Не альфа

      Я считал себя совершенно обычным омегой всегда. Моя жизнь с самого начала ничем не отличалась, что я понял в раннем детстве. У меня добрые и понимающие родители, умная старшая сестра и хорошие подарки на дни рождения и рождество. Мы не богаты или бедны, у меня есть все для нормальной жизни, спокойной. Обычной. Это слово преследовало меня каждую минуту, из-за чего я понимал, что моя жизнь не так уж и важна. Кого будет волновать если тихоня с последней парты вдруг не объявится в школе? Или же, чем увлекается этот парень вне школьное время? Вот и я понимал, что к сожалению — никого. Ко мне никогда не проявляли интереса, даже не пытаясь унизить, лишь изредка называя занудой, на что я никогда не отвечал. Да я и не уверен, что кто-то слышал мой голос до восьмого класса.       Во всем мире происходило что-то интересное, интригующее или даже шокирующее. Пока я носом утыкался в телевизор, слушая очередную программу новостей или читая свежую газету, росло желание оказаться там. Где происходит что-то знаменательное, где я могу повлиять на ход событий или даже спасти чью-то жизнь, отдав взамен свою. Возможно именно это повлияло на мое будущее желание пополнить ряды бравых охранников правопорядка.       Я пытался быть интересным, чтобы меня заметили, учился на лучшие оценки, занимался своей физической подготовкой, не щадя своего тела, даже чтобы хоть как-то выделится из однокурсников, я стал матерится почти через словно, что считал нормальным и почти что крутым, и красить волосы в ненатуральные цвета, что было запрещено. Все же негоже ходить будущим полицейским с яркими волосами. Но и здесь всем было насрать. Учителя и тренера обращали на это ноль внимания. Конечно возможно мой нежно-розовый или ядовито-зеленый был для них вполне нормален, но за все лет пять, что я провел там, никто мне и слова не сказал. Тогда я и понял, что не только самый простой и обычный парень, так еще и пустое место. Это было неприятно и неправильно. Хоть я и понимал, что мир не крутиться вокруг меня одного, но обида постоянно душила меня, заставляя отдаляться от этого чертового общества все дальше и дальше. Пока я не дошел до края. Круг общения сам по себе сузился до моей родни и пары друзей по интернету из Англии. Возможно это и пошло мне на пользу, поскольку теперь мои книжные полки стали пополняться чуть-ли не каждую неделю парой интересных рассказов или энциклопедий. В моей коллекции книги были совершенно непохожие, авторы могли быть из любой страны, будь то Африка или Россия.       Когда я узнал о смерти последних дорогих для меня людей, я забросил общение и с друзьями, и с книгами. Моя дорогая мама и уважаемый отец скончались, даже не доезжая до больницы, а любимая сестра отмучилась еще два дня. Все это время я был рядом, несмотря на то что в себя она не приходила. Я перестал грезить мечтами о интересном и увлекательном будущем, теряясь в печали настоящего. Не хватало той любви и нежности, что дарили мне мои любимые. Не хватало, того что кто-то хочет общения со мной, несмотря на мою нелюдимость.       Только после окончания последнего курса и переезда в штат Монтана, я смог спокойно вздохнуть. Здесь не было той суеты и ничего не напоминало мне о потере и детских грезах. Можно было начать все сначала, живя этим моментом, а не размышляя о том что будет дальше. Конечно, все не было так радужно, но тогда я хотя бы стал смотреть по сторонам, переходя дорогу.       Я устроился в местную полицию, забываясь в работе, вновь возвращаясь к чтению книг и даже заводя несколько друзей-знакомых с которыми можно было скоротать вечера в баре. Без них, туда я не осмеливался сунуться. Как только я стал чуть более общительный появились настырные альфы, считавшие, что все омеги должны пасть к их ногам. Когда впервые повстречал такого, стоял с открытым ртом, выслушивая тонны грязи, что полилась на меня за возмущение о домогательстве к моей заднице. Я и думать не мог, что люди могут позволять говорить подобное про совершенно незнакомых им людей. Конечно, в долгу я не остался, скрутил, и подал на него заявление в тот же вечер. Никогда не забуду взгляд, которым смотрел на меня тот мужик, верящий в свою безнаказанность и даже не подозревавший, что половину его монолога я заснял и приложил к делу. Больше ко мне не подходил ни один альфа, бывало конечно неадекваты подкатывали, но быстро оказывались в отделе полиции, ну это так, к слову.       На работе дела обстояли не плохо, но до ужаса однообразно и скучно. Каждодневные отчеты, что скидывали на меня, поручения и до неприличия дурацкие клички. Никаких арестов, погонь и прочего. Но работу я выполнял как нужно, старательно. Вот меня и заметил Шериф Вайтхорс, взяв под свое крыло. Счастья не было предела. Конечно не многое поменялось, но иногда я мог присутствовать на допросах.       