Запал

— Ой, посмотрите на пижона, — Замай ехидно, но мягко смеялся, — Антихайп и нормальная стрижка понятия несовместимые, посмотри на Букера. Слава скуксился. Заимей хоть все деньги мира, но сельское начало в себе не убьёшь. Замай настойчиво предложил (читай — впихнул авторитарный болт слов) сделать всё самому. Усадил ёрзающего Карелина на стул, крепким движением ладоней зафиксировал голову в нужном ему положении, изящно накинул отельное покрывало аки передник и взял в руки ножницы. Слава недоверчиво поджал губы и на всякий случай прикрыл глаза. Зажмурившись до боли в веках. — Начинаем кампанию «Антивсратка», — помпезно изрек Замай. — Давай еще лозунг придумай. — Каждой всратке по катке и хатке, — важно изрёк Андрей и отчекрыжил первый кусок с головы друга. Дальше пошло немного изящнее. Лезвия ножниц блестели, а новоявленный парикмахер блистал, не нуждаясь в ажиотаже, просмотрах и похвале. Точность рук, глазомер и чувство прекрасного прокладывали дорогу к надежде о хорошей прическе Славы Машнова. — Не ссы, Славон, я видео уроки на ютубе смотрел. — Эту фразу стоило озвучить в начале. Я бы тогда сразу съебал. Аккуратная прическа к аккуратным ушкам. Слава спросил, как ему расплачиваться. «Под плюс не читай на концертах. И одежду, блять, меняй хотя бы через концерт». — А ты куда, кстати, синюю толстовку дел? — Постирал. — В гостинице же нет машинки. — Так я руками. — Базаришь? — Пизжу. — Ебать, Андрей, всё равно. Ну и нюх у тебя, я же пиздец пропотеваю. Андрей в ответ молчит и выглядит мрачно смущенным. Вырезка из семейной сцены меньше-чем-семьи, но больше, чем творческого тандема. — Благодар Очка твоему киргизскому носяре, — Слава делает очередную ебанашку и с размаху чмокает Андрея в нос. Того аж отшатывает назад на автомате. — Не надо, — коротко и гулко говорит он. Голос как в темноте актового зала. Для проверки звука. Но Слава уже собирает вещи к концерту и витает в других плоскостях. Деловых. И думает о еде. *** Замай ревнует, когда Славу стрижет кто-то, кроме него. После тура на даче в небольшой деревеньке квасят и празднуют, едят яства и почтительно хрюкают от удовольствия. Андрей через длинный пирушный стол с клеёнчатой скатертью смотрит на обросшего Славу и с нетерпением допивает свое пиво. — Пошли стричься, боец подземки (с бомжами за шкалик). — Прямо сейчас? — в горле чуть не застревает кусок шашлыка бараньего. Кольцо маринованного лука свисает с потрескавшейся раскрасневшейся губы, что не дура. Все вокруг будто смотрят сквозь эвфемизм, но продолжают не замечать витающего в воздухе броманса, что также фарс для других коллег и поклонниц. Андрей довольно укладывает ладонь на плечо Славы. Слава спокойно дожёвывает орешек и отдает честь сидящим за столом. — Помяните мою чёлочку, — в ответ Айван поднимает тост. Андрей зазывает в ещё теплый предбанник, Слава небрежно сбрасывает прожённую у костра куртку и усаживается, накинув дряхлый плед. Андрей выкручивает керосинку на максимум, друг предлагает подсветить ещё и фонариком. — Очко себе подсвети, — морщится Замай, его немного ослепило. Он сдувает с ножниц пух, обтирает об джинсы что-то липкое с лезвий. Волосы оказываются ещё и грязными. Что не помеха для личного цирюльника. Андрей с кряхтением притаскивает ушат тёплой воды и говорит Гнойному откинуться назад. Слышится хруст, Слава смеётся, говоря что-то про деревенского Суини Тодда. Плеск и блики на воде накладываются на разговор ни о чём. Слава сообщает, что за тур ему так надоело пить, надоело вписываться