Клубника в шоколаде и бурбон

Юнги чувствует, как чужие, маленькие и пухлые пальчики, тянут его угольные волосы и выдыхает прямо в поцелуй. Он прижимает хрупкое, дрожащее тельце ближе к себе, вгрызается в сочные губы, пытаясь напиться, удовлетворить сводящее с ума желание, но в итоге только сильнее распаляется и утопает в страсти. - Ты сводишь меня с ума, - шепчет он в губы напротив, налитые кровью. Юнги не может оторвать от них взгляд, руки от бледной омежьей поясницы - тоже. Паку же наоборот, хочется вырваться, хочется бежать, прекратить все это... и возвести этот момент в вечность, застыть сейчас же холодной статуей в чужих объятьях. Он ненавидит себя. Шесть лет благополучной и счастливой семейной жизни Пак Чимина с Ким Намджуном, сейчас стираются в пыль. Их трепетные моменты, сумасшедшие решения, незначительные недомолвки, большие ссоры и сладкие примирения, одним словом, - время. Самое ценное, как кажется Паку. Целых шесть лет, плюс уверенность в завтрашнем дне. Вера, что дальше все будет идти подобным ровным чередом вплоть до смерти. Потому что Намджун его альфа, потому что они нашли друг друга. Потому что самое главное вроде бы осталось позади: он нашел того самого и позволил ему поставить метку; жизнь обретает с этим смысл и конец ее становится менее страшен - так учили взрослые. Мин проводит большим пальцем по чужой шее, едва касаясь уже поблекшей, но все такой же заметной красновато-фиолетовой отметины. Ему неприятно смотреть на эти жалкие миллиметры паковской кожи, но только на них. Весь остальной вид Чимина, каждую его частичку, он готов обоготворять, готов выбить этот образ на внутренней стороне своих век, чтобы видеть его вместо темноты. Былой темноты, которая окутывала его и владела им, но уступила свой трон лучику света, стоило ему только промелькнуть мимо. Это слишком символично, слишком сентиментально для сурового альфы, но, к черту, - он влюблен. Юнги поднял омегу на руки, заставив обвить свою талию ногами и прижаться сильнее. Медленно альфа начал двигаться к кровати, не переставая целовать чужое лицо и после каждого поцелуя шептать "прекрасный". Он положил того на кровать и навис сверху. Внезапно в голове Чимина проскользнуло кроткое осознание всего происходящего, а за ним предположения ближайших последствий сгустили и так серые тучи. Он начал брыкаться, попытался вырваться из цепких, притягательных лап, но тщетно. Юнги поймал его руки и силком сцепил вместе, подняв их над головой омеги. Бедрами, он прижал чужие, уничтожая все шансы отступить. - Что не так? - хоть и было крайне очевидно что не так, Мин не мог не спросить. Так же не мог, в успокаивающем жесте, не стереть свободной рукой, первую покатившуюся слезу, с пухленькой розовой щеки. - Мне страшно, - всхлипнул Пак. - Все это не правильно. Я- ... - он засомневался стоит ли говорить. - Что? - Я буду пахнуть тобой. Джун,.. он и так начал замечать... А если мы... я не смогу это скрыть. - Грустно прошептал омега, сильнее вжимаясь спиной в матрас, пытаясь скрыться хотя бы от пристального, изучающего взгляда сверху и от своего закравшегося стыда. Чимин вспоминает, как каждый раз приходя с работы ему приходилось по два часа стоять в душе раздирая свою кожу мочалкой. Неделю за неделей все сложнее было сбить чужой запах. Паку всегда казалось, что нет ничего лучше их сочетания с Намджуном - клубника и темный шоколад. Но теперь к этому гастрономическому минимализму затесался пикантный аромат бурбона и сколько бы геля для душа Чимин на себя не выливал, его муж, все время морщил нос при объятьях и спрашивал "ты пил?". Омега отвечал, что пил саджан-ним*, у которого плохая привычка делать это на рабочем месте, а ему просто приходилось находиться рядом. Вот только Намджун не был бы Намджуном если бы повелся на подобную ложь и Чимин это знал. Он боялся, что