Не заметил

Оффендер оскалился, опираясь плечом о дерево, когда где-то в чаще леса раздался нестройный строй диких криков боли. Здесь по-иному быть не могло. Любой, кто заходил сюда, в большинстве случаев не возвращался. Маньяк до этого не решался столь нагло заявиться, зная о негостепреимности брата, поэтому и стоит в дали от самого разгара веселья. Но это стоит того, чтобы увидеть прекрасного убийцу хоть раз. Станет тот атаковать, не станет — похуй. Он манил к себе не только людей, к сожалению. Каждый раз Оффа останавливала мысль, что от его действий станет лишь хуже, причём именно ему, но все равно пришёл. И, вне сомнений, хозяин леса давно осведомлён об этом. Пока что игнорировал. То ли ждал, когда насильник сам уйдёт, то ли в приоритете у него были жертвы. Безликий прекрасно понимает брата, сам бы так поступил, однако.. Слендер — не тот, кого он заставит ждать. По крайней мере, нарочно. Оффендер был грёбанным эстетом, оглаживающим изгибы тел. И завис на несколько секунд, когда увидел его. Казалось, никого прекраснее нет... Величественный профиль, тонкая фигура и широкие плечи, длинные пальцы — это и многое другое, буквально всё заставляло пожирать старшего во взгляде. Приходит мысль, что быть человеком не так плохо. Было бы просто прекрасно прийти и дать сожрать себя, получив и то прикосновений и внимания больше, чем за всю жизнь. Да кажется, он зависим. Круто. А тот смотрел в ответ безмолвно. И нельзя было разобрать, как: укоризненно, презренно или ненавидяще? Или как-то по-другому? Незнание такой мелочи постоянно било Оффендера, зачастую сильно и быстро, вышибая кислород из легких, опоры из под ног и всяких адекватных мыслей с поведением и, по ощущениям, от этого он вёл перед ним, словно конченный идиот. Но внешне он оставался таким же, таким же пошлым шутником и озабоченным извращенцем. Была бы его воля, мог бы он оплатить Слендеру той же монетой, приманил бы к себе и схватил крепко, не отпуская, или, будь сильнее, привязал бы к себе с силой. Но это не сработает. Он не решится, да и братец стокгольмским синдромом не страдает, последний будет его проклинать всё время, действительно уже ненавидя. Слендер не любил, когда им управляли. Осознанно или нет, специально ли, зависимо от ситуации.. никогда. Он спрашивает, зачем он пришёл. Оффендер пытается отшутится, но всё выходит опять до невозможности тупо. Слендер молчит и маньяк испытывает бурю эмоций. Если бы их почувствовал родственник, задохнулся от их количества и насыщенности. А Офф как всегда. Так же улыбается, так же смотрит из под шляпы, так же... Ужас замечает, что жертв у младшего поубавилось. До нуля. Однако отвлекается от мысли, думая, что это не его странности и, что скоро насильник наверстает упущенное. Он ощущает себя резиной. До предела натянутую, вот-вот лопнет. Заново осматривает брата, и переводит тему: — Я к тебе с предложением, — будто мурча возобновил он, — не хочешь... Твёрдый отказ. Даже не дослушал, и Оффу становится больно. Терпимо и предсказуемо. Слендер — затворник в лесу, точно такой же, как он в городе и вновь понимает его. Оффендер будет счастлив, если ему позволят коснуться костлявых рук, длинной шеи или скулы. Но постоянно как-то ждать и терпеть заебало. Но он понимает, что нихуя не изменится. — Как думаешь, зачем они существуют? — в следующий раз он появляется не так скромно, сильно рискуя. Слендер разрывает тело девушки векторами, и какой-то один из органов пропадает в его раскрывшейся пасти. Какую бы он гадость не ел, все равно выглядит... Офф не может даже слова подобрать. Рождаются, чтобы умереть. Они живут и умирают. Они живут и губят всё. И единственные, на что годны, так это на убой. Сексуальный маньяк качает головой, понимая, что эту точку зрения будет не легко поменять. Впрочем, нужно ли? Важно ли? Оффендермен положил ладони на чужие плечи. Собственно, он хоть попытается. — Убери руки. И опускает их ниже. Ноги окутывают чёрные векторы, он в ответ — своими белыми, вовремя среагировав, позволяя себе больше нужного, заползая ими под одежду безликого. — Последнее предупреждение. Но Офф отчаянный. Не позволит своему шансу ускользнуть и лишь крепче прижимает к себе тощего. Тот молчит. Проходит достаточно времени и Оффендер чувствует, как мышцы под костюмом расслабились. А потом они целуются. И как-то хуй клал насильник на то, что целует людоеда. Брата-людоеда. Хуй как-то кладётся на всё сам. Может, ситуация с самого начала была не безысходной, а он и не заметил.