150 градусов Цельсия

— Тоору, ты ненормальный. Тебе отбило последние мозги. Кику пытается — честно, пытается — отдышаться, вернуть холодный рассудок и успокоить наконец осатанело колотящееся сердце в груди. Ничего из этого не получается, потому что главная причина её тахикардии сейчас лукаво улыбается своими чёртовыми восхитительными губами, а карие глаза окончательно приобретают более насыщенный оттенок, превращаясь в карамель. Тягучую, сладкую карамель, в которой девушка увязает с постыдной регулярностью. — Кто угодно из твоей команды может прийти в любой момент, мы не… — вновь пытается образумить Кику юношу, но окончание фразы теряется где-то между мягкими устами и языком Тоору. Начинается это безумие похоти и страсти с того, что после тренировки Кику решает дождаться своего парня, команда которого в последние дни задерживается допоздна в спортзале из-за наступающего им на пятки матча. Хатаро сама выкладывается на полную, тренируя сложные техники передач, остаётся тренироваться со своей лучшей подругой после общего прогона комбинаций с компанией девушек. Она жутко взволнована и взбудоражена будущим соревнованием, ведь это будет её первое выступление в составе сборной старшей школы Аобаджосай. Как первогодка, она просто обязана показать, что её не за красивые глаза взяли в основной состав, и девушка точно покажет всем класс на отборочных! В итоге Кику садится на скамью, наблюдая за игрой Ойкава, Ивайзуми и других ребят, отмечая про себя сделанные ошибки и запоминая удачно сделанные комбинации. Все игроки уже давно привыкли к тому, что девушка Тоору частенько молчаливо дожидается их капитана, поэтому они лишь приветливо здороваются и продолжают тренировочный матч. Тренировка мальчиков уже подходит к концу, когда волейболистка понимает, что она голодна до ревущих китов в желудке. До дома путь не близкий, а слушать какофонию звуков её пустого живота по дороге с любимым человеком — занятие сомнительного удовольствия. Поэтому, порывшись в своей сумке, Хатаро достаёт банан. Сейчас она благодарна самой себе за то, что утром положила-таки любимый фрукт вместе с бенто. Тоору всегда сконцентрирован на игре. В такие моменты не важно, что происходит вокруг: разверзся ли Ад на Земле или прямо сейчас ангелы спускаются с небес — пока идёт матч, существует только команда во главе с ним, группа противника и мяч. Обычно капитан волейбольной команды Аобаджосай не обращает никакого внимания на что-либо, пока он в игре. Обычно он игнорирует все внешние раздражители, не отвлекаясь. Однако сегодня отчего-то решает перевести взгляд — всего на мгновение — на свою милую девушку, пока идёт передача мяча другой команде. Ойкава может со всей уверенностью сказать, что совершенно не готов к такому зрелищу. Потому что… Шоколадные кудри, выгодно подчёркивающие овальное лицо, немного подпрыгивают, когда девушка наклоняется, чтобы вобрать в себя мягкий ствол фрукта. …это зрелище вышибает из него дух так, словно в него только что врезался грузовик на высокой скорости. Время останавливается и Тоору забывает, где он и что делает. Он может только наблюдать за тем, как вначале — на долю секунды — губы, смазанные вишнёвым блеском, скользят по банану, ровный ряд белых зубов оставляет на нём свои отметины, а затем часть фрукта исчезает во рту, прихваченная юрким язычком. Она жуёт тщательно, смотря в противоположную от него сторону. В голове что-то щёлкает и кровь загустевает в жилах, когда Хатаро вновь подносит к себе угощение и кусает медленно, словно дразня. Ойкава прикрывает глаза, призывая успокоиться и не заводиться, — «Я что, малолетка какой-то, у которого может встать ни с того ни с сего?» — но собственное подсознание подводит, выводя под обратной стороной век картинки воспоминаний. Те самые, где этот нежный цветочек* стоит на коленях перед ним, смотрит доверчиво-страстно и пытается сделать ему приятно. А приятно в тот момент было настолько, что сейчас капитан едва ли не кожей чувствует ощущения этого горячего рта. Тесного и мокрого, сводящего с ума. Неумелые, немного неуверенные движения розового языка, шелковистость волос на затылке. Вспоминает длинную, вязкую слюну, стекающую по острому подбородку, и милый румянец на её щеках. «Это. Совсем. Не. Помогает!» Быстро открывает глаза и хочет