рано или поздно неумелая дамба его вранья прорвется и тогда уж от Кима можно ждать чего угодно. Хоть он и пацифист, - но это приобретенное. А врожденное, то, что у него в ДНК - сущность альфы, собственнический инстинкт и этого не отнять. - Что ты чувствуешь Пак Чимин? - строжайшим голосом сказал Юнги, требуя кристальной честности. - Ко мне. - Я люблю тебя, - без раздумий ответил омега и заглянул прямиком в темные омуты чарующих глаз. - Но его я тоже люблю. - Этого я не спрашивал, - уже мягче сказал Мин. - Потому что это не важно. Все что имеет сейчас значение, - он ослабил хватку на теле под собой, - Пак Чимин любит Мин Юнги. А Мин Юнги любит Пак Чимина. Альфа поочередно указывал пальцем то на свою грудь, то на паковскую, объясняя это, словно маленькому ребенку, от чего младший начал улыбаться. - Разве сложно Чимин~и? - с такой же улыбкой спросил Юнги. Чимин покачал головой и засиял, как воскресное солнышко. На секунду Мину даже показалось что он сейчас растает. Слишком долго альфа был прозрачной ледышкой без чувств и надежд. Но этот свет, с каждым днем, озарял все больше пространства внутри него, благодаря чему он теперь ясно видит, что сердце у него все таки есть и оно чувствует, оно надеется. Оно принадлежит Чимину. Мин никогда не забудет, тот злополучный дождливый день, когда, только закончивший университет, юный Чимин боязливо переступил порог его кабинета. Его компания предлагала перспективную стажировку всем студентам, закончившим обучение на наивысшие баллы. Но не смотря на предполагаемую квалифицированость молодых стажеров к середине дня Юнги порядком устал от тупости всех студентов, столпившихся в коридоре. Поэтому-то он и обратил внимание на Пака. Он не был тупым, как минимум, и в дополнение к этому Юнги с первого взгляда поразило насквозь сначала его красота, потом милый аромат клубники с немного раздражающими нотками шоколада. Альфа никогда прежде не чувствовал влечения к кому-либо. Это было впервые. И по видимому навсегда. Чимин медленно притянул все еще сцепленные руки к чужому лицу. Как только его отпустили, одна ладонь нежно коснулась бледной щеки, а вторая потянулась к шелковым чернильным волосам. Это чувствовалось настолько правильно, - касаться Юнги, притягивать его ближе к себе, соединять губы в поцелуе, позволять чужим рукам изучать свое тело, пролазить под рубашку и вызывать мелкую дрожь. Все это не могло быть ошибкой, думал Пак. Он оставил все, что связано с Намджуном на берегу, а сам прыгнул в бескрайнее море под названием Юнги. Чем дальше он плыл, тем более расплывчатым становился образ его мужа, спокойно стоявшего на раскаленном песке. - Ю-юнги! - простонал омега, почувствовавший чужую ладонь на своем члене, сжимающую орган через ткань брюк. Альфа усмехнулся и медленно спустил свой корпус ниже, оказываясь лицом перед чиминовой ширинкой. Он быстро избавил того от ненужной части гардероба, вместе с боксерами и не церемонясь заглотил полу вставший член полностью. От этих действий бедный Чимин подавился собственным стоном. - Боже. - Прошептал младший, как только увидел самую пошлую картину в своей жизни, и определенно одну из самых живописных: алые, искусанные губы мягко обхватившие его орган с пошлым чпоком отстраняются и искривляются в легкой ухмылке, а сводящий с ума игривый кошачий взгляд непрерывно устремлен в глаза Чимина. Можно было кончить только от созерцания сия процесса, но нельзя забыть и про ощущения которые были, в общем-то нереальными, умопомрачительными и... новыми. Намджун н и к о г д а бы такого не сделал. И хотя Пак не просил, он все-равно знал, что для него это слишком. Ким тот к о м у отсасывают, а не тот кто. Может быть поэтому омеге хватает трех минут, чтобы излиться себе на живот, прикрыть глаза в сладостном блаженстве и утонуть в немом стоне. Но все было бы слишком