талию — шерстка у нее была шелковистая и нежная. — Ребят? — окликнул пару Перси, за что брюнетка сбоку тут же стукнула его по руке. Однако молодой полубог объяснил свое беспокойство тем, что к ним уже спешит группа охранников казино, которым явно было не по нраву, что они очнулись. — Кажется, нам пора уходить. И, делать нечего, пустились бежать.Поэты то называют её «сверкающим глазом ночи», то изображают в виде прелестной женщины на небе, с факелом в руках, ведущей за собой звёзды. Она имеет крылья и на голове золотой венец, от которого мягкий свет разливается по небу и земле; она чествуется жертвоприношениями в дни полнолуния; ей посвящён день весеннего равноденствия, когда она, совершив долгий путь и омывшись в волнах океана, надевает на себя сверкающие одежды.
Но как и во всех историях, эта возвращается из «очень плохо» в среднестатистическую норму. Полубоги возвращаются в лагерь, даже сатир, которого пришлось оставить в Царстве Аида в ходе их путешествия. Новоиспеченные герои делились впечатлениями от своих подвигов с остальной частью божественного мира. Наконец, все было спокойно и хорошо, а мир не стоял на грани войны, которая должна была заставить планету содрогнуться. Все было так привычно и обыденно, что даже поведение двух сатиров, образ жизни которых должен был измениться навсегда, вели себя просто и непринужденно. Гровер показывал свои маленькие рожки, склоняя голову к земле, Астра улыбалась, проводила по ним своими маленькими пальчиками и сыпала поздравлениями. Безусловно, продолжаться так вечно не могло, хоть оба и виртуозно делали вид, что ничего вовсе в казино «Лотос» такого особенного не произошло. Гровер слышит стук в дверь его домика. Гостей он не ждал, поэтому надеялся на то, что какая-нибудь нимфа решила зайти и рассказать ему о том, какой он смелый и отважный защитник (снова). Проходя мимо окна, сквозь пелену белых занавесок он заметил опущенные женские руки, сцепленные в нервный замочек, на фоне козлиной пары ног. «Черт,» — моментально пролетело в голове сатира. — Это плохая идея, — с этими словами он открыл дверь. Зеленые глаза сначала резко распахнулись от неожиданного явления молодого человека, но вскоре вернулись к своей обычной форме. Андэрвуд смотрел в доски из темного дерева под ногами, разве что с копыта на копыто не переминаясь. — Позволишь войти? — разорвав неловкую паузу в клочья, сказала Астра. Брюнет тяжело вздыхает и отходит, широко разведя руки в стороны, приглашая пришедшую войти. Дочь Луны маленькими шажками заходит внутрь, внимательно разглядывая интерьер. За все почти одиннадцать лет ей не удалось побывать в этом помещении, и, возможно, больше не удастся, так что… Она ловила момент. Зеленоглазая девушка убрала светлую кудрявую прядь за ухо и Гровер подумал: «Какая же она красивая, Киприда ее задери!». Еще пара мгновений упала на пол, пока он закрывал дверь, а она оборачивалась вокруг своей оси, чтобы в итоге повернуться к нему лицом. И тогда Миднайт заговорила: — Я тебя люблю, — предложение разило так же жестко, как молния громовержца. Она улыбнулась — Ты, наверное, уже заметил, но я считаю, что я должна была произнести это для тебя. Кажется, от наваливающейся ответственности у сатира даже волосы на бородке становились дыбом. — Если то, что произошло в Лос-Анджелесе было только необходимостью и ничего не значило, ты скажи, я пойму. Но ты должен это сказать. Мне просто нужно знать. Чем дальше заходила ее речь, тем тише она становилась, тем меньше в ней оставалось жесткости, тем больше она уступала страху и волнению, ведь, как никто, Астра знала, что он сейчас в силах разбить ее сердце на мелкие осколки, которые она вряд ли соберет. Но он подошел к ней вплотную, положил руку на ее щеку и заговорил так, будто бы секунду назад у него не ходили в диком танце жвалки. — Глупо было бы с моей стороны сказать подобное единственное человеку, который способен терпеть меня даже с таким фатальным изъяном. Она мелко закивала, улыбаясь ртом и глазами, на которое, казалось, наворачивались слезы от переизбытка эмоций. Он тихонько склонился к ее лицу и коснулся ее губ. Не как в казино, а просто коснулся своими горячими губами ее бархатной кожи. И потом обнял, будто бы не было всех этих лет одиночества для них обоих. Есть те, кто неподвластен чарам Афродиты, но эти два сатира не в их числе.