"Рано или поздно..."

      Во второй половине дня принесли бельё из прачечной.       Птицы, разбирая свои вещи, подняли такой гвалт, что даже окрик со стремянки подействовал не сразу. Папа Птиц тотчас рассвирепел. Почувствав его ярость, Фикус и Куст в один голос зашлись истерическим плачем. Чуть позже к ним присоединился Слон. Опомнившаяся стая мгновенно перебросила основные силы на «погашение очага возгорания».       Вожак обхватил голову руками и начал тихонько покачиваться. «Господи, я живу среди идиотов,» — отчётливо читаю я его мысли. Мне бы, наверное, следовало бы обидеться. Но почему-то, наоборот, захотелось остро посочувствовать.       Как это ни странно, неразумные успокоились только после того, как я обняла и крепко расцеловала каждого из них. Девочки-птички никогда не обнимают их и вообще предпочитают больше возиться с растениями. А парням обнимать малышей вроде как не солидно. Так, иногда, от случая к случаю если только.       В Третьей установившуюся тишину восприняли как само собой разумеющееся. Я даже не успела загордиться своими успехами новоиспечённой няньки.       После разговора о комплиментах, Ангел окончательно пришёл в себя и включил режим безостановочного трёпа. Бабочке всё ещё хочется обсудить мою кровавую царапину.       — Слушай, без всяких-яких, может тебе действительно стоит обратиться в Могильник? — говорит он, боязливо прикрыв ладонью рот. — А вдруг тебе твой рот зашивать надо?       — Ага. Зашить мне рот мечтает каждый второй в Доме. Далеко ходить не нужно, — невесело усмехаюсь я, укладывая постиранные вещи в рюкзак.       — Я царапину имею ввиду. Она же такими темпами никогда у тебя не заживёт.       — Это намёк, что пора заниматься личной жизнью, — вклинивается Ангел. — Учти, мы всё знаем! Вот только почему ты бездействуешь, удивляемся. Столько взглядов, столько жестов вокруг…       — Потому что у неё губа рассечена! К ужину опять будет бифштекс с кровью из морковной-то котлеты. Нельзя так.       — Нельзя вести себя так, как Дорогуша! — плаксиво возражает Ангел. — Зо, вот согласись, что мне идёт оранжевая помада! По-моему я с ней очень оригинальный.       «Ты всегда оригинальный. Даже более чем», — хочется сказать мне. Но я сдерживаюсь и ограничиваюсь комментарием:       — Да, освежает образ.       — Именно! — Ангел заметно веселеет. Закатывает глаза и вновь возвращает их. — Всё лучше, чем эти звёзды вокруг глаз прорисовывать. Дорогуша их который день оттереть не может, вот и малюет себе синяки, чтоб никто ни о чём не догадался. Носит свой головной убор и уверен, будто он самый крутой. Кстати, Бабочка, может мне тоже стоит начать носить шляпу? Как ты думаешь?       — Чего?       — Ничего! Мне шляпу носить или нет, спрашиваю!       — Угум. Мексиканское сомбреро.       Глаза у Ангела заметно округляются.       — Ты уверен, что мне пойдёт? — уточняет он с сомнением. Бабочка многозначительно вздыхает и отводит глаза. Я давлю в ладони смех.       — Нет, — после некоторых раздумий заключает Ангел. — Тогда уж лучше совсем без шляп. Сомбреро — это как-то очень жизнерадостно. Папа не оценит.       Дождавшись, пока колясники отвлекутся от меня на свои насущные дела, я спешу к Красавице возвращать футболку «Игра с огнём», а заодно и написанный для них с Куклой стих.       Это похоже на парадокс. Рядом с Красавицей я ощущаю себя просто замарашкой, настолько он хорош собой. Но этот факт не мешает мне мечтать о Лорде и ставить себя на одну планку с первым красавцем Дома. Хотя, надо отдать должное, в последнее время я себя рядом с Лордом уже не вижу. Каждый день наблюдая их романтичные воркования с Рыжей, я решила, что никогда не стану им мешать и разлучать их. Как бы мне не было больно, я переживу эту безответную любовь. Мне главное, чтобы любимый человек был счастлив.       Запонки с геральдическими лилиями всё ещё лежат у меня в тайнике. Скорее всего, они так и останутся не подаренными…       — Спасибо за футболку. Ты меня очень выручил.       — Зачем ты возвращаешь мне её? Она твоя. — Красавица судорожно вцепился в краешек стула, чтоб не упасть.       — Так ты мне её подарил? Насовсем? Спасибо! А как книга?       — Классная, — соглашается Красавица, почему-то краснея. — Сколько я тебе должен за неё?       — Давай не будем о деньгах. Подарок же. Я вам тут стишок сочинила. Вот, прочти, пожалуйста.       — В-вслух?       — Вовсе необязательно. Но, если ты хочешь…       — Спасибо.       — Ромео-о! — жизнерадостно лыбится Дракон и хлопает Красавицу по плечу. Бедняга всё-таки сваливается со стула на пол.       Меня охватывает внезапное чувство дежа вю. Так уже было когда-то. Сейчас со стремянки прилетит знакомое «Заткнитесь!» Но ничего подобного не происходит.       — Стих ему сочинили, хех! — продолжает развеселившийся Дракон и ни с того ни с сего начинает петь: — " Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…»       — Сейчас, как раз, прям в иллюминатор и получишь! — огрызается Красавица, с трудом пытаясь встать.       — А где лошадь? — спрашивает приплывший Гупи.       — Какая лошадь?       — Поэтическим пегасом называется которая.       — А, ты об этом. Так она уже ускакала.       Гупи смотрит на меня с необъяснимым сочувствием. Опять шевелит ушами. Ни дать ни взять — рыбина!       — Я тоже стихи писать умею, — вдруг заявляет он. — Сложно, что ли? «Вот он наш Красавица — помрёт и не подавится».       — С чего это я помирать-то собрался?! — вновь хватается за стул Красавица.       Гупи переводит на него рыбий взгляд.       — «На Дракона посмотри — помолись, вздохни, умри».       Я опасливо оглядываюсь по сторонам. Гупи, кажется, понесло.       — «Дай Коню прощание в семь минут молчания».       — Чё ты там сказал? — тут же отзывается услыхавший его Конь. — Сейчас к тебе такая лошадь прискачет, в рыбное филе у меня превратишься!       — Ничего не понимает в поэзии. Бандерлог! — философски заключает Гупи.       — «Есть потребность в трупе? — тогда прикончи Гупи!» — жизнерадостно сообщает Дракон, у которого с постиранным бельём настроение улучшилось в разы.       Гупешка смотрит на него огромными прозрачными глазами.       — Что с вас взять, с падальщиков? — невозмутимо вопрошает он минуту спустя, и опять уплывает куда-то в джунгли по своим делам.

