Галлюцинация

Клаус всю жизнь видел мертвецов, но никогда не был уверен, является ли Бэн одним из них. Бэн всегда рядом: и когда ему плохо, и когда он творит лютую дичь, и когда он заглатывает таблетку за таблеткой; Бэн остаётся и после таблеток, но Клаус не бывает трезвым — он начал это чтобы не видеть мертвецов; Бэну вечно восемнадцать и он смотрит всегда укоряюще, но не осуждающе — Клаус всё ещё сомневается в толковании его взглядов. — Ты мой глюк? — спрашивает Клаус, после того как его десять минут тошнило над унитазом; он лежит на чьём-то диване в чьей-то квартире, голова гудит, но Бэн всё ещё с ним. — Я твоя совесть, — отвечает он, склоняясь над несчастным телом брата, — и я очень тобою недоволен. — Херовая ты совесть, — бормочет Клаус, — лучше бы ты был призраком. Бэн фыркает и обходит диван, садясь напротив лица Клауса. Он делает вид, что уснул, даже готов театрально захрапеть, но Бэн сидит и выжидает. Ведь его брату всегда не хватало терпения. — Что? — спрашивает он так, словно делает одолжение и прячет голову под подушку. — Проваливай. — Не планируешь трезветь? — с нотками веселья продолжил Шестой. — Точно уходи. — Даже чтобы проверить, не являюсь ли я твоей наркотической галлюцинацией? Клаус приподнимает подушку и смотрит на него одним открытым глазом. Бэн всё такой же: в излюбленной чёрной одежде, с доброй улыбкой и понимающим взглядом — нет, он нереален. Это слишком хорошо для правды. — Уходи, Бэн… — говорит Клаус совсем другим голосом: обречённым и тихим. Он прячется за подушкой вновь, потому что смотреть на такого живого брата — пытка. Ты не можешь быть настоящим, — читает между строк Бэн, опускает голову и исчезает.

***

Клаус не видит галлюцинации никого, кроме Бэна, и он задумывается, может ли тот быть если уж не частью наркотического прихода, то его какой-нибудь опухолью мозга или шизофренией? — Ты моя шиза? — Клаус как всегда прямолинеен, он курит дешёвую сигарету в переулке у клуба и разговаривает с пустотой. Бэн смотрит на него как на последнего идиота. — Какие ещё варианты? Альтер-эго? — Хм, а вот об этом я не подумал, — задумчиво тянет Клаус, наблюдая за тем, как брат закатил глаза. — Хотя я всегда думал, что моим альтером будет какой-нибудь пай-мальчик… — Лютер? — Клаус передёрнул плечами, а Бэн рассмеялся представив эту картину, если бы его преследовал призрак Первого. — Вот уж из кого совесть хорошая получилась бы. — Или из Эллисон, — сигарета заканчивается, а на улице начинает моросить дождь, но Клаус не спешит возвращаться в тот яркий шумный мирок клуба. — Не, Эллисон послала бы тебя после первой недели, — непринуждённо добавил Бэн, прислонившись левым плечом к грязной стене здания. Хотя, о чём это он, Бэна здесь нет. Сигарета закончилась, и Клаус кинул окурок на землю, наступив ботинком. — А ведь кто-то тратит целые дни, чтобы очистить эту планету от мусора, — Клаус шикнул на него, — хэй, я серьёзно! — Бэн улыбается и сдерживает усмешку. Клаус легко улыбается в ответ и почти забывает, что он ненастоящий. — Глупые и лицемерные люди, ты хотел сказать. Бэн возмущённо втянул воздух и минут пять описывал, почему Клаус должен помогать, если не обществу, то природе. На удивление, брат молчал и выглядел так, будто слушал музыку. Клаус раньше — при его жизни — не замечал, какой приятный у Бэна голос.

***

Клаус открывает глаза и видит Бэна, который держит в руках книгу и говорит доброе утро. Клаус не хочет думать, перестать искать причины, потому что вот оно, доказательство — призраки не могут трогать вещи. Клаус закрывает глаза и пытается вновь заснуть и забыть эту незначительную мелочь, потому что Бэн сидит неподалёку и жалуется, что поправил бы ему одеяло, если бы мог. Клаус не готов отказываться от своей галлюцинации и тянется к пальто с ещё парочкой таблеток. Бэн неодобряюще смотрит, Клаус широко улыбается и забывает о книге в руках призрака примерно через час. — Я успел посмотреть пару сотен реклам, пока ты дрых, — он кивает в сторону беззвучно работающего телевизора, — предлагаю пройти тебе курс реабилитации. Клаус смеётся искренне и от души, умеет же брат пошутить. — Я не настолько люблю блестящие побрякушки, чтобы сидеть там месяц, — Клаус ищет, что поесть в холодильнике и пытается вспомнить, чья эта квартира вообще. У него ломит тело и очень чешется левый сгиб локтя. Он влезает в чей-то махровый халат и завтракает молоком с просроченными хлопьями. — Не смотри на меня так, Бэнни. Бэн сидит ровно напротив и буравит брата взглядом, тот должен понимать, что это ему на пользу. — Тебе это нужно, — говорит он и Клаус фыркает в тарелку. — Я забочусь о тебе. Проблема Клауса в том, что Бэн лишь кажется настоящим. — Если бы ты заботился обо мне, то не умер бы, — Клаус смотрит с затаённой злобой и открытой на показ болью. Бэн молчит, сжимая кулаки в карманах толстовки и понимая, что не чувствует физических ощущений, пока брат стукает металлической ложкой о фарфор. — Я лишь хочу, чтобы ты помог себе сам, — Бэн встаёт из-за стола и уходит бесшумно, словно его и не было, словно ему всё привиделось, словно он сошёл с ума. Тарелка летит на пол и разбивается, Клаус ищет новую дозу, чтобы не чувствовать грызущее одиночество. Утром он будет извиняться множество раз, прося чтобы Бэн появился; утром он отчается настолько, что переборщит с дозой; утром он умрёт и его откачают в скорой. Утром Клаус согласится на реабилитацию. Тогда Бэн возвращается.