просто, если бы закончилось вот так. Юркий маленький язычок альфы, кажется вошел во вкус и не собирается останавливаться. Старший закидывает чужие бедра себе на плечи, мысленно усмехаясь тому, что чиминов член все еще стоит. Но Юнги уводит свое внимание от него, опускаясь ниже и начиная пробовать на вкус уже во всю благоухающую дырочку. Во вкусе смазки есть нотки темного шоколада, который Мин ненавидит с каждой секундой все больше, но было бы ложью сказать, что ему не нравиться преобладающий вкус сладкой и спелой клубники. - Ты такой вкусный, - не удержавшись сказал альфа отрываясь. Возможно Чимин даже не услышал его на фоне своих же оглушающих стонов. - Милый, ты охрипнешь, если продолжишь в таком духе, - Юнги улыбнулся и поцеловал омегу делясь с ним сладким привкусом. И, честно, Пак не знал что было слаще: его собственная смазка или поцелуй. Омега пытался вспомнить, когда Намджун в последний раз целовал его так. Кажется, это было в их последний семейный отпуск на Таити. Да, они оба тогда были пьяны и веселы. Но сейчас-то Чимин трезв и Юнги тоже, но этот поцелуй опьяняет покруче их с Джуном "отдыха", который всегда шел по простой схеме: бар-выпивка-секс-сон. А если так подумать, неужели он не мог выполнять эту схему с абсолютно любым человеком? А мог бы он чувствовать то, что чувствует сейчас, с кем-то, кроме Юнги? Совершенно неожиданно, до Пака вдруг дошло, что его брак вовсе не был таким уж идеальным, а любовь сильной. И это очевидно потому что только везунчики могут найти "того самого" в семнадцать лет и обустроить с ним идеальную жизнь. Пак не везунчик. Он это знает. Так и какого черта он все это себе возомнил? - Не думай о нем. - прохрипел альфа, расстегивая белоснежную пакову рубашку и снимая ее, окончательно оставляя омегу нагишом. Юнги словно почувствовал, что Чимин начал отплывать назад, к берегу, в погоне за ответами на вопросы, со скоростью света возникающими в белобрысой голове. "Правильно", - думал Пак. Он уже принял решение оставить все на потом. Это их с Юнги момент и омега его не упустит. Альфа поднимает два пальца и окунает их в вязкий и жаркий плен чиминова рта. - Пососи их для меня, детка. Омега протяжно стонет и прикрывает глаза, оглаживая своим языком шершавые подушечки пальцев. Он чувствует аромат бурбона, витающий вокруг и уже прокладывающий себе путь через поры Чимина, через кожу. Этот запах въедается в чужое нутро и начинает растекаться по венам, опьяняя покруче, чем если бы младший реально выхлестал ведро этого алкоголя. Чимин концентрируется на бурлящей лаве-крови внутри и пропускает тот момент, когда идеальные музыкальные пальцы покидают его рот. Он возвращает внимание к ним, как только они начинают проникать в него с несколько другой стороны. - О, Юнги! - стонет Пак выгибаясь в спине. Он всегда был чересчур чувствительным даже для омеги, но с этим альфой все его ощущения умножаются на десять и возводятся в квадрат. Он стонет от каждого прикосновения, особенно когда к первому пальцу добавляется второй и они оба начинают задевать тот самый комок нервов внутри. Раньше парень едва замечал такой момент, как растяжка, с Намджуном, это была скорее формальность, просто прелюдия, но видимо у Юнги ко в с е м у другой подход. - П-пожалуйста... прошу, хватит, - выдавил Чимин и зажмурил глаза от щемящего чувства внутри. - Я сейчас кончу... снова. - Малыш, не знаю, что и как там у тебя было д о меня, - ласково пролепетал Юнги, только наращивая темп своих движений. - Но секс со мной подразумевает, что ты кончишь как ми н и м у м три раза за ночь. Ясно, котенок? - А-а-а! - омега опять кончил на уже и так испачканный торс, выгибаясь и сминая простыни. Два из трех. Обессиленный Чимин, с мокрыми от слез щеками и уже изрядно вспотевшей грудью, не привыкший к такому ритму, только умилял Мина, но что