Бордель "Жертвенный алтарь"

      Трактирщик только хмыкнул, встав у стены здания, чтобы не затоптали. Да и не ему мне стоило что-то доказывать: к нам уже приближались стражники. Молодые парни, невысокие. Один запомнился мне гротескно широкими плечами и очень узкими бедрами, из-за чего появлялось ощущение, что его нарисовал какой-то малознакомый с правильной анатомией художник. Второй был обычным тощим мужичком, впрочем, кожаную кирасу уже оттягивало небольшое пузо; у стражника было тоскливое и усталое выражение лица, только усиливавшееся вялым подбородком и поблескивающими выпуклыми глазами.       – Мда, – процедил он, оглядывая меня и труп, который всё-таки отцепился от моей куртки, рухнув на мостовую. – Давно вы в городе?       – Первый день. