'cause I'm bored

      - Расстанься со своей девушкой, - шепчет Марти в его губы на ломаном английском, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. - Мне скучно*.       Марти не скучно - Марти страшно и волнительно до трясучек в коленках, он чувствует себя глупым до невозможности. Алкоголь добавил ему толику храбрости, но копни немного вглубь - и там такой страх первобытный клокочет, что бей или беги. Он сохнет по Джованни с седьмого класса, черт возьми, сколько можно ждать? И гори Ева рыжим огнем своих волос, в конце-то концов.       Мартино он нужен сильнее, Мартино его хочет больше. Отдай, отдай, отдай.       - Расстаться? - улыбается Гарау. По губам пробегает тенью блядская ухмылка, от которой Марти становится немного дурно. Он прикрывает глаза и тянет друга к себе за рукав, как маленький. За плотной стеной басами стучит музыка, а тут только темнота и прохлада ночного Рима, измотанного дневной июльской духотой.       Все они измотанные, думает Марти. Все они, блин, неправильные. Грешные, как говорят те, кто в бога верит. Гореть им в аду.       У Джованни мягкие губы, от него пахнет чем-то пагубно-алкогольным, и это Марти нравится. Марти нравится вообще в последнее время все пагубное, он так устал быть молчаливым и правильным, что лучше уж по головам пойти, вырвать свое зубами.       Джо от Мартино не отказывается, льнет ближе, вцепляясь в воротник рубашки. У него там черт его знает какие мысли в голове варятся, думает ли он про Еву, или там туман легкий из алкогольной дымки - Марти понятия не имеет. Они уже как два года не друзья - разняли их разные города и разные жизни, как не прискорбно. Марти разбежался с Никколо уже, оплакал свою потерю, отпраздновал двадцатилетие и понял, что Джованни он все еще хочет.       Отдай, отдай, отдай.       Джо от Евы и к Еве перебежками, месяц с ней, месяц не с ней. Там много травки, клубы прокуренные, другие сучки и случайные связи. Пошел красивый мальчик по кривой дорожке, мальчик, на которого Марти дрочил с четырнадцати, пока все остальные молились на молодую Монику Беллучи. Ха-ха. Марти бы хотел ему нравоучения читать, учить его, что хорошо, а что плохо, а лучше вообще дома его у себя запереть и не отпускать никуда. Моё-моё-моё. Хочу.       Но Джованни ему так легко не достанется - в этом-то и загвоздка. Джованни все это нахер не нужно, он-то от Марти не отказывается и не отмахивается, но ошейник на себе застегнуть не даст.       Они хорошими друзьями были, просто замечательными. Друг за друга горой всегда, поддержат в любой ситуации. Вот времена-то были.       Только Марти на нем помешан был. Еву предал, лишь бы они с Джо расстались. Врал напропалую. И даже когда все вроде бы улеглось, когда он начал встречаться с Никколо - все равно глаз от Джованни не мог оторвать. Все равно манило его это недоступное, то, что принадлежать ему никогда не будет. Да, хорош "друг" оказался.       Теперь Джо в его руках мягкий и податливый, как глина, лепи мол, Марти, все что тебе заблагорассудится. Джо в его руках уже совсем не такой, как раньше, испачканный чужими людьми и перманентной ложью. Это раньше им, мальчишкам, казалось, что если они и не будут рыцарями, то хотя бы останутся славными парнями. Никакие они не славные парни**. Они так запутались, что уже и сказать не могут, чего они точно хотят - в двадцать вообще нихера ничего непонятно. У Марти только набатом стучит в голове, что он Джованни хочет. А стоит ли этому внутреннему голосу верить на слово - Мартино думать неохота об этом совсем.       Смотри, Ева, я у тебя его забрал. Смотри, Ева, это моё. Моё. Моё.       - Поедешь ко мне? - спрашивает его Джованни, пока Марти целует его небрежно в шею. Спрашивает так, как будто выбор ему дает. Мартино поднимает голову и старается поймать взгляд его голубых блуждающих глаз. Зрачки радужку почти что перекрывают, но Марти в его взгляде чудится холод и какое-то безразличие. Словно все было бы по одному и тому же сценарию, будь на месте Мартино совершенно-кто-угодно. И дело даже совсем не в Раметта. И не в Еве.       Просто Джованни абсолютно все равно - по какой-то неопределенной, странной и непонятной причине.       Мартино сжимает зубы и запускает пальцы под чужой свитер. Проводит подушечками по животу, ведет выше к ребрам. Джованни ему не друг и никто, так уж вышло, это не мы такие, это жизнь такая. Любовь и дружба, такая, чтоб до гроба и под пули броситься за неё или за него - чушь собачья, и только по телевизору её и показывают. По крайней мере, Марти так кажется. Сейчас.       - Конечно, Джо, - покорно шепчет Мартино ему на ухо. Конечно, он поедет к нему.       Разрушить все к чертовой матери без остатка. Рушить-то не строить, да, Гарау? Пусть все горит в сумасшедшем костре, и дружба их, и Ева, и Никколо, и всё, и все из их общего прошлого. Все равно однажды ничего не останется, так к чему ждать?       Он зарывается пальцами в чужие мягкие кудри и оттягивает их (он надеется) почти до боли.