точно его не умиляло, так это собственный стояк, ноющий в тисках ненавистных штанов. Старший поднялся с кровати и сразу стянул с себя всю одежду, шумно выдыхая с наслаждением открывшейся свободе. Пак приподнял свои тяжелые веки и повернул голову задевая взглядом обнаженного Юнги. Что ж, ему тоже пришлось шумно выдохнуть. Хоть он и не хотел сравнивать Намджуна со своим боссом (скорее всего потому что все было пугающе очевидно), но не про констатировать факт оказалось не возможным: член у Юнги больше. Раза в два. Ахринеть. - Чимин~и, я очень польщен, но не мог бы ты пускать слюни не так явно? - с издевкой пролепетал старший вновь заваливаясь сверху Пака. Светловолосый от этого комментария залился румянцем и виновато улыбнулся. - Господи, ты такой миленький, даже когда лежишь подо мной и собираешься принять мой член. Просто невероятный малыш, да? - Чимин окончательно слился с бардовыми обоями комнаты и жалобно простонал. - Не говори так. - Что? Тебе не нравится? - очень наигранно удивился старший. Они оба прекрасно знали, что Чимину это по душе. - Это тебе тоже не нравится? Юнги снова заполнил дырочку омеги, теперь своим большим пальцем, сделал несколько оборотов и вынул с пошлым хлюпом. Он поднес палец ко рту и слизал несколько капелек чиминовой смазки. - Маленькая врушка. Я думаю ты не тек бы как последняя сучка сейчас, если бы тебе не нравилось. Я прав? - с этими словами румянец дошел даже до кончиков ушей младшего. Альфа, возвышающийся над ним, с первой встречи показался Чимину олицетворением силы и решительности, но не такой, как у Намджуна. Ким - это холодный расчет. Для него абсолютно все в жизни имеет схему, формулу, на каждую жизненную ситуацию найдется свое решение. Раньше Чимин этим восхищался, думал, что в этом и заключается особенность его мужа. Он думал, что таким должен быть хороший альфа - уверенным, готовым ко всему, знающим ответ на все вопросы, с которым стабильная жизнь обеспечена. Джун никогда не воспринимал всерьез чиминовы попытки разнообразить их семейную жизнь, и сексуальную в том числе. С одной стороны омеге нравилось стоять за непробиваемой спиной Кима, а с другой, ему было скучно. Чимину было тяжело признаться, что у него встает, как только его гладят по головке, а от мимолетных слов похвалы он вообще может позорно кончить в штаны, но еще тяжелее ему стало когда Джун отверг его "странности". Все фетиши своего мужа Намджун воспринял, как некую болезнь с которой стоит смириться. В то время, как Юнги оказался совершенной противоположностью. Будучи прилежным работником (и мягко говоря привлекающим Мина) Чимин довольно-таки быстро поднялся по карьерной лестнице до помощника саджан-нима. Так у него появилось достаточно открытое поле для наблюдения за альфой. Юнги оказался холодным и резким, но только поначалу. Через время Пак заметил, что мужчина умный, почти как Намджун, но по своему, так же он непостоянный, вспыльчивый и ленивый. Но сильный. Юнги знает чего хочет и когда, другими способами, отличными от джуновских, он этого добивается. Также он любит пить, а когда выпьет становится разговорчивым. И даже разговаривает Юнги не так как Джун. Альфа говорит о жизни, о чувствах, горестях и о том, на что сегодня похожи облака, а не о том, как акции американской компании резко сократились на пятнадцать процентов. В один из таких "рабочих запоев" Мин признался в своих чувствах к омеге и сказал, буквально: "Если бы не эта херня на твоей шее и кольцо на пальце, я бы прямо сейчас прижал тебя к стене и попробовал эти сочные губы на вкус". А потом он именно это и сделал, потому что он правда непостоянный. Мин тот человек, который берет от жизни все, но в меру своей ленивости много ему и не надо, правда, самое лучшее. И, главное, Чимина до ужаса пугало то, как его босс пользуется теми самыми паковскими "странностями", выявленными случайно. Просто в один день Мин-санджан-ним сказал своему помощнику, принесшему отчет, в переполненный конференц зал: "Хороший мальчик". И вот после этого (а точнее после того, как Чимин от этих слов невольно и очень пошло простонал и залился краской) Юнги начал издеваться над ним, изводя обоих. Ну, знаете, то по плечу погладит, то чужие щечки потеребит со словами "ты просто золотой работник Чимини~и", то по заднице шлепнет с видом, что это абсолютно нормально и к каждому своему сотруднику он так относится. В общем, муж и босс Чимина диаметрально противоположные личности, но каждого из них омега любит. Так же по-разному, но сильно. Может Намджун и скучный (Пак готов это признать), но он добрый и надежный. Может Юнги и сумбурный, но он заботливый и внимательный. Выбрать кого-то одного из них - величайшая пытка для Чимина. - Скажи мне, - прохрипел альфа, - чего ты хочешь? Скажи, ч т о тебе нравится. Я хочу слышать. Альфа терся членом о чужой истекающий смазкой проход, выполняя фрикции, словно вот-вот войдет и прекратит эту затянувшуюся прелюдию, но ничего не делал. Только выжидающе смотрел в блестящие глаза напротив и ухмылялся. - Ох-... я хочу тебя, - вопросительно сказал Чимин, потому что не был уверен в том, какого ответа ждет Юнги. - Неужели? Знаешь, Чимми, меня многие хотят. - Мин выдохнул и чуть приподнялся, как будто омега его в край разочаровал, но азарт в его глазах не исчез. - Я хочу услышать чего хочешь т ы. - Я хочу слишком многого... - Пак закусил губу. - Но я точно могу сказать чего мне не хочется. - Юнги вопросительно изогнул бровь. - Не хочу трезветь. Не хочу чувствовать похмелье завтра или потом. Я опьянен тобой. Прежде так никогда не напивался, думал, что буду чувствовать себя несказанно плохо, но мне пугающе хорошо. Не хочу это прекращать. - Не думаю, что твоя печень готова к такому, - посмеялся альфа, но только для вида, внутри он давно понял, что все слишком серьезно и сложно. - Мне все равно. Может в этом и проблема. Чимин поднял корпус с кровати и сел на бедра Юнги, заглядывая тому прямо в душу и обнимая своими ручками бледный торс, он чуть приподнялся, только чтобы опуститься на минов член. Омежьи губы округлились, а глаза зажмурились. Юнги хрипло простонал, кладя руки на упругие ягодицы и сжимая их, впиваясь короткими ногтями в кожу, царапая. Как только Чимин начал медленно двигаться альфа втянул младшего в вязкий поцелуй. Высокие паковы стоны слились в симфонию с низким, хриплым, почти кошачьим мурчаньем Юнги. Аранжировкой к ним служили хлюпающие и глухие звуки биения тела о тело. Комната разразилась ясным звучанием страсти и наслаждения, похоти и любви. Музыка распространялась по, и так, разгоряченным венам, заставляя кровь гореть безумнее, а мозг танцевать без передышки, но не здесь, а где-то далеко, за гранью реальности. Уставшие тела достигли модуляции* в мелодии. Юнги поднял Пака с себя и заставил встать в колено-локтевую, услышав при этом милое недовольное бурчание, которое резко прервалось самым высоким за эту ночь вскриком, стоило Мину грубо и неожиданно войти сзади. Все это время альфа мирился со сладким и медленным тоном Чимина, терпеливо принимая неторопливый ритм, но теперь, он во главе оркестра и ему не терпится окончательно сорвать тоненький голосок под собой. Пот, скатывающийся с рельефных тел и пропитывающий белоснежные простыни, так же наполнил комнату запахом клубники и бурбона. Здесь и сейчас шоколада было почти не слышно, может из-за того, что никто не хотел его слышать, а может его правда не было. Все, что осталось в комнате - два поблескивающих, бурлящих тела и любовь. На финальной ноте голос омеги все-таки сорвался , а клыки альфы, неожиданно для обоих, впились в уже помеченную шею, пуская кровь и вырывая последний, нежданный хриплый вскрик.