уже отвести взгляд, чтобы не распалять себя дальше, как натыкается на её взгляд. В нём Тоору не видит смущения или непонимания. Кику смотрит — на него. И вновь откусывает кусочек злосчастного фрукта, облизывая после нижнюю губу. Давление подскакивает и жар пробивается через сосуды, через кожу, подталкивая парня представить: как же будет замечательно заменить банан девушки кое-чем более интересным. Цирконовые глаза не успевают передать весь спектр удивления и смущения, когда их хозяйка замечает знакомые оттенки карамели, крепко сжатую челюсть и напряжённую линию плеч, потому что смутившему её парню прилетает мяч. В лицо, на огромной скорости. Голова его выворачивается под большим углом, чуть не отделяясь от тела, и она почти слышит хруст сместившихся шейных позвонков. Стоит сказать ещё раз и с дополнением: в лицо главной знаменитости старшей школы, у которой имеется огромный фанклуб визжащих и пускающих по нему слюнок девчонок, приземляется с огромной скоростью волейбольный мяч. Кику могла бы сказать, что это уморительно и до смешного нелепо, если бы не её искреннее беспокойство за любимого придурка. От былого смущения не остаётся и следа. На секунду, что пострадавший летит на пол от силы удара, в зале воцаряется тишина. Накалённая, как перед ударом молнии, и пронизанная абсолютным удивлением. А затем всё вновь приходит в движение, будто люди в зале оживают от наложенных чар, и вся команда с тренером Аобаджосай подбегает к капитану. Хатаро останавливается неподалёку от группки парней, окруживших Ойкава, смотрит в небольшой просвет между ними и замечает, что её парень находится в сознании, хоть вид у него потерянный, что отражается в нелепом хлопании ресниц. Из носа у него течёт маленькая струйка крови, пачкая пока что только носогубную складку, а на левой нижней половине лица можно увидеть красный отпечаток фирменного рисунка мяча. Кто-то наперебой начинает спрашивать у Тоору, как он себя чувствует, кто-то — громко извиняется, путаясь в словах. И только Ивайзуми-кун разражается громким смешком, а затем — внезапно сменяет свой весёлый настрой на серьёзно-сердитый и его голос громом разносится над всей суматохой ребят: — Дуракава! Куда ты смотрел?! Ты играешь или в облаках витаешь? Не удивительно, что ты поймал мяч лицом. — И-и-ива-чан, — жалобно стонет Ойкава в ответ на грозную реплику вице-капитана. Кику облегчённо выдыхает, понимая, что, если Тоору в своей привычной манере начал переругиваться с лучшим другом, то всё в порядке. Ну, если исключить кровоточащий нос и помятый вид лица. Убеждается она в обратном, когда упавший юноша, встав на ноги, пошатывается и едва не валится обратно. Тренер замечает его потуги и говорит ему обязательно сходить в кабинет клуба, в котором можно найти аптечку и обработать рану, потому как медицинской сестры в такой поздний вечер уже наверняка нет на месте. Ойкава отмахивается от протянутой связки ключей, уже толкая речь, что всё в порядке, как чувствует железную хватку на своей ладони и голос той, из-за которой умудрился вляпаться в такую историю: — Не волнуйтесь, я быстро окажу ему первую помощь и обратно вправлю мозги. Кику забирает из рук тренера ключи и тянет за собой ещё ничего не понимающего парня, слыша краем уха комментарий Ивайзуми: — Было б что там вправлять, Хатаро-чан… Волейболистка прыскает в кулак, в котором зажаты ключи, а покалеченный из-за собственной невнимательности парень кричит что-то ответно-оскорбительное на высоких нотах другу. Они выходят за двери спортивного зала, погружаясь в тёплый весенний вечер с тёмным покровом неба, и Тоору пытается убедить девушку в том, что он в порядке и «вообще, и не такое переживал». Строит до последнего из себя крутого парня, но Хатаро упрямо ведёт его к нужной ей комнате и не обращает внимания на его увещевания. Парень на какое-то время ещё упирается чисто для вида, но потом замолкает и наслаждается ощущением её ладони в его. Так правильно и приятно, что по спине ползут мурашки. — Сядь пока на диван. Или приляг, если совсем плохо. Я сейчас найду аптечку, — тараторит Кику, глазами бегая по помещению и кидая связку ключей на стол. Тоору уже не сопротивляется и присаживается на узкий диван, расположенный рядом со столом, и наблюдает за судорожно ищущей искомое девушкой. Слизывает