Он всегда был... немного нелепым. С этой своей худощавостью, растрепанными волосами, с протезом вместо левой ноги. С этими безумно яркими, зелеными глазами. Я лишь хотел... помочь ему? Он всегда был... немного нелепым. С этой своей бородой, сплетённой из волос, высоким ростом, вечной сутулостью, с обрывистыми фразами, часто невпопад. С этими омутами серых глаз. Я лишь хотел... защитить его?
***
— А ведь знаешь... Никто так и не летал на Дневной Фурии. Добровольно, я имею в виду, — лодочка чуть покачивается, а Астрид и Иккинг наблюдают за драконами. Беззубик и Громгильда то летят ввысь, то ныряют к воде, проносясь прямо над лодкой. Катают их детей. Старшая так похожа на Иккинга. Младшая — копия Астрид. Дневная фурия сидит на корме, улыбается. Может, вспоминает что-то? — Задирака летал, — Иккинг не знает, о чем думает дракон, но вот его самого, после фразы Астрид, воспоминания захлестывают с головой. — Задирака? Когда это он успел? У них с Забиякой был другой совсем дракон, да и она бы его на километр не подпустила, — смеется Астрид, толкая его локтем в бок. — Летал, я видел, — решительно говорит Иккинг, уставившись в воду, словно всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор. Задирака ушел из деревни сразу после свадьбы Иккинга. И, конечно же, поступил тогда очень правильно. Вот только почему же до сих пор, при любом воспоминании, так сильно колет внутри? На самом деле, Иккинг почти каждую фразу помнит. Бережно хранит, как какую-то драгоценность.Десять лет назад
— О, я с тобой пойду, мужской разговор! — когда Задирака обнимает за плечо, так привычно наваливаясь почти всем телом, Иккинг лишь только закатывает глаза. Он уже так привык ко всем ним: к немного сумасшедшим близнецам, к нарциссу Сморкале, к милой Астрид, что считал прикосновения как нечто само собой разумеющееся. И, следуя за своим драконом, бормотание Дира (так Иккинг изредка называл его), почти и не слушает. Только улавливает что-то там о женитьбе. Какой вообще смысл говорить об этом? А тот замолкает, только когда они находят ловушку для драконов, когда Беззубик тихо рычит, приподнимаясь на задних лапах. И оно даже к лучшему. — Давай же, можешь уткнуться в мою роскошную бороду и поплакать, — говорит Задирака, а прижимает его к себе донельзя аккуратно. Слишком аккуратно, обычно близнецы не отличаются вежливостью. Его волосы (точнее борода, как он всем любит говорить), почему-то куда мягче, чем у той же Астрид. Отстраняться даже и не хочется, однако находиться в таком положении — тоже очень глупо. — Это ничего, что ты не готов к свадьбе, — говорит Задирака, а Иккинг, кажется, поперхнулся воздухом. — Да знаешь, Астрид нравятся крутые чуваки. Вот как я, например. Куда ты там со своей хромотой? Да и вообще, не подходишь ты ей, но не переживай, я то уж из тебя крутого сделаю. Спину выпрями, ягодицы вперед, чуть влево, и пошел! — на самом деле, у Иккинга голова забита проблемами драконов, а тут Задирака, со свадьбой своей. Вбил же себе в голову. А чего вбил, непонятно. Они с Астрид больше даже друзьями были, чем парой, а до полноценных отношений было как до луны. И, хотя он уже объяснял это Диру, доказать что-то безумно упрямым близнецам было практически невозможно. — Хэй, я с ним, кто еще? — на самом деле, эту фразу Иккинг ждал может даже больше, чем поддержки от Астрид. Это было как-то забавно, очень просто. И было приятно осознавать, что Задирака пойдет за ним куда угодно. — Знаешь, да, теперь ты точно готов к свадьбе, — он трясет Иккинга за плечи, растягивая губы в улыбке. А потом порывисто обнимает, снова щекоча лицо волосами. —Осталась последняя проверка, — шепчет в самое ухо, отстраняется так же быстро, как и обнял.***
