Не в одиночестве

      Люк смотрел на дорогу, уходящую вдаль и теряющуюся где-то во мраке подступающей ночи. Он вел автомобиль аккуратно, внимательно вглядываясь во все подозрительные силуэты, каждый раз снижая скорость, как только замечал едущие навстречу автомобили. Сейчас главной его задачей было добраться до места. Аккуратно и без происшествий. Трудно понять, двигался ли он навстречу темноте, или же это она неслась к нему, желая скорее поглотить. Так или иначе, солнце, оставшееся позади, стремительно опускалось, проваливаясь в темные тучи, висящие у самого горизонта. Красные лучи из последних сил выхватили серебристый автомобиль, отразились от зеркала заднего вида и мягко тронули лицо Люка, будто даже они знали, что это их последняя встреча.       С того момента, как истина открылась Люку, его брату и сестрам, прошло много лет. Его светлые волосы давно тронула седина, глаза нуждались в частом отдыхе и помощи очков, а болезни все чаще и чаще били по организму. Несмотря на это, он все еще был силен телом и, конечно же, духом, иначе сейчас не вел бы свой автомобиль по пустынному шоссе.       Люк дважды был женат. С первой женой, Терезой, они развелись всего через два года после свадьбы, но остались хорошими друзьями. Вторая жена, Николь, ворвалась в его жизнь почти сразу же после развода, явив собой физическое воплощение лучей света. Рука об руку они шли долгих двадцать три года, Николь подарила Люку двух дочерей-близняшек, что одновременно тронуло его до глубины души и в то же время разбило сердце. Но четырнадцать лет назад ее не стало. Люк стойко вынес и эту потерю, поднял на ноги Ханну и Майли, Николь показалось просто гениальным назвать их именно так, Люк спорить и не стал. Стивен взял обеих под свое крыло, обучил многим писательским хитростям, а дальше они уже понеслись развиваться самостоятельно и стали одними из самых успешных журналисток в своих областях. Люк гордился ими. Но теперь у них были уже свои семьи, свои дети, они стали достаточно самостоятельными, чтобы Люк мог перестать забивать себе голову только беспокойством за них. И тогда вернулись мысли.       Их чуть было не осталось трое, когда Тео попала в ту жуткую автомобильную катастрофу шесть лет назад. С тех пор Люк чувствовал, как где-то глубоко в сознании взошло семя, что разрасталось с неимоверной скоростью. Он долгие годы держал почву, в которой были засеяны эти мысли, сухой, прятал от нее солнечный свет и старался лишний раз не смотреть в ту сторону. И все же после аварии, когда Тео была на грани жизни и смерти, что-то случилось. Он стал вечерами думать над тем, что ждет тех, кто не попадается в сети Хилл-Хауса и похожих ему мест (коих они никогда не искали и искать не желали). Куда отправятся их души, не стесненные старой кирпичной кладкой и темным садом? И хотел бы он отправиться туда, зная, что никогда не увидит её? Мысли эти сначала витали еле ощутимым шёпотом, роились где-то на задворках сознания. Но с каждым днем становились все громче и решительнее, они требовали, чтобы на них обратили внимание, чтобы в них погрузились, чтобы нашли ответ, чтобы вопрос был закрыт. Шесть лет они терзали Люка, скреблись изнутри черепной коробки и вторгались во сны. Шесть лет он тратил все силы, чтобы игнорировать их, но вечно бежать невозможно. Да и прошлое все чаще давало о себе знать: прежняя зависимость погубила его здоровье, и отголоски тех дней теперь забирали остатки его жизни.       Никто сейчас не пытался его остановить, не то, что в самом начале. В первые два года после того, как Нелл и отец стали очередными то ли пленниками, то ли жителями Хилл-Хауса, Люк все порывался вновь отправиться туда. Его связь с сестрой никогда никуда не исчезала: он бесконечно слушал монотонные гудки с той стороны, но не мог убрать телефон и перестать звонить. Нить, связывающая их, все еще была цела, просто другой ее конец находился будто за какой-то дверью. И он чувствовал эту закрытую перед ним дверь, а за ней была не пустота, за ней была она. В очередной раз, когда он почти решился вновь отправится в дом, чтобы приблизится к этой невидимой двери, чтобы постучать в нее