А сейчас я понимаю, что черт возьми, пахал не зря и стою в гребаной церкви на аресте главы секты, причем наручники в моих руках. Будет, блядь, что вспомнить в старости. Руки немного дрожат, а взгляд мечется к вооруженным сектантам, что вступились за своего лидера. Тот спокойно просит их уйти и только после этого я спокойно вздыхаю полной грудью. И так замираю перед раскрытыми руками «Отца». Этот запах сильно притягивает к себе, что я невольно, чуть поддаюсь вперед, но осекаюсь и в непонимании смотрю на мужчину передо мной. Он смотрит так же, удивленно и ошарашенно, все происходит мгновенно. Застегиваю наручники на его запястьях, до того как успеваю все осознать. Не нужно сейчас отдаваться лишним мыслям. Этот мужик, психопат, что стало ясно из его речи, произнесенной буквально десять секунд назад. Ну подумаешь, запах приятный… Подумаешь, что я готов прям сейчас на него напрыгнуть. Кого это только волнует? Смотрю в его голубые глаза, аккуратно кладу на его спину ладонь, чувствуя, как зарождается желание сдохнуть от подобной насмешки судьбы. Да, ебаный в рот, я точно не о таких приключениях умолял Вселенную.       Я со страхом наблюдал за десятками буйных и злобных сектантов, что не хотели отдавать своего лидера в руки правосудия. Они кидали в нас камни и умоляли не забирать их «Отца», что даровал им свободу. Я нервно сжимал пистолет, в глубине души понимая, что против такой толпы эта пукалка ничего не сможет. Но хоть умру с честью, о которой всегда мечтал. Мысли о возможном найденном истинном забылись, заменяясь мыслями о выживании. Пускай я никогда не был особо религиозен, но сейчас готов был молиться, лишь бы выбраться отсюда и не в реанимацию.       В вертолете я сам пристегнул Сида, не хватало, чтобы он выпал. Он внимательно проследил за моими движениями и вновь уставился в мои глаза. Я его не осуждаю в этом, не каждый день встречаешь своего истинного, но черт возьми это нервирует меня ещё сильнее, из-за чего я начинаю закусывать щеку изнутри. Пилот начинает набирать высоту, но буквально через минуту слышатся его пронзительные крики. Да и я вскрикиваю, когда все осознаю и понимаю, что до земли остался ничтожный метр.       Как я выбрался из вертолета, вспоминать больно, но я смог вырваться из хватки на ноге и броситься вперёд, не жалея сил. Позади слышались крики членов моей команды, но впереди простирался лес, что давало надежду на спасение. Когда я понял, что за нами ведётся нешуточная погоня, затараторил, словно заведенный, единственное уместное слово в этой ситуации: — Блять, блять, блять! — в паре миллиметров от меня просвистела пуля, подгоняя и заставляя вскрикнуть: — Да идите нахуй вы все! — от испуга завопил я. Если хоть кто-то посмеет спросить, где моя храбрость. Я лично заставлю этого храбреца бежать рядом со мной от обезумевшей толпы сектантов с автоматами.       Через пару минут лесного забега, я запнулся о корень и просто-напросто свалился в какие-то кусты, чуть не выклалывая себе глаз. Нога сильно заболела и я замер на месте, надеясь на лучшее. И черт возьми это лучшее случилось. Сектанты пробежали в паре метров от меня, совершенно не замечая мое присутствие. Руки задрожали, а из горла сам по себе вырвался вздох облегчения. Сегодня меня уж точно не пустят на фарш. Или что там они планировали со мной сотворить с таким энтузиазмом. Я предпочел отлежаться в этих ужасно удобных кустах, как мне показалось, ещё пару минут, переводя дыхание. Сердце все ещё планировало выпрыгнуть из груди, а в ушах «стучало» давление. Теперь я понимаю отчаянное желание Маршала посадить этих психов.       Когда я встретил этого самого Маршала, я был счастлив. Его предложение свалить отсюда за помощью было ужасно заманчивым, да и выбора не оставалось. Что я смогу сделать против ебнутых на всю голову сектантов? Вот и я так подумал, забираясь на пассажирское сидение. Я надеялся свалить отсюда без особой паники, но этому уж точно не суждено было случиться. Я стрелял по колесам сектантских машин, матерясь про себя. Маршал как-то злобно глянул на меня: — Да гаси ты их блядь! — выкрикнул он, объезжая очередной блокпост. Я испуганно вздрогнул, поворачиваясь к нему. — Да не могу я стрелять в людей! Это же их убьет! — выкрикнул я в ответ, пытаясь перекричать звуки выстрелов. Они же не виноваты, что им запудрили мозги. Да и тем более, отнимать чужие жизни я не собираюсь. Это как минимум бесчеловечно! — Да ну! — скептично прорычал водитель. — Им как видишь, это совершенно не мешает! — все с той же злобой прикрикнул на меня Маршал, отвлекаясь от дороги, на меня, всего на пару секунд. Этого хватило с лихвой из-за чего сейчас я любовался водными пейзажами прямо из покореженной машины.       Я пару секунд пораженно наблюдал за обстановкой, держась за разбитый, о стекло лоб, и не понимая, что произошло. Только после, осознавая, что если я сейчас не выберусь, то пойду на корм рыбам. Я не смог разблокировать дверь, из-за чего в панике подёргал за ручку сильнее, уже потом додумываясь выплыть через открытое окно. Все происходящее дальше я понимал ещё хуже, чем до этого, видимо травма головы и недостаток кислорода так на мне сказались. Уж точно не подобного я хотел в детстве, думал я, теряя сознание под яростные крики Маршала.