Когда все заканчивается, и драконы отбывают в тайный мир, Задирака как-то незаметно вливается в жизнь Иккинга, становясь, возможно, тем самым другом, вместо Беззубика. Он раскачивается на качелях, висящих на ветке дерева (их Иккинг делал для Астрид), болтает о сестре, о скуке, о драконах. А Иккинг раскачивает качели чуть сильнее, когда Дир недовольно глядит на него через плечо. Астрид же... становится ему куда больше, чем другом. Прогулки под луной, разговоры до самого утра, поцелуи украдкой... В их мире не принято сильно тянуть со свадьбой, поэтому вскоре они действительно объявляют об этом в деревне. Новость встречена единодушным одобрением. А Иккинг выискивает в толпе лучистые серые глаза. Находит их, и видит, что Задирака показывает ему большой палец. Дир приходит к нему домой той же ночью. Улыбается очень уж ярко, а потом медленно развязывает свои косы, расплетает "бороду", оставаясь каким-то слишком... настоящим? — Послушай, я должен точно осознавать, что ты готов к свадьбе. Вот будет Астрид перед тобой, и что ты сделаешь? Тут держание за ручку не прокатит, — если бы это говорила Забияка, Иккинг бы вытолкал ее на улицу не задумываясь, но перед ним не она, а ее брат. Который улыбается, нервно тянет себя за косы и выглядит так, словно бы это все само собой разумеется. Однако Иккинг не успевает все как следует обдумать, потому что Дир делает еще один шаг вперед и аккуратно касается его губ своими. Так, почти невесомо, просто прикасаясь и замирая, давая ему самому сделать шаг навстречу. Все решается за доли секунды. Иккинг привстает на цыпочки, мягко ласкает нижнюю губу, скользит языком по кромке зубов. А Дир удивленно выдыхает, чуть приоткрывая рот, прижимая к себе. Иккинг осторожно поглаживает тяжелые косы, спину, задницу, сжимает ягодицы, не разрывая поцелуй. Дир на вкус как тяжелый хмельной напиток. Просто безнадежно пьян. Однако это теряет всякую важность, стоит только разорвать поцелуй и взглянуть в глаза. Они полны непоколебимой уверенности. А в серой глубине видно что-то... Такое, странное очень. Разобрать не удается, потому что Дир криво улыбается и поворачивается спиной, направляясь к кровати, стоящей возле дальней стены. И Иккингу ничего не остается, кроме как последовать за ним. Тот поспешно раздевается, бряцает броня, ударяясь о пол. Иккинг замирает рядом, не в силах оторвать взгляд от худого, гибкого тела. Он не то чтобы не видел Задираку ранее, однако сейчас, в неровном свете нескольких свечей, он кажется совсем другим. По-другому смотрятся цепкие руки, длинные ноги, подкаченный пресс... — Дир, я... — в горле пересыхает, он неуверенно протягивает руку, а Дир тут же подставляется, ласкается, чуть ли не мурлычет, прижимаясь всем телом. А в паху тянет даже от такой, относительно невинной ласки. — Я покажу, все будет в порядке, — он осторожно толкает его, заставляя сесть на кровать и садится на колени, тесно прижимаясь пахом к бедрам. — Поцелуй меня снова, — в этой просьбе все то невысказанное, что есть между ними. Иккинг думает о том, что Дир пришел вовсе не из-за свадьбы. А просто... потому что это последний его шанс? Не отказывает, все уже зашло слишком далеко. А только лишь обнимает, проводит руками по спине, вверх, пересчитывает шейные позвонки. Показывает так, что хотят оба. Обнимает, целуя щеки, скулы, идя по линии нижней челюсти. Дир беспомощно и тихо постанывает. Хрипло, низко... Так, как нужно. — Я... ты быстро учишься, малыш, — не оставляет насмешек даже сейчас. Иккинг заставляет наглые губы замолчать единственным доступным способом — целует, сразу проникая языком в рот, чувствует, что Дир ухмыляется в поцелуй, сплетая свой язык с чужим, словно бы борясь за какой-то приз. Хочет быть первым? Нет, скорее быть понятым. Иккинг гладит бока, проводит пальцами по линии трусов, кладет руку на втянутый живот, проводит вверх по груди. Касается так, словно они были вместе все это время. Так.. просто расставались ненадолго. — Да ты и правда не так уж и безнадежен, — шепчет Дир, тяжело дышит, толкая Иккинга на подушки. Нависает над ним, все с той же