в сомнительные движухи и получать сомнительные достижения. — И знакомства. — Она взяла катышек с моих штанов на память, — разрывает вспышка истерического смешка, — Катихи как мерч в следующий раз продавать буду. — Некоторые ходят в парикмахерские, чтобы получить внимание от женщин. Чтобы потрогали за голову, поговорили, обслужили, — Андрей жёстко намекает, что Славе вовсе и не нужна эта стрижка. Что он вовсе и не устал 33 города бок о бок колесить и жить под одной крышей. — Ты мать, которая не пускает в плохие компании? — У тебя уже есть Антихайп. — И то верно. Замай заканчивает намыливать голову, смачивает эту пенную трассу водой, методично убирая пену восвояси. У Славы затекает шея, но он стоически терпит, рыгая от пива и смеясь подряд с любого зашоренного анекдота. Фоном включает шутки Квашонкина про ипотеку. Это кажется сейчас наиболее забавным. — Пена дней отхлынет, мой спектакль На секунду станет классным, а потом придёт хандра, — тихонько напевает Слава себе под нос. Замай бережно промакивает волосы пушистым полотенцем. Хозяин вынес новое. Знак уважения к гостям. В баню забегает соседская кошка и льнёт к столу с копчёной колбасой. Слава перехватывает её лапку, сминая полпалки колбасы. С влажных волос во все стороны летят капли. Андрей лишь смешливо корчит недовольное лицо и идёт выливать мыльную воду в канавку с помоями. Пьют водку вдвоём, отколовшись от компании. Слава всё никак усталость послетурную вытравить не может и переключиться на более безмятежный уклад своей жизни с крепким сном под шелест купюр. — Андрей, я пыль как-то с твоей полки вытирал и знатно проиграл с книги «Фитнес после 40». Уж молчу про твоих пидоров французских. Почему тебя ещё никто не подъебал за любовь к гомоэротической литературе, даже удивительно. — Ты только что попытался это провернуть довольно жалким способом, — с достоинством ответил Замай. Он зажмурился и мысленно поглаживал фолианты Жене, Гийоты и Гибера. На деле же сейчас мог только поглаживать Славу расчёской промеж русых вихров. — Как человек выглядеть будешь, — довольно мурчал Андрей. — Мне всраткой больше нравилось. — Ты навсегда всратка в нашей светлой памяти и сердцах. Диалог давался всё тяжелей. Алкоголь сжигал нутро и расползался змеями по клеткам. Нейроны хмелели, глаза заплывали. Однако Андрей всё завершил в высшем пилотаже, показал результат в зеркальце пыльное. Довольный и счастливый Слава ушёл квасить дальше, подмазываясь к Айвану с вечными разговорами о культуре и внутритусовочке. Замай собрал остатки со стола в пакет, завязал и выставил за дверь. Заперся за щеколду, воровато выглянул в маленькое оконце предбанника и задёрнул пыльные занавески. Ещё бы и ставни закрыл, если бы они были. Керосинку убавил до почти мрака, веником из прутьев смёл волосы в кучу, собрал в ладоши и сел. Лицо его было слегка омрачено мыслями о моральной стороне того, что будет в ближайшие минуты. Но вспоминая прошлое финальное и внезапное расслабление, Замай медленно приступил, расстёгивая штаны. Волосы на одежде, губах, шее и с подбородка свисают, смоченные обильно слюной. Волосы носоглотку щекочут, в горле комом почти застревают, вызывая рвотное цунами. Замай сблёвывает в подготовленное для этого ведро, шире расставляя ноги, чтобы не испачкаться. Надрачивает член, который тоже облепляют славины состриженные волосы, грузно стонет и густо кончает во всё то же ведро с очистками от колбасы, блевотой и харчками. Такой вот парикмахер без подвоха. Не оставляйте свои волосы в салонах.