Мой восемнадцатый век

Дамы и господа, всем доброго дня! Сегодня собрала вас не зря, Хочу историю правдивую поведать, С чашкой чая нам её отведать. В Питере сером, промозглом, Где дождь, как краска расплёскан, Жил почтенный господин, на всю страну такой один. Он главный светский сердцеед, Он на балах всегда теплом согрет. Но всё не это, но всё не то, И наш герой, надев пальто, От сих напускных персон От этого "bonjour", "pardon", От дам в ужаснейших корсетах И их противнейших фальцетов, Он укатил на тройке лошадиной По косой дороге длинной. Он умотал к себе в поместье Здесь он без всяких происшествий Обосноваться захотел. Но, к слову, кто же он такой? Ответ логичный и простой: Сея холодная душа С глазами аки русская зима, Онегин Женя, удивила? Я так всё тут преобразила. Сей молодой мужчина, Словно ожившая картина. Его орлиный отстранённый взор, Высокий головной убор, Глаза, как две сверкающие льдинки, Цвета морозной снежинки. Такие чувственные губы И белые сияющие зубы, Обворожительные скулы И шевелюры греческие кудри. Его портрет будут писать веками И в каждом он будет по-своему прекрасен. Он был охотником на женские сердца, Но не предложит дамам он кольца. Он — личность, уставшая от роскоши, И жизнь, расчерченая полосами, Уж более не радует его. И впал он в «русскую хандру» , А жизнь его, подобно серебру, Становится тусклее и темнее, Ну, а натура голубее. И вот в один прекрасный день, Когда отбросил Женя лень, Он встретил Ленского Володю. К нему, подобно теплоходу, Поплыл сквозь море безразличия Забыв манеры и приличия. Он вечерами напролёт Уроки Ленского берёт, Он слушает его стихи, Пока не выйдут пастухи Пасти овец или коров, Или до первых петухов. Они сидели ночи напролёт. Но снова сердце снова сбой даёт: Пропущен вновь удар, ещё. А после стук о рёбра учащён. Взгляд, искра, буря и огонь — И вот, покой вновь обретён. Два сердца бьются как одно Всё как в кино... Камин тихонечко трещит И мышь под пологом пищит. Сорвав одежду с Ленского, И к коже цвета белого Прильнул устами алыми. Звучанием сладострастным Наполнился гостиный зал, Сразил он Женю наповал. До мраморной шеи злодей наш добрался, Владимир, прогнувшись, всем телом прижался. На высшем пике наслаждения, Утратив жизни всякое значение, Он тихо Жене прошептал: «Люблю тебя, и сердце ты моё украл, Его, прошу, ты не теряй.» Евгений эхом ему вторил: «Люблю и я тебя Владимир Я покорю весь этот мир, Лишь бы не видеть твой печальный вид. Я тебе достану звёзды, Растоплю морские фьорды, И Луну с небес сниму, Все миры насквозь пройду. Нету ведь на свете белом Чувств прекраснее, чем это!» Без сил оставшись вовсе. Поэтому, сомкнул кольцо из рук. Онегина он не отпустит больше. Владимир на его груди уснул.