***

За ужином.       Похоронные однострочные стишочки Гупи неожиданно развеселили меня. Пока стая ошарашенно переваривала информацию — кому свернуть шею, кого положить гроб и отпеть, я давила в себе смех. С одной стороны я понимала, что подобное веселье не вписывается в тематику траура Гнезда, а с другой — ничего не могла с собой поделать. Даже свинцовый взгляд Папы Птиц не мог заставить меня сделать скорбное похоронное лицо. Чем больше я старалась, тем смешнее мне становилось. В итоге, я опять принялась за вырисовывание зубастых портретов из картофельного пюре, не в силах съесть ни кусочка.       Если похоронный цирк Третьей вновь начал привлекать к себе всеобщее внимание, то отчасти в этом виновата и я.       — Ешь, — шипит Вожак, собираясь комкать в руке очередную вилку.       — Угум, — соглашаюсь я, сияя как начищенный пятак.       — «Загони стилет в ноздрю, улыбнувшись Пузырю», — продолжает рифмовать Гупи.       — Я-то здесь причём? — подпрыгивает на месте Пузырь. — Э, ща в интерфейс получишь!       — «Беленькие тапочки надень к поминкам Бабочки».       Бабочка роняет вилку.       — Не слушай его, не слушай! Врёт он всё! — уже хлопочет над ним Ангел, подтирая слюнявчиком рот.       Гупи прорвало.       — «Отдай Вселенной душу, взглянув на Дорогушу».       Дорогуша начинает давиться морковной котлетой и стучать себя кулаком в грудь.       Стервятник продолжает таранить меня взглядом. — Ешь, — повторяет он угрожающе. И в следующий момент мы оба срываемся на смех. Слон, не понимая внезапной радости за общим столом, начинает хлопать в ладоши. Дорогуша всё ещё откашливается.       Гупи, покачивая головой на тонкой шее, продолжает обдумывать свои убойные рифмы.       — Заткнись, болван! — цедит сквозь зубы Дронт, пихая его в бок. Познавший на себе ярость Папы Птиц, падальщик уже начал догадываться: сейчас Вожак отсмеётся, а после — сам же пропустит Гупи через мясорубку. И от «рыбного филе» новоиспечённого рифмоплёта ничто не спасёт.