ухмылочкой, садится так же на бедра, чуть елозя задницей. Слишком... хорошо. Иккинг прерывисто выдыхает. Кажется, в комнате слишком жарко. А пламя свечей дает слишком мало света. Деталей не хватает, однако Дир, кажется, вполне справляется и без них. — Девчонки любят, когда ласкают шею. Вот так, — склоняется над ним, щекочет косами, чуть ведет по шее кончиком носа, потом касается губами, втягивая покрасневшую кожу и почти сразу же отпуская. Мягкими поцелуями поднимается к уху, втягивает мочку, посасывает ее. По телу словно бы проходит разряд, Иккинг несдержанно стонет, цепляясь за чужие плечи. — Еще грудь. Я покажу, ты только не спусти в штаны раньше времени, — змеей шепчет искушающий голос, а прохладные руки задирают свободную домашнюю футболку, пальцы скользят по груди. Дир одной рукой опирается о кровать, а другой находит сосок, осторожно крутит между пальцами, невесомо кружит вокруг. — Боги, Дир... — ощущения слишком приятные и слова Дира могут и вправду превратиться в действия прямо сейчас. А заканчивать, толком ничего не начав, совсем не хочется. Поэтому он перехватывает руку, переплетает пальцы, тянет на себя. Тот все понимает, склоняет голову, косы змеями по бокам. Обхватывает губами сосок, то облизывает, то скользит кончиком языка вокруг. Как-то слишком быстро спускается ниже, все ближе к резинке пижамных штанов, ближе к давно стоящему члену. И, когда Дир накрывает член рукой, массирует через штаны, у Иккинга в голове не остается ни одной связной мысли. — Они любят, когда... К Хель их, — невнятно рычит Дир, стягивая штаны вместе с трусами, отбрасывая комок из одежды куда-то в сторону. Проводит рукой по члену, с ухмылкой снова наклоняется ниже. Дрочит как будто лениво, вырывая стоны, то совсем немного ускоряя темп, то замедляя. Сплевывает на ладонь, чтобы было удобнее, размазывает большим пальцем капельку выступившей смазки. Кажется, они оба уже совсем не думают о девчонках. И, когда Дир касается головки члена губами, обхватывает ее, погружая в нежную теплоту рта, Иккинг толкается бедрами вверх. — Так делать не нужно, — укоризненно мурлычет низкий голос. Сильная рука ложится на бедро, прижимая к кровати. А умелый рот снова обхватывает головку. Дир ритмично двигает головой, жадно слушая несдержанные стоны. Иккинг сжимает руками простынь, однако позже вплетает пальцы в волосы, тянет уже и так растрепанные косы. — Дир, я сейчас... я уже сейчас... — тот все понимает, аккуратно сжимая основание члена. — Даже не думай, я еще не показал тебе самое основное, — Дир поспешно скатывается с постели, стягивая с себя трусы. Иккинг приподнимается на локтях, без стеснения разглядывая его член, понимая, что может даже назвать его красивым: крупная, чуть розоватая головка, набухшие вены, практически идеальная ровность. — Я готовился. Дир рвано выдохнул, вновь садясь на чужие бедра. Иккинг видит в неровном свете закушенную губу, капли пота на лбу. А Дир вообще почти ничего не видит от ослепляющего желания. Берет в ладонь член Иккинга и постепенно опускается на него, всё же прокусив свою нижнюю губу до крови. Это не его первый раз, поэтому ощущение заполненности вполне привычное. Ждет только лишь пару минут, пережидая первую вспышку боли и начинает двигаться. Иккинг может только лишь хватать ртом воздух. Слишком жарко, слишком хорошо. Член туго сжат со всех сторон, Дир двигается слишком быстро, тяжело дышит, капли пота падают Иккингу на грудь. Стонет, надрачивая свой член в такт точкам. Кончая, Иккинг видит улыбку на его губах. А потом просто лежат рядом, пытаясь отдышатся. Дир вскакивает буквально через пять минут, Иккингу же кажется, что его ноги превратились в желе. — Я не советую тебе кончать в девчонку, если не хочешь из девственника превратиться сразу в отца. Наш батя так ложанулся, хехе, — балаболит как ни в чем не бывало, снова сплетая косы под подбородком. Словно бы снова надевая какую-то маску. — Дир... — шепчет на грани слышимости, пока тот гремит нагрудником. — Да, Доэ? — лукаво наклоняет голову набок, замирая. — Доэ?.. Дурак ты. Мне понравилось. — Малыш, мне тоже понравилось. Но в следующий раз соблазнять меня будешь ты. В ночь перед твоей свадьбой, — Дир уходит почти вприпрыжку, напевая что-то себе под нос, а Иккинг так и засыпает, завернувшись в одеяло. Всю ночь ему снятся серые глаза и тяжелые светлые косы.***
Чем меньше времени до свадьбы, тем невыносимее становится Астрид. То узор на фате не тот, то свадебный торт слишком маленький. То высокие ботинки не подходят под платье, то платье под высокие ботинки. Иккинг закипает медленно, но и он уже почти на пределе, думая о том, так уж ли сильно нужна эта свадьба. В основном рядом с Астрид находится Забияка, помогает, чем может, постоянно что-то балаболит, а Иккинг, видя, что девчонка словно бы оттягивает внимание Астрид на себя, позорно сбегает либо к Плеваке, либо к Задираке. Первый поит сладким чаем, сетуя на одинаковость всех девушек, а второй наливает эль, заливисто хохочет, выдает порцию идиотских советов: начиная тем, как откусить от свадебного хлеба как можно больше, вплоть до того, как уживаться с тещей. Однако касаться как-то очень лично больше не пытается. Иккинг вообще думает, что та ночь ему просто приснилась. И чем больше думает, тем больше ждет кануна свадьбы. Лениво отмахивается от Сморкалы, когда тот заводит речь о мальчишнике. И ведь Дир приходит, как и обещал. Хитро ухмыляется, проводит пальцами по плечу, зовёт за собою. Косы снова мирно болтаются где-то сзади. Приходит после полуночи, когда вся деревня мирно спит. Иккинг подхватывает собранную заранее сумку, поспешно идет следом. Они идут через всю деревню к утесу. Дир тенью скользит между домов, шаги легкие, можно сказать невесомые. Они подходят к утесу вместе, в свете луны Иккинг видит скованную улыбку. — Не передумал? — голос тихий и хриплый, немного дрожит. — Нет, — решительно говорит Иккинг, осторожно сжимает длинные пальцы в своей руке. Дир напевает что-то без слов, протягивает свободную руку вперёд, словно бы ждёт чего-то. Хриплая песня несётся вверх, с каждой новой нотой становясь все красивее. Иккинг внезапно узнает ее. Что-то подобное было слышно, когда Дневная фурия призывала Ночную. Он думал, что эти звуки — просто шелест травы, не более. Однако только теперь осознает, что это не так. Песня, которую играючи разгадал Дир, которую Астрид даже услышать не смогла... Они летят совсем рядом, чёрное и белое, материя и звезда.. слышно тяжёлые взмахи крыльев, а Дир жмурит глаза, все так же протягивая руку вперёд. И, когда Беззубик валит Иккинга на землю, облизывая лицо, тот лишь краем глаза успевает заметить, как в руку Дира утыкается белый нос Дневной фурии. — Если ты все ещё умеешь летать на драконах без седла, то давай за мной, —говорит Дир, а фурия взлетает яркой вспышкой. Они улетают так далеко, как только возможно. Драконы кружат над океаном, не пытаясь сейчас найти и обезвредить охотников. Это просто.. как прогулка. Дир ложится щекой на чешую, осторожно протягивает руку, скользя рукой по волнам. Иккинг следует его примеру, запоминая и наслаждаясь каждой эмоцией, промелькнувшей на обычно глумливом лице. Лице, которое слишком серьёзно сейчас. Они снижаются лишь через несколько часов. Остров, по красоте не уступающий их деревне, песчаный берег моря, лес, чернеющий вдали. И луна, запутанная в волосах. Драконы улетают, едва ссадив всадников, Дир сбрасывает обувь, босиком идет по мокрому песку, волны лениво облизывают его ноги. — Распусти волосы, — просит Иккинг, Дир оборачивается, взмахивая косами. Ухмыляется, но послушно расплетает. Волосы рассыпаются по плечам, тяжелыми кольцами струятся вниз. Полностью закрывают спину, заканчиваясь в районе копчика. Они кажутся серебряными в свете луны. — Хочешь представить кого-то другого? — Дир