the truth untold

Звук громкой пощечины растворился в утренней тишине. Щека Намджуна горела, но он этого не чувствовал. Внутри было пусто и холодно, а на губах тлело чужое тепло. — Ненавижу тебя. Сокджин помедлил, но лишь на долю секунды, чтобы после этого развернуться и исчезнуть. Нога, как обычно начала пульсировать болью, а в груди полыхал гнев и разочарование. Узкая тропинка пролегала через необъятное пшеничное поле, и золотистые колосья неприятно хлестали по белым рукам. Сокджин ненавидел это душное позднее лето. Юноша обернулся на полпути: Намджун ушел. Джин попытался перевести дыхание, но руки тряслись, а пальцы правой руки нещадно горели. Молодая женщина осторожно вошла в огромный светлый дом, а рядом, крепко сжимая подол юбки, стоял мальчик. — Здравствуйте. — Красивый молодой мужчина спустился и тепло улыбнулся. — Вы должно быть от Марты. — Д-да, господин. Я бы хотела устроиться няней. — Конечно, она много рассказала нам о вас. Видите ли, Сокджин тяжело переживает свою… неполноценность. С ним сложно и если вы уйдете после первого дня, я все пойму и даже не стану требовать оплату назад. Просто, я бы хотел, чтобы вы попытались. А еще лучше, чтобы остались.- Мужчина заметно нервничал и не сразу заметил напуганного мальчика рядом. — А этот молодой человек должно быть Намджун. Очень приятно. -Мне тоже, сэр, — прошептал малыш. — Сокджин, не мог бы ты спуститься и поздороваться? — Мужчина поднял голову вверх и крикнул в потолок. Спустя минуту, к небольшому топоту маленьких ног, добавился стук. Медленно, но терпеливо, мальчик спускался по лестнице, опираясь на свою новенькую лакированную трость. Уложенные блестящие волосы, очаровательная жилетка и небольшие карманные часы, несомненно, выполненные на заказ; спустившись, Сокджин гордо вздернул подбородок и высокомерно осмотрел гостей: — Здравствуйте. Я — Ким Сокджин, мне 8 лет и у меня есть трость. Одна моя нога короче другой, но я не калека, чтобы какая-то чужая тетка за мной присматривала. Приятно познакомиться. Женщина удивилась, но не подала виду, а лишь широко улыбнулась в ответ. — Здравствуйте, сэр. С этого дня я буду вашей няней и как бы вам это не нравилось, меня наняли не вы, а ваш отец, так что пока он не уволит меня или вам не исполнится 18, мне придется за вами присматривать. — Женщина опустила взгляд и сделала шаг в сторону, — а это мой сын. Намджун чуть наклонил голову, пытаясь не встречаться взглядом с мальчиком напротив: — Ким Намджун, мне 7 лет. Сокджин самодовольно усмехнулся: — Теперь я могу пойти поиграть? — Может быть, возьмешь с собой Намджуна? — Отец ненавязчиво поинтересовался, но Сокджин узнал этот тон, не терпящий пререканий. — Хорошо. Мальчики вышли во двор и, как только скрылись из поля зрения родителей, Сокджин остановил Намджуна: — Видишь те дома, — он указал на высокие двухэтажные коттеджи, стоящие друг за другом, — это дома моих друзей, а мой — самый большой из них. Это значит, я главный. Теперь смотри туда, — Сокджин указал пальцем в другую сторону, где простиралось огромное пшеничное поле. Вдалеке виднелась небольшая голубая крыша, — там твой дом. Он старый и некрасивый. Ты понимаешь, что это значит? Ты не можешь с нами играть. Скоро придут мои друзья, так что иди к своей маме. Намджун молчал и смотрел в ответ, не моргая. — Чего ты застыл? — Просто не понимаю, как что-то красивое может быть таким злым. Намджун обиженно пробубнил себе под нос и развернулся в сторону дома. — Почему ты вернулся? — В голосе отца Сокджина чувствовались нотки недовольства сыном. — У меня живот заболел. Намджун стоял у кровати и собирал вещи в потрепанную сумку. Сообщения о добровольном призыве в армию постоянно мелькали в газетах и по радио, но забота о матери останавливала его. Теперь, когда ее не стало, причин оставаться здесь больше не было. «Ненавижу тебя». Слова пронеслись в голове, вызывая улыбку на лице. С самого детства Сокджин не изменился ни на каплю, в отличие от окружавшего его мира. Инвалидность, взросление, кризис, война — ничего в этом мире не могло пошатнуть его. Намджун вышел из дома, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом. Душный запах соломы тут же окутал легкие. Выйдя на задний двор, юноша в последний раз оглядел небольшой домик с голубой крышей, ставший для него родным. — Кажется, это наш последний раз. — Намджун провел пальцем по деревянным перилам со слезшей краской, — я буду скучать. Юноша шел по тропинке к большому особняку, надеясь на скорое прощание, но как только мама Сокджина увидела его, то бросилась обнимать и плакать, уткнувшись в плечо. — Ты так вырос, так вырос, твоя мама бы так гордилась тобой, Намджун. — женщина не могла успокоиться. — Я пришел попрощаться и отдать ключи от дома. — Нет, оставь себе, — мужчина загнул пальцы протянутой с ключом ладони, — иначе, тебе некуда будет вернуться. Это твой дом. — Спасибо вам, за все. — Ты попрощался с Сокджином? — Спросила женщина, утирая слезы. — Да. Он не любитель долгих расставаний, — Намджун нервно рассмеялся и почесал затылок, — мне пора. Скоро поезд. — Да, да, конечно. Пиши нам, пожалуйста, не забывай. Намджун вышел на крыльцо, завязал шнурок на шее, спрятал ключ под рубашку и бодро зашагал вперед, не оборачиваясь. Дорога до вокзала не заняла много времени. Юноша сидел на скамейке, переворачивая отполированную монетку между пальцев. — Топи его! Топи! — Мальчишки кричали и смеялись, бегая на берегу озера. Двое, что постарше держали младшего по пояс в воде, не давая вынырнуть. Самый высокий из них стоял в тени, опираясь плечом о дерево, и безразлично поглядывал на часы. — Сколько еще? — Еще минуту. — Он не захлебнется? — Если захлебнется, то проспорит четвертак, — Сокджин ухмыльнулся и посмотрел на берег: виднелись, лишь ноги Намджуна, туловище скрылось в мутной воде. Он не дергался, и сам бы нырнул, но парни решили «подстраховаться». Минута прошла, но ребята решили повеселиться чуть дольше и не позволили вынырнуть. Юноша все же вырвался и отплыл на безопасное расстояние. Лишь когда все ушли, Намджун решился выплыть на берег. Гальки и мелкие ветки больно укалывали спину, но это не мешало расслабиться. Сквозь закрытые глаза, парень почувствовал, как чья-то тень преградила солнце. Сокджин стоял над ним, чуть наклонившись, и улыбался. — Все это ради монетки? — Чтобы ты понял. — Понял что? — Намджун лишь улыбнулся, пытаясь откашляться, а Сокджин фыркнул, выкинул четвертак на берег рядом, и скрылся в лесу. Прозвенел третий гудок, оповещающий провожающих о том, что поезд уходит. Девушки плакали, провожая молодых парней, жены и дети плакали, провожая мужей и отцов. «Ненавижу тебя». Намджун стоял в тамбуре, глядя на перрон в глупой надежде увидеть знакомую черную идеально уложенную макушку, взгляд с укором, лакированную трость, но никого не было. Поезд загудел, под ногами завибрировало, все махали руками на прощание. Намджун почти отвернулся, как из-за угла неловко выглянул Сокджин. Юноша встрепенулся, и попытался показать жестами: «Я напишу». Сокджин резко помотал головой: «Нет». Поезд медленно двинулся. Сокджин грозно нахмурил брови и указал пальцем сначала на юношу в поезде, а затем на место рядом с собой: «Ты вернешься, и это не обсуждается». Намджун печально улыбнулся и наклонил голову. Холодно. В слепой жаре, в +40, в душном шалаше из веток. Глаза застилала соленая пелена, грязная одежда липла к телу, но внутри все холодало от мысли о