дорожку крови, испачкавшей ему губы, и немного морщится от привкуса железа, но понимает, что кровотечение прекратилось. Правда, это не спасёт уже испачканную кровью майку. Хатаро довольно быстро находит необходимое, берёт охапку салфеток и смачивает в перекиси водорода вату. — Голова больше не кружится? Не болит? Не тошнит? — заваливает вопросами, пока убирает алую жидкость с его лица салфетками и ваткой. — Нет, Хатаро-чан, не беспокойся. Моя голова переживала и не такое, — проговоривает волейболист, немного рассеянно улыбаясь. «Значит, сотрясения нет. Повезло, что голова как из железа». От того, что Ойкава сидит на низком диване, девушке приходится нагнуться, чтобы оказать ему первую помощь, а он выжимает из этой ситуации максимум. Сейчас ему открывается потрясающий вид на очень даже красивую грудь, скрытую за ровным рядом пуговиц белой блузки. Память услужливо подкидывает воспоминание о ней без данной ткани и уже от этого в голове начинает потихоньку гудеть. Он зачем-то продолжает свою маленькую мазохистскую игру и скользит взором по тонкой талии, по бёдрам, на которых удобно расположена чересчур — по его мнению — короткая юбка. Внезапно все звуки окружающего мира для него отключаются и он сосредотачивается только на девушке перед ним. На запахе миндаля и клубничной жвачки, что исходят от неё и мягко пробираются в самое его нутро. В голове вспыхивает яркая картинка того, как крепко она сжимает обнажёнными бёдрами и коленками его бока, а сама — выстанывает его имя. Выгибается на простынях, а он вколачивается сильнее, ощущая её вкус на губах. В воздухе. Пропитывается, дышит ею вместо кислорода. Он тяжело сглатывает, переводя взгляд на её лицо, — так близко расположенное, что он может увидеть маленькую родинку в виде сердечка в левом углу губ — пытаясь усмирить желание, уже бурлившее в венах. Понимает, что ни черта это не помогает, когда замечает движущиеся губы, не слыша ни звука, и сознание пронзает мысль о том, как эта самая девушка ела банан: невинно по сути, но этого вполне хватает пробудиться его внутренним демонам похоти. Кику понимает, что что-то не так, когда «пациент» не отвечает на её вопросы уже приличное время, отрывается от своего занятия, убирая ватку, и поднимает взгляд в его глаза. Осязательные рецепторы внезапно улавливают загустевший воздух между ними, его слегка дрожащую руку на своей талии и замечает переходный цвет его глаз — с багряной охры на карамельный, превращаясь в томительно камелопардовый. Он в наивысшей точке кипения и раскалённый выдох с его стороны, ошпаривший её шею, выдаёт его полностью. — Тоору?.. Она хочет сказать что-то, — вроде нечто протестующе-возмущённое — но получается только сипло выговорить его имя вопросительной интонацией. Ойкава быстро поднимается на ноги, возвышаясь над Хатаро, собирая складки на блузке длинными пальцами, крепко вцепившись в её бок. Другая ладонь ласково проводит по шее, находя чувствительное местечко за ухом, и горячая волна удовольствия лижет поясничный отдел позвоночника девушки. Кику может только уткнуться взглядом в одно из пятен крови карминового оттенка на его майке и стараться изо всех сил не поддаваться на провокацию. — Думаю, ты не будешь против эксперимента, — низким, томным голосом произносит парень. Эта перемена его голоса — почти что с высокого тенора на притягательно-низкий баритон — всегда валит её с ног возбуждением. Он нагибается ближе к ней, становясь вплотную и обжигая жаром своего тела, впивается настойчивым поцелуем, не давая возможности не ответить требовательному рту. Берёт то, что хочет, прямо здесь и сейчас. От такого напора у Кику пульс учащается и сбивается дыхание. С этим поцелуем медленно, но верно перетекает и ей сила его желания. Она отвечает так же отчаянно, впивается ногтями в его нежную кожу на затылке, перебирая мягкие пряди волос. Сталкивается с ним языком, пытаясь попробовать, присвоить себе этот вкус. Они задыхаются от удушающей атмосферы вожделения и не отрываются от губ — так привычно-сладко, но опасно в данной ситуации. И она продолжает бороться. Недолго и безуспешно. — Тоору, я против таких экс… — не успевает договорить во время попытки отдышаться, как он вновь врывается в её уста, цепляя её язык своим. Не умеет Хатаро сопротивляться ему, когда