С волком жить — по-волчьи выть

Уже потерял счет дням. Уже не помню, когда в последний раз улыбался. Забыл, когда дышал полной грудью. Рядом с этим монстром понимаешь, что обычные вещи кажутся невозможными. До сих пор жалею, что попал сюда. Округ Хоуп — вовсе не райское место, нет, это поле боя. Братья Сид — дьяволы во плоти, к одному под ноготь я, собственно, попался... Меня давно не замечали. Я уже по привычке подпирал стенку, сцепив руки в замок и опустив глаза к полу, дабы ненароком не наткнуться взглядом на Иакова, что навис над картой, вперив руки в столешницу. Салага снова разрушил все его планы, тот и злющий, словно один из его судей. В такие моменты мне вовсе не хочется быть рядом. Кажется, еще вот-вот, и коллапс, будь он неладен, начнется раньше от того, что в Иакове собрался вселенских масштабов токсин, который готов разъесть каждого на планете. Задумчиво глядя на карту и говоря одними губами что-то, Сид со всей злости скинул широкой ладонью книжки со стола и шумно вздохнул, словно сражался со своим гневом и пытался успокоиться. Как бы там ни было, мужчина успокаивается быстро, я знаю это, потому что хожу за ним по пятам, словно это главнейшая задача в моей жизни. — Помощник такой же, как и ты. Мясо, — спокойно начал Иаков, стоя ко мне спиной. Сейчас начнет размеренными шагами измерять кабинет... Так и знал. Сид медленно начал расхаживать по помещению. Спокоен, хладнокровен, словно акула, играющая с жертвой, — Такое напыщенное геройство отправит его в братскую могилу и утащит туда остальное пушечное мясо. Пратт... Ты знаешь такой термин, как пушечное мясо? Не отвечай, достаточно, что ты слушаешь меня, — этому человеку хоть не нужно что-то говорить в ответ, это я тоже изучил в Иакове. Его величество тешится тем, что я слушаю его. Он повернулся ко мне, перестав ходить, и оперся копчиком о край стола, — Пушечное мясо — солдатская масса, обреченная на бессмысленное уничтожение. Мягкотелые, бесхребетные, как ты, отправлялись в самое пекло испокон веков, — я бесшумно вздохнул, по-прежнему не глядя на мужчину напротив, который давит психологически, только взглянув. — Был бы я слабаком, то не вытерпел бы твоего присутствия даже десять минут, — такой весьма дерзкий ответ лишь рассмешил Иакова. Смех у него был скрипучим и густым. Выждав паузу, он заговорил: — Я схватил тебя за жабры вот уже как месяц назад, но только сейчас услышал твой голос, — с долей удивления говорил Иаков, находя эту ситуацию забавной, а моя уверенность в том, что я докажу ему, что не слабак, постепенно тает, словно восковая свеча, — Подойди, — я сделал усилие над собой и, тронувшись с места, на дрожащих ногах направился к мужчине. Перед ним я чувствовал себя котенком посередине шумного от машин шоссе. Я подошел, также смотря в пол. Некоторое время мы оба стояли неподвижно, я с большим усилием держался на своих двоих, гадая, что произойдет дальше. Человек напротив очень непредсказуем и опасен. И дня не проходит, чтобы кто-то не пострадал от рук Иакова. Два шершавых пальца коснулись моего подбородка и подняли вверх, вынуждая смотреть в водянисто-зеленые глаза, — Ты совсем оброс. Взгляд у тебя, как у потерявшего мать волчонка. Тебе не мешает хотя бы побриться, — огромный нож с красной рукояткой как по волшебству оказался в руке мужчины. Он медленно проводит острием армейского трофея по моей шее, ощутимо надавливая. Я то и дело боялся лишний раз сделать глоток, дабы не порезаться, но не прекращал аккуратно смотреть в глаза, — Дай мне руку, Стэйси, — в кои-то веки произносит мое имя и мне это не нравится. Голос мягкий и тихий, от этого момент кажется каким-то... интимным, что-ли. Так как Иаков опирался на стол, он был ниже меня, и смотрел снизу вверх. Я даже находил его в каком-то роде милым, черт, и о чем я думаю! Протягиваю руку, чувствуя, как холодное лезвие перестало раздражать кожу своей противной прохладой. Иаков тут же хватает в области кисти, после чего смотрит на мои пальцы, перебирая их в своих. И затем опускает мою руку и прижимает ее к своему... члену! Моя