смерти. Намджун много раз думал о том, каково это, отдавать жизнь за людей и страну, но не думал, что это будет настолько легко. Сложнее злиться, убивать других и выживать самому. — Эй, ты уснул? — тихий шепот раздался рядом, разгоняя мысли о смерти. Чимин похлопал приятеля по плечу и поправил сумку на плече. — Не время спать, скоро нужно идти. Нужно встретить отряд. Они ушли из лагеря примерно неделю назад и почти все это время наблюдали. За чужой базой, за врагами и друг за другом. — Наверное, пришли письма. Думаю, брат снова написал мне много глупостей, — на этих словах на лице Чимина расцвела улыбка. Он всегда улыбался так, словно и не было никакой войны вокруг, а лишь цветы, солнце и его младший брат рядом. — А ты ждешь письмо? — Мое последнее письмо было полгода назад. Не думаю, что кто-нибудь напишет. Родители Сокджина написали, что уезжают на север, что продают ферму, сообщили новый адрес, но писем от них он больше не получал. Ему не было грустно, но тоска и ноющее чувство беспокойства не оставляли его ни на минуту. Возможно, благодаря им он не слишком крепко спал по ночам и всегда был начеку. — Не расстраивайся. Я уверен, даже если не пишут, они все равно ждут тебя. Намджун сжал в руке ключ, жетон со своим именем и группой крови, и повесил обратно на шею. — Нам пора, лучше выйти пораньше. Близился закат, и пылинки танцевали в лучах солнца, пробивающегося сквозь деревья. Чимин шел и, как обычно тихо напевал под нос, поглядывая под ноги. Намджун оглядывал местность и мечтал поскорее встретить свой отряд, но вдалеке послышались чужие голоса и парни сразу нырнули в кусты. Через минуту из-за деревьев показалось несколько солдат во вражеской форме: — Они должны быть неподалеку. Их отряд тоже скоро подойдет. Тогда всех и возьмем. — Только командира. Капитан сказал не брать в плен остальных. — Хорошо, — солдаты рассмеялись и прошли дальше. Намджун глянул на друга — тот застыл и лишь сверлил глазами куст перед собой. Как только шум ног растворился в лесу, Джун всполошился: — Нам нужно бежать, нужно их предупредить, у нас преимущество. Чимин, вставай, скорее, — юноша попытался поднять Чимина, но почувствовал нож у своего живота. — Уходи один. — Что ты делаешь? — Я не могу пойти с тобой, — Чимин опустил нож и убрал траву рядом с собой — железная крышка мины показалась из-под земли. Намджун упал на колени и зарылся рукой в волосы: — Послушай, я приведу их, ты только потерпи, не шевелись, все будет хорошо. Чимин сухо рассмеялся, кажется, в первый раз в его голосе не было той детской радости. — Я задержу тех солдат, когда они будут возвращаться, надеюсь, что ты к этому моменту будешь далеко. Намджун встал и оглянулся — отряд скоро будет рядом, но и вражеские солдаты тоже. — Я не уйду. Ты не умрешь здесь один, Чимин. — Ты что, идиот? Какая разница один или нет — я все равно покойник. — Они знают о минах, так? Значит, шли по этой дороге, чтобы поймать нас. Когда поймут, что мы ушли, то вряд ли вернутся здесь же. Нужно заманить их. — Намджун взял винтовку Чимина, — просто будь готов, когда я приду, хорошо? Никуда не уходи, — Джун нервно улыбнулся и сжал чиминову руку. — Ты сошел с ума. Долго бежать не пришлось — солдаты, уверенные в своей победе, не торопились и шли медленно. Намджун прицелился и выстрелил, убив одного из них. Он не прятался слишком хорошо, нужно было, чтобы заметили. Заметили. Юноша бежал со всех ног, но почувствовал, как пуля пронзила руку. Прошло лишь несколько минут, но для Намджуна под свистящими пулями прошла целая вечность. Оторвавшись лишь на несколько метров, юноша нырнул в кусты, где лежал Чимин: — Еще минута, и они будут здесь. Ты готов? — Да. — Чимин крепко сжал руку Намджуна. — Спасибо, что