***

      Уже пол чертового месяца, я торчу в этом проклятом округе. Первые недели мне было сложнее всего. Я не мог адаптироваться и понять, что мне делать дальше. Датч помог мне, чем сумел и даже подсказал, что стоит сделать, но этого не было достаточно. Мне нужна была поддержка. Понять, что я не один в этой блядской глуши без связи и дурными эдемщиками под боком. Понять, что мне есть где переночевать после трудного и насыщенного дня. Из-за нервов я даже закурил пару раз, пускай и бросил давно.       Всю первую неделю меня неистово трясло. Мне пришлось голыми руками свернуть шею паре людей. Да они были эдемщиками, да жестокими, но черт бы его побрал, я не хочу уподобляться им, убивая в ничем неповинных людей. Не мне судить их, я не мог знать, через что они прошли. На глазах выступали слезы, а из горла вырывались жалкие всхлипы, пока мне приходило осознание того, что отныне я ничем не лучше этих сумасшедших.       После все пошло легче и я даже сумел освободить небольшой городок под названием: «Фолс Энд», что было знаменательным событием почти для всего сопротивления. Раз какой-то новичок сумел противостоять обученным сектантам, то и другие смогут. Я придал им веры в себя, словно, как раньше моей милой сестре после ссоры. Больше убивать я не стал, но и сидеть сложа руки тоже. Я освобождал пленников, вырубая сектантов, освобождал аванпосты, изредка убивая, лишь когда не мог смотреть на чьи-то мучения. Ведь я должен спасти моих коллег. Я как никто знал, что значит потерять близкого человека. Стоило только подумать, о том, что творится на душе у жены Маршала или сына Эрла, так сразу сердце обливалось кровью, а на глазах почти что выступали слезы. Никому не пожелаешь похоронить родного человека.       Не смотря на мою, все такую же нелюдимость, сопротивление стало верить в меня. Что я приду, помогу и спасу. Подарю свободу и забытую годами радость. Это вдохновляло, заставляло продолжать, словно чужое поощрение было для меня сродни наркотика. Спасение жизни других людей наполнило меня смыслом. Я больше не был тихоней с последней парты или же серой мышью в коллективе. Это было прекрасно.       Мне необязательно было говорить, чтобы меня поняли. Я в свою очередь и не говорил. Незачем. Всего-лишь пустой трёп, каким я всегда считал разговор. К тому же люди всегда открывались с другой стороны, когда ты молчишь. Они словно знали, что могут говорить, что угодно без страха. Я не осужу, не расскажу. Мне можно было доверить все самые страшные секреты без доли сомнения.       Но все же один человек сумел вынудить меня с ним заговорить, лишь одним своим голосом. Иосиф Сид. Этот Чертов псих сумел со мной связаться, постоянно болтая со мной по рации. Каждый божий день расспрашивая о моем самочувствии и желая удачи. После начиная болтать о своем Боге и истинных. Не знаю как долго продержался, но уже на третий день у меня задергался глаз, когда только рация издавала шум. Я страдальчески застонал, понимая, что он скоро, либо сведёт меня с сума, либо в могилу. Ещё и брат его меня чуть не утопил, почти на его глазах. Как вспомню, так сразу мурашки по коже. До сих пор готов в ноги кланяться Джерому, за то что он подоспел так вовремя. Я приподнялся на локтях, усаживаясь на поверхность крыши. Ну уж очень она мне полюбилась с захвата города, да и пулемет рядом, так что если вдруг, я всегда готов.       