мысль, что у мужчины там чертовски твердо, сопровождается стоном, от чего у Иакова расширяются зрачки до предела. В его глазах пляшут дикие огоньки, дыхание учащается, это заметно по его камуфляжной форменной куртке, что стала подниматься и опускаться в такт. Я ни разу не видел Иакова в таком состоянии и с еще большей горестью понимаю, что такое поведение вызвал я. Обычно мужчина всегда был скуп на эмоции. Черт возьми, нужно было давно догадаться, что может произойти и такое. Здесь же одни психи. Один псих хлеще другого. Я в панике забегал глазами по комнате, в голове шумиха, в груди комок нервов. Черт, черт, черт! — Иаков... — зову я, но прерываюсь, не нахожусь, что говорить дальше. — Мягкотелый разве бы сделал что-то на такие действия? — шепчет он сквозь зубы, одна его рука ложится на мою поясницу и тянет меня, вынуждая коснуться Иакова всем телом. Позже ложится на ягодицу, ощутимо ее сжимая. Сид сильней прижимает мою руку к своему члену. Упираюсь свободной рукой в мускулистую грудь Иакова, оставляя хоть какое-то ничтожное расстояние между нами, — Но... не переживай. Будет еще время. Я сделаю тебя красивым и сильным, мы переживем коллапс вместе, — инициатива вместе с Иаковым пережить коллапс меня не устраивает совсем. Вторая рука Иакова ложится на ягодицу, затем он вытягивает полы моей рубашки из джинсов и принимается по-хозяйски блуждать по телу. Я был напряжен до самых кончиков ушей, когда почувствовал цепочку поцелуев-укусов в области шеи. Они больше приносили боль, нежели удовольствие... Да что тут вообще может принести удовольствие!? И перспектива быть оттраханым этим рыжим ублюдком меня также не устраивает. Нужно было предпринять что—то, но я стоял как истукан. Создавалось ощущение, что Иаков повсюду. Время для раздумий кончилось, пришло время для действий. К слову, Сид не думал, что я рискну хоть раз вырваться, но рефлексы у него на высоте. Я хотел было его ударить, но был грубо прижат к столу щекой. — Такого Стэйси Пратта я еще не видел! — смеется мужчина на ухо, буквально вжимая меня своим весом в стол. — Хватит... Я беру свои слова обратно. Я слабак, — пока я произносил это, припечатанный к твердой поверхности, густая слюна капала на карту округа Хоуп, я впервые шмыгнул носом, из глаз вырвались первые слезы. — Ты сам вынуждаешь меня делать тебе больно, Стэйси, — рука Иакова проходит вдоль моего позвоночника, позже мужчина ослабляет медвежью хватку, с удовольствием замечая, что я нахожусь в том же положении. Тяжесть тела Сида исчезла, мне с недоумением приходилось гадать, что делать дальше. Все закончилось или... или что, черт возьми!? В первую очередь я поднялся со стола, приводя одежду в порядок. Иаков вальяжно сидел в кресле, не отрывая от меня взгляд, — Слезы, Стэйси? Слезы - признак слабости. Убери эту херню со своего лица. Нельзя плакать, Стэйси - ржавые бойцы не доживают даже до середины войны, — я по приказу Иакова стер слезы с лица, кое-как сдерживая эмоции. Хотелось выть от досады подобно судьям. И черт знает, что делать дальше. Иаков просто проявил свое превосходство надо мной? Поставил на место, зная, что мне слишком рано говорить о таких вещах? Я несказанно рад, что все закончилось. Но буду раздосадован, если ничего еще не начиналось. Если Иаков возьмет привычку постоянно меня лапать — мне не жить. Мы оба знаем, к чему придем. Совсем не радовал тот факт, что у мужчины на меня ярко выраженная эрекция. С горечью замечаю, что мужчина продолжает смотреть на меня, склонив голову в бок, поманил пальцем. Я на ватных ногах подошел к Сиду, отмечая, что нихера не закончилось. — Чувствуешь надо мной превосходство в этот момент? — тихо и медленно говорит он, смотря на мой пах на уровне своего лица и улыбаясь. На самом деле это он позволяет мне чувствовать превосходство над ним. Иаков похлопал ладонями по своим коленям. Что? Сесть на него? — Н-нет, — неуверенно шепчу я одними губами. — Приказы не обсуждаются, помнишь? Сядь, — я окончательно выбился из колеи, была безвыходная ситуация. Нельзя его злить. Нельзя. — Можешь