не оставил меня. Если честно, мне немного страшно. — Мне тоже, — парни натянуто улыбнулись и услышали крики позади себя. — Прости меня. — Все нормально. Намджун отбросил Чимина в сторону так далеко, как только смог. Взрыв раздался не сразу, но солдаты, подбежавшие слишком близко, не успели спрятаться. Намджун лежал, как ему казалось, уже под землей. Теперь, темнота и кровь застилали все вокруг. Перед глазами не проносилась жизнь, как все обещали. Лишь один, самый ужасный и лучший момент. Похороны прошли тихо. Может быть потому, что приходить было некому. Немного друзей, семья Сокджина и Намджун. Юноша не заметил, как все ушли и когда начало смеркаться. Он сидел на траве рядом с могилой матери и вспоминал свое детство. Они жили бедно, а отец умер, когда Намджуну исполнился год. Он вспоминал каждый момент, проведенный с мамой, и сам не заметил, как в жизнь и воспоминания ворвался Сокджин: жили вместе, спали вместе, ели, дрались и спорили, взрослели и чувствовали. Вместе. Но в этот момент его не было рядом; совсем скоро Сокджин станет наследником процветающего бизнеса своего отца, отношения с иностранными партнерами подпортились из-за политических разногласий, а уладить их сможет только Он. Наступила полночь, когда дверь распахнулась без стука. Намджун сидел в гостиной и допивал стакан дешевого виски. Сокджин остановился и через долгие три шага присел на соседний стул. — Прости, что меня не было здесь. — Все нормально. Как прошли переговоры? — Я уеду снова, послезавтра. Приехал, чтобы узнать как ты. — Зачем? — Намджун осушил стакан и силой поставил его на стол. Гул прошелся по пустому дому. — Я беспокоился за тебя. — Сквозняк вкупе с безразличным взглядом неприятно холодил взмокшую рубашку на спине Джина. — Знаю, что тебя отец заставил, не нужно было. — Отец не знает, что я приехал, — Сокджин отвел взгляд на чемодан, небрежно откинутый у двери. Намджун встал из-за стола и в темноте прошел к выходу. Холодный воздух прокатился по голому торсу и покрыл мурашками все тело. — Ты каждый раз так делаешь, — Намджун прохрипел себе под нос, — отталкиваешь, потом бежишь ко мне, чтобы я защитил тебя перед мальчишками, ябедничаешь, потом плачешь рядом, и замазываешь мои синяки. Топишь в озере, а потом лечишь мою простуду, — в тишине раздались шаги и стук трости, — ты уезжаешь, почти навсегда, а потом возвращаешься посреди ночи, не постучав. Намджун замолчал, а Сокджин остановился с вытянутой рукой в паре миллиметров от него. Юноша обернулся, осторожно касаясь чужой руки: — И даже сейчас, ты шел, с больной ногой, но остановился так близко. — Мне не больно, — Сокджин убрал руку, и поправил жилетку, — нога меня не беспокоит. — Ты ведь так и не понял, — Намджун сделал шаг вперед, заставив Джина отступить. — Не понял что? — Юноша отступал, пока не почувствовал затылком холодную стену. — Что я не вижу твоей ноги, твоей трости, твоих богатых родителей или твоего смазливого лица. — Намджун наклонил голову, — каждый раз глядя на тебя, я вижу свой дом и бесконечные золотые поля и, каждый раз глядя на небо, я вижу только тебя. Сокджин не успел вдохнуть, как почувствовал легкий поцелуй на своих губах. Осторожный, просящий разрешения. — Что ты…- Юноша не успел договорить и почувствовал второй, наглый, просящий заткнуться и поддаться. Сокджин распахнул губы, пытаясь что-то сказать, но получалось только целовать Намджуна. Трость упала на пол, вместе с ней гордость Джина; ее заменили крепкие объятия и такая долгожданная улыбка на лице. Сокджин сидел на крыльце домика с голубой крышей и медленно пил чай. Медленно наступала весна. Почки на деревьях почти с треском лопались, разнося по всей округе пьянящие ароматы. — Джин-хен, ужин