***

После ужина.       Надо отдать Гупи должное: его депрессняшки окончательно взбодрили меня. Я перестала переживать по поводу своей внешности и смогла избавиться от полученного негатива после общения с Р Первым.       Сам Р Первый не замедлил бросить в нашу сторону свой фирменный «взгляд инквизитора», стоило нам только расхохотаться. И пока вся столовая недоумевала над внезапным весельем траурных птиц, настроение Ральфа окончательно ухудшилось. Подозреваю, воспитателя одолела досада, что и в этот раз он остался не у дел. В его отсутствие стая становится другой.       — Зо, крошка моя, как успехи?       — О боже, — лишь успела выдохнуть я, ощущая на плечах всю тяжесть привалившегося с обнимашками Рыжего.       — Соскучилась? Уже успела забыть о моём существовании? Нехорошо. Я был, есть и буду всегда… Подстерегать на каждом шагу, нападать из-за угла и, к сожалению, действовать согласно распорядка. Ты опять развеселила птичек. Ну до чего же жизнерадостное создание! Как же я за тебя рад!       — Это не я. Это Гупи постарался.       — Не спорь со смертью, сладкая, — жутким голосом осекает меня Рыжий и самодовольно улыбается эффекту своих слов. — Говорят, ты была в Наружности? О да, там есть, где разгуляться! Необъятное поле для деятельности.       Мне уже не до смеха. Не до поэзии. Стараясь освободиться из захвата Рыжего, я пыхчу в ответ:       — Если ты ждёшь от меня подарков, то извини. Для тебя у меня их нет.       — Да мне и не нужно. Ты ж сама как подарочек! — лучезарно улыбается Рыжий, мерзко облизывая алые губы. — Насколько мне известно, я не первый, кто говорит тебе об этом. Ладно. В общем, я очень рад, что ваши отношения прогрессируют. Ах ты, негодница! — Главный Крыс кокетливо жмёт мне пальцем в пипку носа. — А прибеднялась-то, прибеднялась: я не могу, да мне никак. Всё тебе «как»!       Рыжий наконец отпускает мои плечи и беззастенчиво подтягивает передо мной свои горчичные панталоны.       — От имени всё того же пернатого покойничка выражаю тебе благодарность и искреннюю признательность.       Крыс спохватывается, приподнимает шляпу-котелок и слегка кланяется мне. Продолжает лучезарно улыбаться.       — Рыжий!       — За презервативами можешь смело обращаться, — с тобой, как с боевой подругой, поделюсь бесплатно!       — Я тебе не подруга!       — Ты тоже та ещё курица, — как ни в чём не бывало продолжает Вожак Второй. — Была в аптеке, а о контрацептивах не подумала вообще.       — Хватит ёрничать! Мне это неприятно! — не выдерживаю я.       — А я вообще неприятный тип. Есть у меня такое свойство — людям настроение портить, — парирует Рыжий. — Вот ты, к примеру, уж больно какая-то жизнерадостная. С запонками для Лорда, смотрю, набрала скорость, разбежалась. Но я позволю тебе их подарить. В конце концов, это всего лишь порыв души, а ты упёртая, как бронетанк.       Краска сходит у меня с лица. Мне в очередной раз становится не по себе.       — Откуда ты знаешь про запонки? — шепчу я.       Крыс усмехается. Ни дать ни взять злобный клоун.       — Зо, пташечка моя, мне известно всё — каждое твоё действие, если не каждая мысль. И, давай-ка, сворачивай свою шарманку. Я люблю Рыжую как сестру. Соответственно, желаю ей только счастья. Поэтому, я никому не позволю мешать ей. Тем более тебе. Да-да, это напрямую касается Лорда.       Как пощёчину влепил!       — Да что ты во всём этом понимаешь! — отчаянно взвизгиваю я. — Тоже мне, сводник! У тебя вся любовь только одним трахальным мешком и ограничивается!       — Ой, не скажи! — улыбается Рыжий и нежно оглаживает меня по щеке, заставляя предательски млеть от потрясающего прикосновения. — Мазь-анальгетик для страдающего от боли и ювелирные запонки, которые нисколечки не нужны. В каком из подарков больше любви и искреннего чувства? Ответ очевиден. И — чёрт возьми! — это просто прекрасно! Хотя, конечно, мне немного непонятно, как ты так свободно ушла в Наружность и вернулась обратно. Склоняюсь к мысли, что это, опять же, твоя особенность, подаренная тебе Домом. Обычно, так легко домовцы туда-сюда не ходят; иначе это был бы не Дом, а проходной двор с летунами на каждом шагу. — Рыжий, — сдаюсь я под властью мягкой ладони у себя на щеке. — Я всё поняла. Я опять где-то с чем-то накосячила.       — Нет-нет, ты всё правильно сделала! — таинственно шепчет Рыжий, уже без всякой клоунады. — Ты даёшь время. Я уже почти не боюсь преждевременно расчехлить свою косу. Да и покойничек, как я уже сказал, шлёт тебе благодарности. Так держать!       — Я презираю тебя всей душой, Рыжий. Веришь? Презираю!       — Верю! И знаешь, чем объясняется твоё презрение? — от оскала Рыжего мне становится жутко так, как никогда в жизни. — Потому что это Я — ГЛАВНЫЙ МОНСТР ДОМА. Я — самое главное Чудовище. Я — ТОТ, КТО НИКОГО НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЕТ В ЖИВЫХ.       Приступ тошноты вновь подкатил к моему горлу. Я затравленно вжалась в разрисованную стену.       Рыжий безжалостен.       — Но кто же за таким харизматичным Папой Птиц разглядит меня? — продолжает он. — Да никто! Au revoir, mon cherry! Предложение о резинках остаётся в силе!       Рыжий опять кланяется мне и уходит.       Я со всех ног бегу в туалет, где меня благополучно выворачивает картофельным зубастым портретом…       Ощущаю себя огрызком от яблока. Десяти минут общения с Рыжим мне хватает с головой, чтоб возненавидеть день собственного рождения. Совсем как в песне: «Зачем на свет я появился? Зачем меня мама родила?»       Сжимаю в руке куриную кость, нашёптывая ей просьбы о помощи, слова успокоения и даже какие-то собственные молитвы. Это как болевой приступ у Вожака. Рыжего нужно перетерпеть.