***

Иногда Клаусу кажется, что от Бэна пахнет морем и пляжем. Клаус точно знает, что призраки не имеют запахов, иначе бы он сошёл с ума задолго до этого дня. Восприятие реальности смещается и Клаус почти готов поверить, что Бэн настоящий, потому что у него больше ничего не остаётся. Клаусу необходимо что-то постоянное в жизни и этим становится Бэн. Бэн, которого он считает галлюцинацией, потому что Клаусу чудится тепло исходящее от него; Бэн, который улыбается, подбадривает и не порицает слишком сильно, когда тот срывается; Бэн, который может поддержать почти любой разговор и поддеть его ответной шуткой — Бэн, который похож на живого. — Я люблю тебя, — продолжает говорить прямолинейно Клаус, пьяный и сонный в каком-то, чтоб его, пустом поле со звёздным небом. Клаус лежит на мокрой зелёной траве и смотрит на брата. Бэн стоит рядом с ним и смотрит на звёзды. Бэн садится, скрещивая ноги, и продолжает смотреть в ночное небо — Клаус уверен, что тот улыбается. Клаус переворачивается на бок и сворачивается вокруг него, не касаясь контуров, не руша иллюзию, обман, в котором хочет себя убедить. — Всегда любил… — Клаус засыпает и ему чудятся призрачные прикосновения к своим волосам. Клаусу снится море, песчаный пляж и безразмерное счастье.

***

— Это плохая идея, Клаус, — говорит Бэн, когда брат собирает вещи, чтобы сбежать со второго круга реабилитации. — Как много ошибок ты сделал в слове «хорошая», — усмехается он, обуваясь и готовясь прорываться с боем. Эх, сюда бы Пятого с его телепортацией. В такие моменты Клаус по нему даже скучал, а потом вспоминал характер оного и все его положительные качества резко меркли. — Клаус, ты чуть не умер! — продолжал настаивать Бэн, оглашая возмущенным криком едва ли не всю клинику. — Ничего, не впервой, — Клауса переполняет азарт и желание смыться куда подальше и больше не возвращаться, в заднице он видел все эти групповые терапии, психиатров и капельницы. Серьёзно, если его ещё хоть раз кто-то спросит о тяжёлом детстве — он глаз этому человеку выбьет. — Если тебе здесь так понравилось, то оставайся сам, — они оба знают, что Бэн пойдёт следом. Клаус находит наружную пожарную лестницу и прикидывает насколько мягко в мусорном баке. Клаус прыгает, Бэн закатывает глаза. — Как виртуозно, девять и шесть из десяти, — Бэн аплодирует, пока Клаус вылезает из бака, потому что упасть тихо невозможно. Надо бежать. — Это что, собаки? — удивлялся на ходу Клаус, кое-как перелезая через забор. — Либо ты выйдешь трезвым, либо никаким? А ты ещё хотел, чтобы я остался! — Это всё ещё лучше, чем быть мёртвым, — угрюмо говорит Бэн, идя ровным шагом, пока согнувшийся брат перебегает от куста к кусту. — Ну, — ярко улыбается Клаус, — я бы был с тобой. Бэн останавливается и смотрит ему в глаза, он говорит всерьёз. Клаус всё ещё думает, что он галлюцинация, но готов умереть, чтобы проверить это и в случае неудачи найти настоящего Бэна в загробной жизни. — Ты спятил, — делает вывод Бэн, нервно хихикнув. — Сказал мой обаятельный глюк, — Клаус смирился с тем, что Бэна рядом с ним нет, но этого он отвергать больше не намерен. Даже если он в конец спятил.

***

— Если бы ты был настоящим… — начинает Клаус, закуривая сигарету и держась за поручень капельницы. — Живым, — поправляет его Бэн, сидя на перилах больницы, в которой они оказались из-за того, что Клауса сильно избили за долги дилеру. — …ты бы меня поцеловал? — Клаус курит вишневую сигарету, украденную у медсестры, Бэн поворачивает к нему голову и радуется, что рядом нет лишних слушателей. — Тебя, всего избитого и измотанного? — Ага. — Тощего, грязного и небритого? — Ага. — Наркомана и практическую подворотную шлюху? — Всё ещё я, — Клаус спокоен и улыбчиво весёлый. — Да, — отвечает Бэн, не задумываясь, потому что… да, он бы поцеловал его. Клаус кидает окурок в урну и снимает набежавшую грусть — он-не-настоящий-не-настоящий-не-настоящий — одним щелчком пальцев. — Хорошо. А ты бы меня трахнул? — Клаус! — Бэн страдальчески отвел взгляд, всё же, его брат критический идиот. — Так да или нет? — Ты не можешь меня об этом вот так спрашивать? Нет, точно нет. — Это ответ? — в глазах Клауса танцевали черти. — Да, — Бэн задумался, — тьфу, нет. Мой ответ: нет, я бы тебя не трахнул. Клаус достал ещё одну сигарету, на этот раз из «одолженного» халата некого доктора Робинсона. У него явно есть запасной, а на улице морозно в пять утра. — А если бы я сводил тебя на ужин? — Клаус слышит этот обречённый вздох брата, который спрашивает себя почему он еще с ним. Клаус сожалеет, что не спросил об этом живого Бэна. — Возможно, — отвечает этот иллюзорный Бэн и Клаус улыбается грустно, недолго, пока никто не видит.