со всей силы, Нелл приснилась ему. Она умоляла остановиться, она просила больше никогда не приходить, просила перестать обращаться мыслями к Хилл-Хаусу, потому что он слышал и видел все, никого и никогда до конца не выпуская из своих сетей. Тогда Люк отступил. Он прожил жизнь, что ему, всем им, выиграли Нелл и отец в ту злополучную ночь. И сейчас его уже никто не остановил. Ширли отвоевывала каждый свой новый день, боролась с болезнью, что люди лечить пока не научились. Стивен до сих пор, да, даже спустя столько лет, гадал, что ему делать с домом. Никто бы не захотел оставлять такое своим детям (они с Ли усыновили двоих), но годы шли, и все, знающие правду, должны были оберегать других от Хилл-Хауса. Нужно было либо передать его следующим поколениям, посвятив их во все тайны, что подвергало их опасности, либо пустить все на самотек, подвергая опасности потенциальных новых жильцов, либо передать в третьи руки, что грозило и живым, и узникам дома. И даже спустя десятки лет Стив так и не принял решения, за что его никто не посмел бы упрекнуть. Ну а Тео, казалось, всегда знала, что так все и кончится. Удивительно, но она больше остальных понимала Люка в этом вопросе. Все они, каждый со своей ношей, брели дальше, не оборачиваясь, но Люк не мог. Нить натягивалась, ее можно было либо бросить, либо пойти по ней обратно.       И никем не удерживаемый Люк неспешно двигался в заданном направлении, заглядывая в фотокарточки своей памяти, разбирая жизнь, оценивая все поступки и слова, усмехаясь над своей глупостью в некоторых вопросах и блаженно улыбаясь от весенних ежегодных походов с дочерями. Все ли правильно он сделал? Конечно нет. Научился ли он на своих ошибках? Что ж, почти на всех. Страшно ли ему? Разве что самую капельку.       Остановив автомобиль на обочине на том же самом месте, где некогда оставила свою машину Нелл, он вышел, вдохнул полную грудь морозного и влажного воздуха, отчего почти сразу его сразил жуткий кашель, на что Люк только рассмеялся. Не утруждая себя в закрытии авто, он двинулся по остаткам тропинки, протиснулся в дыру в воротах и побрел к дому. Пустые черные глазницы с напускным безразличием оглядывали старого жильца. Но Люк знал, что дом усмехается, что радуется и злорадствует: вот, еще один вернулся, никто и никогда не покинет это место по-настоящему. Прошло почти сорок три года, а Хилл-Хаус выглядел все так же, мрачно взирая на свои владения. Неспешно поднявшись по лестнице, Люк разобрался с замками и цепями, после чего вступил во мрак холла, где смутно проглядывались очертания лестницы и боковых коридоров. Облокотившись на стену, он закурил, постоял так немного, вдыхая в себя давно уже забытый на вкус табачный дым.       Поправил свою шляпу, до боли похожую на ту самую, из детства.       Одернул пиджак и поправил галстук.       Достал пистолет из кармана.       Затушил сигарету.       Поднес пистолет к виску.       Закрыл глаза.       Нажал на курок. ***       Выстрел раздался разом в четырех далеких друг от друга городах. Стивен, Ширли и Тео мгновенно подскочили, будто не было всех этих лет, а они вовсе не старики, чтобы так же одновременно осесть обратно на диваны и кресло. Все они пару секунд посмотрели на черные зеркала экранов своих телефонов, решая, стоит ли что-то написать другим. И все разом убрали телефоны подальше.       Все они знали, что произошло. И стоило им только прикрыть глаза, как они увидели улыбающихся и смеющихся Нелл и Люка, наконец обнявшихся спустя столько лет. Как пазл всего из двух частей, который наконец собрался, они выглядели как единое целое, будто никогда и не расставались. И вот они, такие же молодые, как и сорок три года назад, кружат по комнатам, освещая каждую из них одним только своим присутствием. Где-то из-за дверей на них любуются мама и папа, переживая одновременно и вселенскую печаль, и неимоверную радость.       Люк открыл свою дверь.       Все они знали всё это время, что пока кирпичи Хилл-Хауса плотно прилегают один к другому, доски не скрипят, двери не хлопают, на лестницах и галереях лежит незыблемая тишь… Люк не позволит Нелл обитать там в одиночестве.