***

      «Крутит жизни колесо злая очень Мама Зо», — Гупешка, оказывается, и для меня сочинил стишок. Стало приятно. Я почувствовала свою принадлежность к Стае, получила своеобразное признание от состайничка.       — Но почему колесо «жизни», а не «смерти», Гуп? Как-то выбивается из общей тематики.       — Папа просил заменить, — зевая, отвечает Гупи. — Достаточно того, что у тебя кликуха как аббревиатура: Злая Очень. Потому и «Зо».       — Спасибо. Это звучит весьма оптимистично.       — Не за что, — Гупи опять зевает. — Что-то умственная работа меня поднапрягла. Пойду-ка покемарю.       И рыбина проплывает мимо меня в направление своей койки.

***

В Лесу.       В густой, вязкой темноте Дома я сижу и жду, когда Лес придёт ко мне. Он обязательно поспешит навстречу, я это точно знаю. Его запахи и шорохи поманили меня сразу же, как только в Гнезде погас свет и был объявлен отбой.       Трудный день, кажется, и не думает заканчиваться. Подарок от Русалки, оскорбление от Р Первого, очередной разговор со смертью. Это было бы роскошью — лечь и уснуть, отдыхая после серии морально-эмоциональных перепадов.       Предусмотрительно сняв с запястья подарочек от Рыжего, я отправилась в позвавшую Ночь.        Дерево с рыбьей чешуёй исчезло. В Лесу нынче неспокойно. Шестилапый оборотень замер и начал принюхиваться, судя по всему, обнаружив моё присутствие. Я не успела испугаться. Разросшееся поголовье грибовидных цветков, в свою очередь, обнаружило присутствие самой незрячей твари и беспокойно зашевелилось, источая дивные ароматы. Мне это известно: хищные растения применяют свои уловки, чтоб заманить потенциальную жертву в припрятанную смертоносную ловушку. Но «жертва» оказалась в разы умнее и предусмотрительно унеслась в другую, от грибоцветов, сторону.       Ветрено. Это уже само по себе странно, поскольку до этого момента Лес не пропускал ветер. С крон деревьев слетает мусорная листва. Отряхиваю её с волос и плечей. Какая-то мелкая животина пробежала по моей лодыжке и едва не укусила. Но я вовремя стряхнула её с ноги. Острая колючка впилась в стопу, проткнув подошву ботинка насквозь. Хвойные деревья в Лесу нынче особенно агрессивны, — недовольны соседством с грибоцветами.       Низко, почти у самой земли, пролетела огромная чёрная птица. Вслушиваясь в неравномерный шелест её крыльев, я успеваю догадаться — птица ранена. Ей очень тяжело даётся её полёт. Где-то совсем вдалеке она издаёт жалобный крик.       Немыслимый ветер становится холодным и колким. С силой бьёт в глаза, внушает страхи и развивает фобии, норовит разбить мои очки.       «Пора уходить», — догадываюсь я, и в целях безопасности включаю фонарик.