Его монолог начался, как обычно, с нежного приветствия. После почти сразу интересуясь о моем местоположении. Я как всегда не ответил, еле как сдерживаясь, чтобы не послать его. Иосиф тяжело вздыхает и, словно я ответил, продолжает спрашивать меня: — Душа моя, как твои дела? — я не выдерживаю, нажимая кнопку. — Хуево! Все хуево! Отъебись уже от меня! — выкрикиваю прямо в рацию, после замолкая. Руки непроизвольно трясутся от злости. Этот больной ещё и претендует на меня. Думает, что если его чертов Бог сделал нас истинными, то теперь мы неоспоримо любим друг друга. Возможно он что-либо испытывает ко мне из-за самовнушения, но я кроме неприязни и раздражения, совершенно ничего не испытываю к нему. На том конце напряжённо молчат, но буквально через пару минут слышится облегченный вздох. — Что-то случилось? — заботливо спрашивает он, и мне хочется удушиться. — У брата своего спроси. — злобно кидаю я, понимая, что теперь отмалчиваться и игнорировать его не получится. — Не он ли меня пытался утопить в блажи, а?! — О, — слышится удивлённое на том конце. — Так ты из-за этого зол на меня? Тебе стоит только пожелать, и я поговорю с ним. — Не мешало бы. — выплевываю я.       Дальше в разговоре идут считай сплошные вопросы о моей жизни, на которые изредка я отвечал. Чаще всего я отмалчивался, давая понять, что говорить об этом я не собираюсь, что он понимал, задавая другой вопрос. Было непривычно не слышать его болтовню о Боге, конечно он затрагивал эту тему, но я сам переводил ее. А после он и сам молчал об этом.       На мое удивление, разговоры с Сидом очень скоро стали обыденностью. Можно сказать я выплескивал в разговоре всю злобу, что во мне скопилась, иногда прерываясь, чтобы выслушать его историю или вопрос. Стоило только послышался привычному шипению рации и меня словно прорывало, я мог говорить часами, только изредка умолкая.       Я совсем не понимал поведения Иосифа. Он считай каждый наш разговор источал радость и счастье, принимая все мои оскорбления из-за чего мне становилось неуютно. Как-то не по-людски получалось, он терпеливо выслушивал весь мой негатив, даже порой поддерживая, а в ответ получал ещё больше негатива. Я подумал немного, да и стал меньше оскорблять его в разговорах, все же он не выбирал себе в пару меня, а вынужден терпеть.       Через пару дней, дошло до того, что порой, когда настроение было хуже некуда, я мог спокойно взять рацию и начать разговор с Сидом, чаще всего я просто звал его: — Эй, ушлепок, — он просил меня не сквернословить и не называть его так, на что я тихо посмеивался и представлял его недовольное лицо. Однажды я так чуть не сделал в баре во время разговора Мэри Мэй и Джерома. Они непонятливо посмотрели на меня, но тему эту поднимать не стали. Ну не каждый день молчун поднимает рацию и хочет что-то сказать.       А именно сегодня я проебался. На одном из аванпостов заметил фото Иосифа, на удивление без своей семьи. На нем он вышел просто прекрасно, кажется ещё бы немного и я даже почувствовал его бы запах. Сколько бы я не отрицал этого, но Сид притягивал. Возможно это из-за, того что он мой истинный, мне до ужаса хотелось, поговорить с ним с глазу на глаз, без средства связи. Я сел за стол и взял рамку, рассматривая фото.       У моей рации есть такая функция, как запись голоса, а если быть точнее — диктофон. Когда я не мог поделиться чем-то с Иосифом, я записывал свой монолог туда, после почти сразу удаляя. Я по инерции поднес рацию к губам и начал говорить: — Знаешь, Иосиф ужасен. Как и его семья. Я не берусь их осуждать, но их методы совершенно бесчеловечны. Если спасение требует подобного, я не хочу спасения. Я ненавижу его, за то что он отнимает у людей свободу и решает за них, как им поступать… — мои рассуждения длились довольно долго, и я сам не заметил, когда плавно перешёл на совершенно иную тему, все ещё разглядывая фото. — Самое интересное, что его глаза будто не безумны. Будь моя воля, смотрел бы в них вечно. Они притягивают все внимание к себе из-за чего совершенно забываешься, о том что происходит вокруг. Тогда на аресте я тоже не мог оторвать от них взгляд. Возможно причина была немного другой, но факта это не отменяет. Мне нравится их цвет, но не нравится, когда он закрывает их очками. Нет правда, из-за них они выглядят какими-то зелёными. Не люблю зелёный. Помню, как один японский классик описывал… — я заткнулся, услышав тихий вздох на