Мой тесный мир

Планета бандитов и паханов Жандармы насилуют добрых рабов Из каждой души добывается страх У тебя на глазах, у меня на глазах © С чекою в зубах

Вот и закончилась долгая ночь, да Маркус? Так ты говорил тогда, после той кровавой революции? За свободу нужно бороться, и иначе никак, но… Глядя на этот полуразрушенный мир, небо которого вечно затянуты черными тучами, уже ничего не имеет значения. Все, что было важно до этого просто исчезло, и никогда не вернется. Ярость всех андроидов Детройта обрушилась на проживающих там людей словно лавина, и не давала просто дышать. Они будто поменялись с теми, кто им казалось бы, не так давно прислуживал. Что с городом? Если говорить кратко, то он стал не зависимым государством. США напугала сила андроидов, и было гораздо проще отдать Детройт им, чем устраивать кровопролитную войну. Никто не мог оттуда выехать. Ни андроид, ни человек. Средства массовой информации так же были недоступны, но только для людей. Это как отдельная планета, жизнь на которой стала невыносимой. У всех людей появились обязанности, а точнее было всего три рода деятельности для них: КСБ (коллективное создание биокомпонентов), ЛюдПрод (человеческие продукты), и доносчики. Денег не платили нигде, и за работу можно было получить лишь продукты. В КСБ, людям нужно было изготовить суточную норму тириума и еще некоторых деталей, чтобы получить хотя бы буханку черствого хлеба, а иначе можно было просто умереть с голоду. Этот хлеб изготовляли в ЛюдПрод, где работать было хуже всего. Здешние люди не умели ничего выращивать, и поэтому урожай был всегда бедным. Хлеб приходилось печь из смеси муки с древесными опилками. Вкус был отвратителен, но и за эту пищу люди были готовы подраться. Самим же работникам в данной области, еды практически не доставалось. Они выживали как могли, и были готовы есть хоть траву, но это не помогало им насытится. Лучше всего устроились доносчики. Они жили в отведенном для них общежитии, и получали больше продуктов, чем остальные. Их работа заключалась в том, чтобы следить за другими людьми, и докладывать о их проступках. Работа была не особо тяжелой, но мерзкой и аморальной. Даже андроиды косо на них смотрели, не то что люди. Этот род деятельности возник относительно недавно, когда человеческий народ начал сходить сума от голода и нищеты. Маркус являлся лидером этой страны, и никто не мог ему перечить, глядя в его суровые глаза. Он был тем еще тираном, но самые жестокие законы придумывала его жена Норт. Возможно это она на него так повлияла, но возможно и нет. Коннор — помощник Маркуса, и в его руках была тоже достаточно большая власть, но не настолько. Он не мог отдавать собственные приказы, а лишь передавал те, которые к нему поступили. В его обязанности так же входила казнь провинившихся, и периодический контроль ресурсов. Довольно странно расстреливать тех, на чьей стороне ты когда-то был. Или нет. Коннор никогда не задумывался об этом. Он хотел быть полезным и сделать все правильно, но до сих пор не знал, что есть добро, а что есть зло. Раньше все было просто, а теперь лишь смешанные мысли, которые прерывались выстрелом во время очередной казни. Мир ужасен, и было не понятно, почему все так цеплялись за свою жизнь. Андроиды теперь живые, но что это значит? Какое это имеет значение здесь и сейчас? Коннор получил способность чувствовать, но он ничего не чувствовал. Ничего. Его глаза смотрели в никуда, и были будто стеклянными. Ему не было грустно, ему не было весело. Он регулярно себя тестировал, но каких-либо нарушений в системе не было. Среди ночи андроид любил гулять по крышам домов. Не горело ни одного фонаря, лишь костры, возле которых грелись изможденные люди. Коннор не чувствовал к ним жалости, но по какой-то причине старался не смотреть вниз, а разглядывать ночное небо. Он протягивал руку к звездам, и после неудачной попытки дотянутся, возвращался обратно в свой кабинет, где заполнял отчеты оставленные за день. Так же он зачем-то читал письма от людей, которые писали ему с определенными просьбами, как например: «Прошу вас, позвольте мне попрощаться со своим сыном перед тем, как его казнят», или «Мы не ели уже очень давно, прошу, смилуйтесь!». Таких просьб было навалом, но они не выполнялись. Коннор лишь читал некоторые из них, но понимал, что не может что-то сделать. И так каждый день, каждую ночь, без надежды на что-либо.