готов! — Черная лохматая макушка показалась в дверях. — Да, Чонгук, я сейчас. Только еще немного подожду. — Сокджин вновь глянул на почти развалившийся дом своих родителей и чуть дальше, за горизонт. Он ждал понемногу, каждый вечер, почти пять лет. Когда родители решили уехать, он выкупил часть фермы за свои деньги и пообещал сберечь ее. Для них, для него. «Здесь его дом, он вернется сюда». Родители уехали, и Сокджин остался один. Раз в месяц он садился за обветшалый стол и писал огромное длинное письмо, но в страхе получить извещение о смерти, так и не отправил, ни одно из них. «Когда вернется, он обязательно все прочтет». Сокджин встал и осторожно вошел внутрь. — Хен, давай, я помогу, — Чонгук сразу подбежал и подхватил Сокджина за плечи. — Я сам дойду, все хорошо, — юноша отстранился и присел за стол. Ароматный суп заставлял желудок урчать. — В погребе еще хватает овощей? — Нет, скоро придется поехать в город. — Ничего, нашего зерна еще хватит, чтобы обменять и оставить немного. Ешь, — Чонгук налетел на ужин как коршун. — Не торопись, ради Бога. Когда Сокджин выкупил ферму, все дела пришлось делать самому. Нога подводила и до этого, но однажды утром, когда он не смог встать с кровати, он решил, что помощник ему необходим. Он нашелся почти сразу, когда воровал зерно из бочек. Юный и бездомный, Чонгук был готов к тому, что его сдадут, но Сокджин накормил и уложил спать, чтобы утром заставить отрабатывать. И на следующее утро. И еще пару лет. — Скоро нужно заняться полем. Думаю, мы справимся вдвоем, — Сокджин стоял на крыльце, опираясь о перила. — Ты уверен? — Чонгук скорчил недовольную мину и еще раз оглядел размеры полей. — Конечно! Раньше Намджун и один справлялся. — Ты так часто о нем говоришь, но никогда не отправляешь ему письма. Сокджин печально улыбнулся и вновь обратил взгляд к горизонту: — Он вернется и сам все прочтет. Рано утром, во вторник, в городе всегда было слишком много людей. Продукты расходились за считанные секунды, а вести и слухи с фронта и того быстрее. Сокджин медленно шел к небольшому грузовичку, припаркованному чуть подальше, Чонгук уже ждал его в машине. — Ты слышал? К ратуше привезли списки убитых и пропавших без вести. Там и жетоны их лежат, — два знакомых сапожника шептались между собой, но Джин уже бежал в центр города. Возле ратуши толпился народ, а на доску приколотили два бумажных списка. Первый — совсем длинный, доставал до земли, второй — чуть меньше. «Только не первый, только не первый», — Сокджин на трясущихся ногах подошел к спискам и медленно читал каждое имя. Он видел знакомых, старых друзей, незнакомцев и не хотел видеть лишь одно. Но увидел, в начале второго списка. «Ким Намджун, пропал без вести. В последний раз видели…». Внутри все оборвалось, а дышать стало невыносимо сложно. Ноги подкосились, но знакомые руки подхватили: — Я услышал разговоры, и подумал, что ты будешь здесь. Он не умер, только пропал. Значит, вернется, обязательно, — звонкий голос приободряюще звучал прямо над ухом и паника понемногу отступала. Этим вечером, Сокджин не ужинал. Только продолжал сидеть в кресле, пока не стемнело. Чонгук лишь накрыл его пледом, и пожелал спокойной ночи. Солнце село за горизонт, уступив место луне и яркой россыпи звезд. — Больше не будешь убегать? — Намджун счастливо улыбался, крепко удерживая Сокджина от побега. — Нет, — заливался Джин, — ты только будь со мной. Сокджин не уехал послезавтра, как обещал. Остался на неделю, так и не сказав родителям. Ходил в вещах Намджуна, гулял в лесу и спал в чужих объятиях так спокойно, как никогда. — Убери, — за завтраком Сокджин вырвал листовку из чужих рук, — ты не уедешь туда. И я не уеду. — Ты не сможешь скрываться