сунуть меня в клетку, можешь накормить сырым мясом, только... только не это, — жалобным голосом говорю я, мотая головой в отрицании. В конце концов у Иакова заканчивается терпение, и он, зацепив пальцами бляху моего экипировочного ремня, тянет на себя. От резких движений я не смог устоять на месте и просто падаю на мужчину, вовремя вперив руки в спинку кресла, но тем не менее сел на колени Сида. Эти кропотливые и испытывающие игры мне вдоволь надоели. Почему я просто не могу убежать, черт возьми! В нос в который раз ударил резкий запах пороха. Так пахнут настоящие мужчины. Терпкий запах щекотал нос, это произвело на меня неожиданный эффект. Иаков схватил меня за талию, то приподнимая меня, то опуская. Я не нарочно терся об его джинсы, от чего в груди поселилась тоска от того, что я почувствовал. Мне... мне это нравилось... или не нравилось, тело остро реагировало на эти действия. Я чувствовал отвращение, но в тот же момент хотел, чтобы это продолжилось. Противоречивые чувства сбивали с толку. Иаков будто прочитал мои мысли, уголок его губы приподнялся в улыбке, а изрезанные пальцы ловко расстегивали пуговицы на моей форменной рубахе. Оголив грудь, мужчина провел языком от ложбинки на горле до подбородка, после чего завлек меня в поцелуй. Разбитые, обветренные губы произвели на меня куда больший эффект, чем я мог представить. Мне однозначно не нравилась реакция своего тела, но я разомкнул зубы добровольно, впустив язык Иакова в свой рот. Что уж скрывать, я закрыл глаза, сосредоточившись на моменте, тем не менее на поцелуй не отвечал. К черту все это, к черту Иакова, к черту его семейку, к черту всех этих сектантов... Я хотел большего. Он прав: я мягкотелый. Слабак. Стон вырвался из моего рта, когда Сид коснулся моего причинного места. После чего я отметил, что мужчина улыбнулся. Схватив меня за загривок, он запрокинул мою голову назад, после принялся покрывать поцелуями шею, плавно переходя на грудь. Последние пуговицы Иаков вырвал с мясом, так что теперь ему открывался вид на мое тело, покрытое синяками. Я избавился от рубашки по приказу мужчины, он положил мои руки на свои плечи, прижимая меня ближе к себе. Теперь я точно никуда не сбегу, Сид словно был повсюду, даже заполнял мои мысли. — Иаков... — в дверь постучали, а я, словно окаченный холодной водой, отскочил от мужчины, переводя дыхание и пятясь к столу. Меня пугала мысль, что сюда могут зайти и увидеть нас вместе... Тем не менее стуком все обошлось, — Мы поймали помощника... — снова послышался приглушенный голос за дверью. Салага? О, черт! — Исчезни! — рявкнул Иаков, молниеносно вставая с кресла и подходя ко мне, снова грубо хватая за талию и впиваясь пальцами в кожу, — Сейчас меня интересует другой помощник шерифа, — его зубы смыкаются на моей ключице, от чего я издаю жалобный крик. Сектант, пришедший недавно с новостью, вполне мог услышать этот звук. — Нет... — изрекаю я, пытаясь противостоять и упираться руками в грудь напротив. — Да! — Иаков, нет! Мужчина расстегнул мой ремень и потянулся к ширинке. Его губы оказались возле моего уха. — Иаков, да! — цедит он сквозь зубы. Вот же тупой солдафон! Меня чересчур пугает его напористость, кажется, вот-вот, и мужчина окончательно потеряет рассудок. Хотя сейчас рассудок теряю я. Эта напористость пугает и одновременно привлекает... Я все же набрался смелости и, собрав всю волю в кулак, одарил Иакова крепкой пощечиной. Звук разнесся по кабинету, а после еще долго звенел в ушах, словно напоминание об огромной ошибке. Сид ничего не предпринимает... и... это пугает больше, чем то, если бы он начал ругаться. Блять, блять, блять, как можно быть таким мудаком? Мужчина еще какое-то время сверлил меня взглядом, уголок его губ дрогнул, под кожей заходили желваки. Я немедленно приблизился к нему и впился в разбитые губы поцелуем. Для уверенности запустил руки под футболку, начиная гладить. Надеюсь, такой компромисс решит мои проблемы. Если это не сработает, то скоро судьи полакомятся моим исхудавшим телом. Неожиданно для себя