виляет бедрами. Виляет. Мать его. Бедрами. Иккинг вообще никогда бы не подумал, что он так умеет. — Нет. Нет, какой смысл? Просто всегда хотел посмотреть на тебя такого. Иди сюда, — и он действительно подходит, замирает рядом, накручивая на палец волнистую прядь. Видимо, помнит свои слова о том, кто сегодня кого соблазняет. Что же. Сегодня особенная ночь, поэтому пусть все будет именно так. — Я взял немного эля. — Что, отметить твой вход во взрослую жизнь? — Дир протягивает руки, а Иккинг вкладывает в них кувшин с узким горлышком. Пьют, сидя прямо на песке, передавая друг другу кувшин. Хмелеют неприлично быстро (крепкий сорт из личных запасов Плеваки), вскоре Дир уже укладывает голову Иккингу на плечо, прижимаясь куда ближе, чем позволяют себе друзья. — Хочешь искупаться? — спрашивает Иккинг, заглядывая в глаза, осторожно положив руку на его щеку. — Спрашиваешь! — тут же подскакивает, координация немного не та, чуть было не падает задницей обратно на песок, однако всё же держит равновесие. Смеется, раскидывает вокруг свою одежду. И бежит к морю уже совсем голым. Иккинг тоже смеется, на песок летят штаны, ветровка, футболку сбрасывает уже на бегу. Дир ныряет в волнах, мокрые волосы облепляют его лицо, он раздраженно отбрасывает их за спину. Иккинг, в отличии от Дира, в воду заходит медленно, привыкая к прохладе. Однако тот дергает его на себя, поднимая фонтаны брызг. Змеей вьется вокруг, наконец обнимает за шею, обхватывая ногами. — Я похож на русалку? — шепчет Иккингу куда-то в шею, кажется, забывая уже о том, что это его сегодня должны соблазнять. — Скорее на тритона, — Иккинг отрывает его от себя, кидая дальше в воду. Ладно, Дир сейчас и правда похож на русалку, но пусть лучше немного остынет, всё же сегодня другой сценарий. — Дурак! Я... плавать... — голос рвется, а сам Дир исчезает под водой. Иккинг тут же кидается следом, обхватывает руками, тянет на себя. Дир надрывно кашляет, теперь вцепляется в плечи Иккинга слишком сильно, оставляя на коже беловатые отпечатки ногтей. — Реально не умеешь? — бормочет Иккинг, поглаживая светлые волосы. Успокаивая. Извиняясь. — Умею, просто плохо, — опаляет ухо дыханием тот, мелко дрожит, стремясь прижаться еще ближе. Из воды он его так и выносит — на руках. Опускает на черную накидку, удобно устраивается меж разведенных ног, нависая сверху. — Давай, давай сегодня сделаем вид, что я ещё никогда, а ты... весь такой, такой весь, — кое-как выговаривает Дир, пьяно улыбаясь. — Весь такой крутой? — Иккинг помнит каждый его урок, однако терпения безумно не хватает. Он не представляет, как Дир столько времени возился с ним, как умудрялся в процессе еще и разговаривать, сопоставляя слова в предложения, несущие смысл. — Да-да-да, — заливается Дир, когда Иккинг оставляет засосы на шее, плечах. Когда покусывает ключицы, спускается ниже, к груди, лаская губами и рукою напряженные соски. Стонет слишком громко, когда Иккинг аккуратно обхватывает рукой напряженный член, немного нерешительно ведя по всей длине. — Чего ты хочешь? — голос Иккинга срывается, а в глазах лишь похоть. — Боги, я... я не знаю, — Дир так трогательно прижимает запястье ко рту, что Иккинг почти даже верит во всю эту только что придуманную легенду. И, несмотря на то, что думать связно почти не получается, он всё же вспоминает предпоследний урок, ведет языком по головке, чуть надавливает, дожидаясь почти умоляющего всхлипа, щекочет уздечку, не обращая внимание на руку, которая вплелась в волосы, норовя выдернуть несколько прядей. Старается двигать головой так же ритмично, как и Дир тогда, однако изредка давится, еще чаще задевая член зубами. Сверху стоны вперемешку с матами. — Дир, я... могу ли я... — шепчет сбивчиво, поднимая голову, однако не прекращая плавно водить рукой по члену, спускаясь к яйцам, покачивая их в ладони. — Все, что угодно. Я люблю тебя. И сначала пальцами, дебила