он находится так близко, одурманивая своим запахом. Когда Ойкава, казалось бы, невинно проводит кончиками пальцев по её запястью так, что тело отзывается на эту возбуждающе-нежную ласку снова — хитрый наглец, специально запомнил ведь! — и в низу живота плавится горячий металл. Её искуситель знает, что и как ему сделать, чтобы превратить её в послушную ему марионетку, которая только и может глотать стоны. Девушка подчиняется его рукам, губам и отвечает на жадный поцелуй с нотками нежности. Чувство паники от того, что их могут застукать в более компрометирующей ситуации, не уходит, отступая лишь на задворки сознания. Однако уже почти полностью теряется в аромате муската, дерева и пота с кровью, исходящим от него, что прислушаться к разуму представляется невозможным. Парень выводит горячими пальцами невидимые линии на наружной стороне бёдер, задирая юбку, тазом подталкивая её к столу. Разворачивает спиной к себе и мягко надавливает на лопатки, принуждая лечь грудью на горизонтальную поверхность. Его разум пока способен пробиться сквозь туман наслаждения от происходящего, поэтому Тоору оставляет блузку не тронутой с большим сожалением. Он прижимается к ней сзади так, чтобы Хатаро почувствовала его крепкий стояк. Чтобы понимала, что она с ним творит. Потому что от осознания того, как сильно он хочет сейчас войти в неё, быть в ней, чувствовать плотные стенки влагалища вокруг своего члена, сносит крышу. Потому что стоит на неё — и с каких-то неизвестных для него пор только на неё — железно. — То, что ты там вытворяла, — пламенно хрипит Тоору в её ушко, целуя в мочку, слыша в ответ тихий стон, и продолжает: — просто незаконно. Толкается бёдрами к её упругим ягодицам, замечая, как дрожь колотит её ноги, сильно сведённые вместе. Как трётся в ответ, приподнимаясь на носочках, чтобы сильнее ощущать его твёрдость. Как скребёт ногтями по дубовой поверхности в попытках ухватиться за что-нибудь. Голова уже окончательно отключается и Кику жаждет только одного: ощутить его жар в себе. Прямо сейчас, быстро и жёстко. Ойкава задирает юбку ей на талию, одновременно с этим перекидывая копну её волос на правое плечо и впиваясь в затылок сладко-грубым поцелуем. Заклемляет этим маленьким красным пятнышком, а пальцами пробирается под кромку трусиков и ласкает влажные складки. От его действий у девушки из глотки вырывается нечто среднее между громким вдохом и скулежом, инстинктивно пытаясь насадиться на длинную фалангу. — Тише, тише, — с лёгкой насмешкой глухо выдыхает Тоору ей в загривок. — Мы же не хотим, чтобы нас услышали. — Тоору, твою мать!.. — громким шёпотом пытается укорить-ускорить его Хатаро, как её возмущение теряется в тихих всхлипах, когда он вводит в неё указательный палец до конца. Вытаскивает полностью и вновь вставляет до упора. — Да, Кику? — спрашивает с насмешкой. — Тоору… — может только тонко вытягивать гласные его имени в ответ, закрывая глаза, отдаваясь полностью ощущениям. Бьётся легонько лбом о мебель, до сих пор не зная, куда деть руки. Мечется вспотевшими ладонями по дубовой поверхности, царапает ногтями в попытках обуздать своё возбуждение. И всё ещё стараясь задушить в себе звуки, потому что совсем рядом их одноклассники, тренер, охранник. Внезапно этот факт распаляет её ещё больше, подводя к оргазму чуть ближе. Не хватает только его всего для полного блаженства. Он окидывает взглядом любимое тело под собой — со смятой школьной формой, нетронутыми белыми гольфами на белоснежной коже ног и сдвинутыми вбок трусиками, оголившими её блестящее влагой женское естество — и больше не пытается сдержаться, потянуть время. Член уже приличное время оттягивает так сильно ткань трусов, что это даже больно. Тоору стягивает с себя шорты с боксерами молниеносно и окончательно снимает с неё трусы, недалеко откидывая ногой. Убирает из неё пальцы с хлюпающим звуком. Снять верх спортивной формы, липнувший к потному телу, не хватает терпения, так что он оставляет его. Дотрагивается обнажёнными бёдрами к нежной коже её ягодиц, и от этого так хорошо, что подстёгивает двинуться дальше сразу: быстро, мощно и полностью. Прикасается головкой члена к её узкому входу, загнанно дыша через рот, и моментально входит на всю длину. Накрывает её рот рукой, уже готовый разверзнуться громким