осознал, что на меня нахлынуло возбуждение, словно гром среди ясного неба. А Иаков все не отвечал, я подумал, что могу еще под кое-каким предлогом выиграть месяц-другой своей жизни. Кладу руку на его ширинку и осторожно двигаю, после чего... он сдается, и до моих ушей донесся стон. — Ты прощен, маленькая сучка! — процедил он, кладя руки на мои бедра. Иакову удалось довести меня до исступления одной своей харизмой и хриплым голосом, и я просто перестал сопротивляться, лег на стол и дал себе волю. Пока Иаков вылизывал мой торс языком, я начал поглаживать его лопатки, чувствуя, как щеки стали чудовищно гореть. Мужчина рыкнул и раздвинул мои ноги, вставая между ними и упираясь в меня стояком. Сид понимает, что добился меня. Я всегда добиваюсь, чего хочу — говорил он неоднократно, а я только и делал, что смотрел, как Иаков достигает своих целей. С моих губ сорвался стон, когда Сид стянул с меня джинсы. Мое сопротивление могло бы закончиться пробитой головой, а дальше — госпитализация или могила. Такой трюк, как поцелуй после крепкой пощечины, проделывать больше не стоит. Он не сработает. В первый раз мне сошло с рук, второй раз Иаков разгневается, а третьего раза не будет в силу моей кончины. Оставив меня голым, солдат окинул одобрительным взглядом результат своих стараний. Не отрывая зрительного контакта, он облизнул свои пальцы, от чего я почувствовал приятную истому в паху, и пропихнул в меня один палец. От этого бросало в дрожь, в уме не было ни одной здравой мысли, я почувствовал, как капельки пота катятся вниз по бокам, закусил губу и выгнул спину. Иаков двигает пальцем и целует меня в губы, остервенело но тем не менее страстно. Не думал, что когда-нибудь почувствую влечение к Иакову или вообще к представителям мужского пола. После неплохой растяжки Сид касается моего члена рукой, и меня тут же обдает жаром, испарина на лбу становится слишком заметной, чтобы ее нельзя было заметить, а мужчина с сардонической улыбкой слизывает ее, приводя меня в еще больший шок. Действия Иакова сумасшедшие. Чему я удивляюсь! Я лежу на столе, раздвинув ноги. Думаю, это больше похоже на безумие. Через мгновение Иаков уже стягивает с себя куртку и футболку, открывая напоказ гору мышц, что покрыты едва темными волосками, но густая дорожка волос особенно выделяется, она уходит под ремень джинсов. Мой взгляд двигается ниже и замечает ярко выраженную эрекцию. Ловлю похотливый взгляд Сида и понимаю, что он заметил мое восхищение в плане его телосложения, улыбается. Завожусь от этого неимоверно, завожусь от тяжелого дыхания, завожусь от мужчины. Я окончательно предал свои принципы, поставил на их место похоть. Кто угодно слетит с катушек под сильными руками и настойчивым языком. Я снова залился краской от этого созерцания, а после послышался треск от расстегивающейся молнии. Остатки разума верно кричали мне, что нужно уходить, что потом пожалею, а все хорошее когда-то да закончится, но нагло игнорировал это, с вызовом глядя на Сида. Я почувствовал, как Иаков сильно схватил меня за волосы. В силу того, что они отросли, мужчина смог намотать их на свой кулак. Другой рукой он сильно схватился за бедро, придвигая меня ближе. Я никогда не был сторонником грубых ласк, но сейчас я бы не согласился ни на что другое и не простил бы Иакова, если бы он остановился на середине пути. Не успеваю ничего понять, как Сид дернулся вперед и вошел в меня, не полностью. Вспышка боли пронзила всю нижнюю часть тела. Я чувствовал, как его член пульсировал внутри меня. Мужчина простоял так несколько секунд, окинул меня довольным взглядом зеленых глаз, в которых плескалось безумие. Прежде, чем двигаться, солдат резко схватил мои ноги и положил их на свои плечи. Секунда за секундой Сид подталкивал меня к удовольствию, после чего решительно двинулся, входя на всю длину. Больно... Чертовски больно. Снова остановился. — Ты тесней, чем я думал, — сорванным голосом проговорил мужчина, нагибаясь почти к самому уху, от чего по коже побежали мурашки. По глазам напротив понимаешь, что он