На Джемин… я болею Ханахаки… из-за тебя
Когда ты впервые мне улыбнулся, я почувствовал то приятное тепло, разливающееся по телу, что заставляло меня покраснеть до ушей. Я не понимаю когда я успел переступить ту черту внутри себя, ведь вместо того, чтобы испытывать к тебе дружеские чувства, я начал осознавать, что это вовсе не они… Я влюбился. Влюбился, не зная, что сейчас я буду сидеть и выкашливать лепестки твоих любимых георгинов. Ты идиот, Джемин… Или я? Я помню как навестил тебя в больнице тогда, принеся с собой те георгины. Помню, как ты улыбнулся этой своей улыбкой, такой прекрасной и искренней, и сказал, чуть хрипя: — Георгины? Это мои любимые цветы. Откуда ты узнал? Я не знал. Это случилось волей случая в цветочном магазине. Мне всего лишь их посоветовала продавщица, но я навсегда запомнил этот факт о тебе. Эти цветы буквально въелись мне в голову. Помню эти первые неприятные ощущения в груди. Эту тяжесть и ноющую боль, от которой хочется выть, кричать. И с каждым днём мне становилось всё хуже и хуже, ведь я видел тебя в школе. Когда ты говорил со мной, снова улыбался мне, прикасался… Джемин, это чертовски больно. А затем кашель. Кашель с кровью. Знал бы ты, как я испугался в первый раз. Я не знал что происходит со мной. Но когда я увидел первый лепесток этих чёртовых георгинов, я всё понял. Я понял, что болен Ханахаки. Из-за тебя. — Ты болен? — Нет. Я в порядке, — снова вру тебе, натягивая лживую улыбку и пытаясь дать тебе понять, что не о чем волноваться. Не получается. Ты слишком чуток на такие вещи. — Ренджун, ты весь бледный. Ты не высыпаешься? — я лишь отмахиваюсь рукой и отвожу от тебя взгляд, смотря на свои ноги. Я не хочу, чтобы ты что-то заподозрил, но ты так любопытен, — Не отмахивайся, я вижу, что что-то происходит, — так мило хмуришься, сводя брови в переносице. Я даже могу не смотреть на тебя, чтобы понять, что ты это делаешь. Снова вызываешь у меня этот кашель из лепестков, который заставляет меня выбежать из класса под твой беспокойный взгляд, смотрящий мне прямо вслед. Твои любимые георгины растут во мне, больно вонзаясь в горло. Я бы признался тебе в своей любви, но понимаю, что это всё разрушит. Ты с Джено. Я счастлив наблюдать за вами. За тобой. Как ты смотришь на него с такой нежностью и любовью… которой мог бы смотреть на меня… я не раз представлял наши отношения, которым не суждено сбыться, да? Мы просто друзья, Джемин… Ты сам так сказал… — Джемин… — Да, Ренджун-и? — поворачиваешься ко мне, вглядываясь в лицо. — Кажется я болен… — Я же говорил тебе. Ты сам отнекивался:«Я не болен. Нет», — передразниваешь, заставляя меня улыбнуться на мгновение, а затем я снова становлюсь серьезным. — Я болен Ханахаки… — облегчение наступило, как только я сказал тебе это. — Ренджун… — молчишь пару секунд. Не знаешь как подступиться, — Кто это? Кого ты любишь? — Я не могу сказать… — Мы же друзья… — я опускаю голову и смотрю на пол. Не хочу смотреть тебе в глаза. — Джемин… Я не могу сказать. Прости. Я сказал тебе о болезни, но ты видимо не понял, что это было про тебя. И хорошо. Не стоит забивать этим голову. Я бы не хотел видеть как ты коришь себя за то, что я умираю из-за любви к тебе. Ты не виноват в этом. Просто я дурак. Я влюбился. Не ты. Может если бы я сказал, то… нет. Всё было бы хуже. Ты не ответишь мне взаимностью, которая спасет меня от этой смерти. Неизбежной, полной боли и страданий смерти. Да даже если и ответишь, то я не буду полностью уверен в искренности твоих чувств. Это сложно и непросто принять. Меня уже бросает в озноб от этой боли, что преследует меня каждый день. Этот кашель с лепестками георгинов. Больно, да, но уже привычно. Даже страшно от того, что это стало обычным явлением для меня. Страшно, что могу умереть от того что ты любишь. — Когда я умру, то не приноси мне георгины… — Ты не умрешь. — Ты не знаешь. — Кто этот человек, которого ты любишь? Ренджун, ты же умираешь… Просто скажи имя, — а я не могу. Из принципа. — Георгины, Джемин. Не приноси их… — и я ухожу от тебя, оставляя в непонимании. Такие очевидные намеки, которые ты, похоже, не понимаешь. А может понимаешь? Может ты давно понял и скрываешь? Знаешь, Джено не плохой парень. Вы милая парочка. Я видел как-то раз, как ты обеспокоенно ему о чем-то рассказывал, а он поддержал тебя, взяв за руку. Это мило. Я уже говорил, что представлял наши отношения, которые полны обнимашек, поцелуев в щёку и прочую романтику, которую на дух не переношу. Я так и не признался тебе. Мне становится ещё хуже, чем было. Ты пишешь, а я отвечаю, что всё в порядке. Не веришь. Правильно, ведь я правда тебе вру. Постоянно вру. Я сам устал от этого. Может ты разочаровался во мне? В один момент, правда, я перестал отвечать. Думаю ты очень сильно беспокоился. Я знаю, что в такие моменты ты начинаешь трясти правой ногой и кусать губы. Ты становишься очень нервным и порой агрессивным. Ты прибежал ко мне домой и ворвался в комнату. Устал ждать моего ответа, который бы я никогда не написал тебе больше. Падаешь на пол, увидев бездыханное тело перед глазами, из которого расцвели те самые георгины. Твои любимые. А может уже нет? Что ты чувствуешь сейчас? Боль? Отчаяние? Что? Но боль ты чувствуешь уже давно, да? Джемин, ты знаешь что такое Ханахаки. Ты ведь сталкивался с этим, не правда ли? Не просто сталкивался, а всё ещё живешь с этим. Каждый день делал вид, что с тобой всё хорошо. Я даже ничего не заподозрил. Очень умело скрывал. И кашлял ты лепестками гвоздик. Ты знал кто их любит, но так и не признался этому человеку.Гвоздики, На Джемин, мои любимые цветы.