криком. Прижимается влажным лбом к её лопатке, пытаясь сосредоточиться на спокойствии и старается не задать бешеный темп сразу. Всё-таки это Кику, с ней стоит быть максимально аккуратным. Потому что он хочет быть с ней нежным даже тогда, когда всё тело зудит от жгучего возбуждения. Потому что это она. Но чувство тесноты и пожирающего его огня внутри неё не помогают. Как не помогают и её губы под его ладонью: вначале выцеловывающие, а затем вбирающие в рот фаланги двух пальцев. Совершенно. Не. Помогает. А она сама отводит бёдра, жмурясь от удовольствия, впечатываясь в резную грань стола, и приводит, сталкиваясь — пока ещё не звучно — ягодицами с его лобком. Словно беззвучно просит:"Не сдерживайся». И Тоору не может ей отказать. Ограничители срываются, и он делает один, два, три толчка — он быстро теряется в них — внутри неё, постепенно набирая быстрый темп. Ведёт скользкой от пота ладонью по столу рядом с ней, расстёгивая позже четыре пуговицы на её блузке. Ласкает открывшиеся ему ключицы, отводит ткань, максимально открывая для себя её плечи и грудь. Кику тянет одну руку назад, к нему. Прикасается ладошкой к его оголённому бедру, прижимая к себе ещё сильнее, окунаясь в его запах с головой. Едва не захлёбывается слюной, когда ненадолго выпускает изо рта его костяшки ради того, чтобы просипеть просительно-приказную фразу: — Ещё, Тоо, ещё!.. Тоору подгоняет себя, уже переводя свободную ладонь ниже и сильнее сдавливая её тазовые косточки, натягивая ближе. Ещё и ещё. Ворваться до самого горячего центра внутри, выйти на половину и вновь вонзиться полностью, соприкасаясь мошонкой с клитором. Растянуть немного в стороны пальцы, всё ещё находящиеся в её тесном ротике, и потеряться в звуках и запахах. Звуки удара собственных бёдер об её заглушают обоюдно громкое сердцебиение, а запах муската, пота и клубники подводит ближе к заветной точке наслаждения. Хатаро довольно сильно прикусывает его фаланги пальцев, когда он попадает несколько раз в дно матки, особенно сильно разогнавшись. Ей не хватает совсем немного до получения оргазма, как и ему — от ощущения уплотнившихся вокруг него мокрых стенок и удовольствия на грани боли от укуса. Фрикции учащаются и усиливаются. Тоору почти не выходит из неё, двигаясь практически только в ней и жёстче врезаясь в её тело. Он знает, чего ей не хватает для того, чтобы получить наивысшее блаженство, и поэтому чуть надавливает пальцами в её рту так, чтобы она задрала голову и выгнула спину ещё больше. Мнёт через лифчик и съехавшую ткань блузки упругую грудь, зажимая сосок, и припадает поцелуем к надплечью, опаляя накалённым до нельзя воздухом. Делает ещё несколько вколачивающих движений и слегка сжимает зубами кожу на надплечье. Кику пытается что-то громко выстонать, — кажется, его имя — но пальцы у её лица плотно смыкаются и получается выдать только негромкие нечленораздельные звуки. Она сжимается вокруг его члена, сдавливает в своих тисках так, что Тоору не в силах больше вытерпеть этой сладостной пытки, выходя из неё. Ему хватает одного движения рукой по стволу полового члена, как кончает на пол. Бурно и крышесносяще. У Хатаро пока подкашиваются коленки и тахипное никак не пройдёт, как её внезапно берут под ноги и бережно прижимают к крепкой груди. Они приземляются на диван в объятиях друг друга и переводят дыхание. Нужно спешить, учитывая, что в любой момент могут появиться их знакомые, но приятная усталость не отпускает и они дают маленькую слабину. Слова не особо вяжутся в предложения, но сейчас приятнее слушать успокаивающийся ритм сердец. Пара нежится в этой ласке недолго, окончательно понимая, что очень близки к тому, чтобы кто-нибудь застукал в интересном положении. — Я просто была голодной. Не моя вина, что я такая…сногшибательная, а ты невнимательный на игре, — прерывает молчание лёгкой насмешкой Кику, напяливая кое-как на себя юбку. — Детка, ты всегда сногшибательна, а я просто не мог не попасться на твою удочку, — соблазнительно улыбается Тоору, надевая обратно шорты. Он провожает жадным взлядом скрывающиеся тканью полушария мягкой груди. Она перехватывает его взор жемчужно-серыми глазами, вновь любуясь всё ещё расплавленной карамелью его глаз. И Кику знает, что только она может растопить его карие глаза до сладкой карамели.