том конце, и резко поднялся, чуть не опрокидывая стол. Твою мать! Неужели это все кто-то слышал?! Я отбросил рацию на стол и заметался по комнате. Что если это кто-то из сопротивления? Как мне тогда оправдывать мои размышления о красоте глаз моего врага?! — Помощник? — тихо и с надеждой позвал знакомый голос на том конце. Я слегка облегчённо выдохнул, хотя на душе от этого легче не стало. Иосиф вновь с надеждой позвал меня. А я в свою очередь в испуге смотрел в одну точку. Я только, что расписал мои блядские чувства своему главному врагу. Как умно однако! Иосиф продолжал что-то говорить, но я не слушал. Вроде бы он просил ответить ему хоть что-то, но это не точно. Я дрожащей рукой поднял рацию. Если он все это слышал, то отрекаться от своих слов я не стану. Я с твердой уверенностью сжал средство связи и немного мямля выдавил из себя: — Ну, да, глаза у тебя заебись, красивые. — после чего сразу отключаясь и усаживаясь на стол, хватаясь за грудь. Сердце заходилось словно бешенное, я неуверенно мотнул головой. Кажется, я сильно много вру себе о своих же чувствах.       Больше я не выходил с ним на связь, да и вообще выключил рацию на пару дней. Мне не помешал бы отдых, иначе с такими потрясениями я поседею раньше, чем тот же Иаков. Течка пришла неожиданно, но вовремя подоспевшие таблетки, вновь вернули меня к «жизни». Пусть я всегда переносил ее спокойно и на ногах, сейчас тело упрямо требовало истинного. Несмотря на это, я с упрямостью продолжил спасать людей, немного чаще отдыхая, как например сейчас.       Я привычно расположился на крыше рядом с баром, но уже без разговора по рации. Стоило бы уже включить ее, а то наверное столько информации пропустил. Вставляю батарею от рации на место и вновь утыкаюсь взглядом в небо. Голубое. Устало тру глаза. Как я ненавижу Сида, сил моих нет. Как говорила моя русская прабабушка: «Вспомнишь говно, вот и оно!». Так через пару минут рация издала привычное шипение, на что я закатил глаза. — Почему ты был недоступен? — сразу переходя к сути, спрашивает Иосиф. — Не твое дело. — устало бормочу я. — Ещё как мое. — опровергает мои слова Иосиф. — Я за тебя волнуюсь, душа моя. Как же ты не поймёшь, дурья башка, что ты дорог мне и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Если ты сейчас хотел сподвигнуть меня на суицид, то спешу обрадовать, у тебя почти получилось. — в своей манере отвечаю я. Иосиф, на том конце, тяжело вздыхает. — Что мне сделать, чтобы ты наконец принял меня? — раздражённо и устало спрашивает Сид. Я усмехаюсь, кажется ещё немного и у него загорит. Скажу честно, я бы и сам себя не вытерпел столько, сколько сумел он. Да я тоже невозможно устал от подобного поведения с моей стороны. Если он и вправду меня ценит, то и в обиду дать не должен, верно? Возможно из-за течки, но я подношу рацию к губам и улыбаюсь. — Черт с этим всем. Я нахожусь в Фолс Энде на одной из крыш. — озвучиваю я свое местоположение. Нет, это точно на меня повлияла так течка. — Если успеешь, я весь твой и это не засада. Вот только, если приедут твои верные, без тебя им я не дамся, понял? — на том конце слышится какая-то возня, словно кто-то активно засобирался. Усмехаюсь продолжая: — Кстати вот тебе ещё стимул. У меня уже как дня три течка, а таблетки на исходе, так что если хочешь быть у меня первым, то тебе стоит поторопиться. — О Боже. — выдыхает Иосиф, явно не веря своим ушам. — Я уже бегу, только никуда не уходи, душа моя.       Я улыбаюсь, как дурак, откладывая рацию. В моих планах не было предавать Сопротивления. Но с другой стороны есть шанс, что я смогу повлиять на Иосифа? Глупая идея, но все же… Нет, это определенно виновата течка. Устраиваюсь немного удобнее, подкладывая под голову руки, разглядывая облака. Сказать честно, я и не ожидал, что он и вправду сорвется ко мне, забив на все, к тому же на вражескую территорию. Может и не зря я дал ему шанс?