не может больше терпеть, в конце концов, срывается и делает грубый толчок. Было больно! Тем не менее я не мог позволить себе отстраниться, это было невозможно физически. Толчки становились все глубже, грубее, быстрее, граненый стакан, стоящий поодаль меня, противно зазвякал из—за пошатывающегося стола. Но позвякивания стакана заглушали уж слишком пошлые звуки и мое сбивчивое дыхание, я время от времени переходил на стоны, ведь боль уступила место удовольствию. Иаков в этот момент в упор смотрел в мои глаза, одной рукой сжимая бедро, другой — плечо, на котором обещают появиться синяки. Смотрю на Иакова: по его шее стекают несколько капель пота, я не выдерживаю, вскидываю руки вперед и плавными движениями размазываю их. Поддавшись возбуждению, поднимаю голову и целую мужчину, но слишком поздно понимаю, что я укусил его до крови... Этим я подписал себе смертный приговор. Думал, что подписал... Иакову вообще было фиолетово, что из уголка его губ струится кровь, он был увлечен не этим. Резко перевернув меня к себе спиной, солдат снова вошел, потом вышел, и так несколько раз. Я сходил с ума от испытываемых ощущений. Стоны были слышны, казалось, даже треклятым сектантам на улице. Закусив собственный кулак, мне хотелось меньше показывать свои эмоции, но Иаков остервенело отбросил мою руку, видимо, предпочитая, чтобы слышали все. Или хотя бы он один. Он любит, когда его слушают, теперь он упивается моими словами удовольствия. Я был не в состоянии, чтобы рассуждать об этом. Толчки продолжились, а в такт им слышались стоны не то от меня, не то от Иакова. Он очень быстро двигался, заставлял меня содрогаться от удовольствия и гореть огнем от этого сумасшествия, а скорая разрядка обещала вообще окончательно меня нокаутировать. Иаков толкнулся во мне сильней в последний раз, и меня накрыла волна удовольствия, от которой в глазах заплясали цветные шарики, я выгнул спину, царапая ногтями деревянную поверхность стола и изливаясь на собственный живот. Сид кончил следом, он издал последний стон и, немного отдышавшись, вышел из меня, от чего мне почувствовалось так пусто внутри. Скрывать нечего, это был самый яркий оргазм в моей жизни. Наверное, немалую роль сыграло то, что для меня такое было в новинку, я никогда не был с мужчиной... Решил больше не возвращаться к этому, эти мысли ни к чему хорошему не приведут. — Пришла пора... — Иаков до сих пор переводил дыхание, а мне не оставалось ничего, кроме как спуститься со стола на пол, отходить от случившегося, и краем глаза наблюдать за тем, как Сид ходил по кабинету и собирал свои вещи, — Навестить помощника. Ты идешь со мной. — Я не... Я не выйду на улицу, когда все сектанты слышали, как мы... — я снова запнулся, выглядывая в окно, которое было распахнуто, а снаружи шныряли сектанты и тренировались верные. Кажется, вот-вот, и я перестану выполнять до сих пор действующий приказ Иакова не плакать. Хотелось разреветься от стыда и убежать куда—нибудь. В груди появилась смертная тоска, а внизу до сих пор приятно тянуло, напоминая о прошедшем. Мне было хорошо, очень хорошо. Я это признаю, но Иаков никогда от меня этого не услышит. — Еще как выйдешь, Стэйси, — как я выгляжу сейчас в его глазах? Голый, растрепанный, покрытый синяками и кровоподтеками. Слабый и податливый. Омерзительно. Я сам себе противен. Но мне не довелось увидеть в глазах мужчины то, о чем я предполагал. Мне казалось, он чувствовал то же самое, что и я — разочарование, отвращение. Но, как ни странно, этого не было. Иаков был... доволен. Он поднял с пола мои джинсы и, подняв мою ногу, надел штанину, затем проделал это со второй ногой. Помог подняться. Такая забота со стороны Иакова меня поражала. Обычно такие люди не заботятся ни о чьем благополучии и берут свое, но сейчас я убедился в обратном. Эти прокосновения вызывали во мне бурю эмоций, я жаждал отдаться им сполна. Снова... — Не тормози, — после погружения в мысли, я моргнул, заглядывая в глаза напротив. Сейчас Иаков терпелив, даже добр. Кажется, это называется "Метод кнута и пряника".