кусок, — голос Дира прыгает от шепота до крика. Он разводит ноги пошире, поднимает их, обхватывая руками под коленями. Полостью раскрываясь, выставляя себя напоказ. И стыдливо отворачивает голову, когда Иккинг сплевывает на ладонь, вставляет первый палец, потом почти сразу и второй. Трахает двумя пальцами, заставляя постанывать и кусать губы. Потом замещает их членом, вбиваясь в такое податливое тело сейчас. Дир не выдерживает первым, кончает, успев только открыть рот, чтобы предупредить. Иккинг следует за ним еще через несколько толчков. — Чувааак, это было круто, — выдыхает Дир. Иккинг приподнимается на локте, убирая спутанные пряди с чужого лица. Он не знает, сколько они просто пролежали рядом, обнимая друг друга, не произнося ни слова, однако на востоке уже занимается рассвет. — Ты сказал, что любишь меня, — говорит совсем не то, что хотел, но Дир поймет и так. — Одно твое слово, и я отменю свадьбу. — Удобно перекладывать ответственность на других, сын вождя? — Задирака резко садится, опасно сузив глаза. — Знаешь, ты... говоришь это не мне, а какому-то придуманному образу. Поэтому нет, не нужно ее отменять. Я знаю, что у тебя будет прекрасная семья. — С каких пор ты таким умным стал, — ворчит Иккинг, пытаясь как-то прислушаться к себе, что-то понять. Однако думать мог только о заднице Дира. — С Эретом переобщался, — витиевато проводит в воздухе рукой тот и встает, начиная одеваться. Иккинг делает то же самое, и вскоре они слышат шелест крыльев. Драконы вернулись за ними, чтобы отвезти домой. У Дира спутанные волосы, он пытается расчесать их пальцами, однако вскоре оставляет эти попытки. Домой долетают очень быстро, но небо розовеет еще быстрее. — Все, братан, не ссы главное, ты максимально готов к свадьбе, — Дир хлопает его по плечу и уходит. Деревня уже медленно просыпается..Настоящее время
— Ну так что, можешь скажешь уже что-то? Когда ты это видел? — Астрид снова толкает его локтем в бок, отвлекая от воспоминаний. Хотя, собственно, вспоминать уже нечего. На его свадьбе Задирака надрался до зеленых соплей. Иккинг помнит, хотя и сам был не в лучшей форме, что Дира унес Эрет. А на следующий день его уже не было. Как и Эрета, но Иккинг представления не имеет, ушли ли они вместе. — Ну, он мне мальчишник устроил. Как-то призвал Беззубика и Дневную фурию, мы летали всю ночь, — легкая улыбка трогает губы. Полет был действительно прекрасен, хотя бы потому, что потом он не летал еще несколько лет. — Вообще, не думала, что их с Эретом что-то связывает, — вдруг говорит Астрид, а Иккинг переводит взгляд на нее, вопросительно вскидывая бровь. — Ну, пока ты с утра мучился с похмельем, мне что-то не спалось. Я вышла на берег, а много дальше от меня, возле корабля, спущенного на воду, стояли эти двое. Точнее, Эрет перед Задиракой, на коленях, спрашивал, согласен ли он быть с ним до конца жизни и после смерти. — А Задирака что? — Этот идиот сказал, что в жизни согласен, а насчет "после смерти" еще подумает. Ну, они же всегда были чокнутыми... Близнецы. — Не такими уж и чокнутыми, — ворчит Иккинг, скрещивая руки на груди. — Пусть так. А Эрет... От него я тоже не ожидала. Выбрал бы Забияку, она хотя бы девушка, а он что сделал? Таскался за этим дебилом, у которого тараканов в голове больше, чем драконов-объедал вокруг Плеваки, помнишь? — говорит Астрид, а Иккинг смеется, вспоминая. — Ну, а я вот был влюблен в тебя. Или ты считаешь себя лучше остальных? Помнится, когда драконы были еще нашими врагами, в жестокости ты вряд ли кому-то уступала. Как по отношению к ним, так и по отношению ко мне. — А ты был трусом. Но каждый из нас изменился, — парирует Астрид. И с этим Иккинг поспорить точно не может. — Знаю. Я люблю тебя, Доэ, — она кладет голову ему на плечо. Так хорошо. Он мягко обнимает ее за талию. Жизнь... прекрасна, даже если иногда ласковое "Доэ" так и норовит перевернуться в навязчивое "Дир".