в этом домике вечно, Сокджин. Рано или поздно твой отец придет сюда и все увидит. — Нет, я спрячу вещи и убегу в лес, а когда он уйдет, ты придешь за мной, — нервные нотки в голосе Джина выдавали его с головой; он знал, что уедет. — Перестань. — Намджун аккуратно обнял юношу и посмотрел в глаза, — все будет хорошо. Ты уедешь на переговоры, как самый лучший торговый дипломат, я уеду тоже, а потом мы вернемся. — Тебя могут убить, — прошептал Сокджин. — Не убьют. Я вернусь к тебе. Сокджин сказал родителям, что приехал, но поживет у Намджуна еще неделю. Мама заботливо улыбнулась и успокоила уже гневающегося отца. — Надеюсь, Намджун не прогонит тебя утром. Каждый раз, когда их друзья по одному уходили в армию, Сокджин кричал и почти плакал, если речь заходила об отъезде Намджуна. — Я не смогу жить там, зная, что ты в опасности! — Но я не смогу жить здесь, зная, что могу помочь им! — Крикнул Намджун и хлопнул дверью, выбежав из дома. Сокджин просидел на крыльце всю ночь и проснулся лишь утром, почувствовав чужое дыхание. Намджун сел рядом и осторожно поцеловал. — Где ты был? Джун не ответил, а только разглядывал лицо Сокджина, пытаясь запомнить каждую деталь. — Почему ты молчишь? — голос дрожал. — Я уезжаю завтра. Звук громкой пощечины растворился в утренней тишине: — Ненавижу тебя. Намджун сидел за барной стойкой и поправил сумку на плече. Казалось, каждое живое существо празднует победу. Улыбки не сходили с лиц людей ни на секунду. Намджун сжимал в руке старое письмо с адресом, но мысль о том, что в соседнем городе сохранилось хоть что-то, не давала спокойно дышать. — Приятель, тебе налить? — Мужчина, до этого заботливо протирающий стаканы, обратился сквозь шум к Намджуну. — Нет, спасибо. Вы случайно не знаете, что случилось с фермой семьи Ким? В соседнем городе. — Они ее продали кому-то, но по слухам, там уже и нет никого. Война все разрушила. Намджун вздохнул и, поблагодарив бармена, вышел на улицу. Знакомый соломенный аромат ударил в ноздри и ноги сами пошли в другую, нужную сторону. На юг. Юноша шел несколько часов, пока его не подвезли. Увидев знакомые аллеи и дома, Намджун вышел из машины. Половина особняков была разрушена, битое стекло валялось на дороге вместо цветов, когда-то украшавших обочины. Парень шел медленно, не желая видеть дом, в котором провел почти все детство; но вот и он, стоит, с пробитой крышей, дырявыми стенами, облупившейся краской. Сердце забилось быстрее от нахлынувших воспоминаний и глаза заслезились. Рука потянулась карман и сжала листок с адресом. На север. «Я же обещал вернуться», Намджун прошел вперед, и взгляду открылись золотые поля. Тропинка не заросла, и юноша сделал еще несколько шагов. Вдалеке, на крыльце виднелся силуэт. Сумка сползла с плеча и рухнула на землю. Медленный шаг перешел в бег, а шепот сменился криком. — Сокджин… Сокджин. Сокджин! Джин вскочил с кресла и, что есть сил, ринулся навстречу. Золотые плети хлестали по рукам и лицу, и ни хромота, ни встречный ветер не могли помешать Сокджину бежать. — Ты вернулся, вернулся, — юноша не заметил, как уже шептал это куда-то в чужую шею, не понимая, сон ли это или он, наконец, сошел с ума от ожидания. Крепкие руки не отпускали и ни на секунду не ослабили хватки. — Я же обещал. Сокджин отстранился, чтобы взглянуть на Намджуна — лицо покрывали ссадины и множество шрамов, самый большой из которых рассекал всю щеку от виска до шеи. — Не смотри, — Намджун опустил голову и прикусил губу, — прошу. Сокджин прошелся по израненным рукам, вверх по плечам, чтобы обхватить родное лицо: — Я не вижу этих шрамов, слышишь, — Намджун поднял взгляд, — я вижу только тебя. Сокджин поцеловал шрам и обнял крепче. Наконец, он понял.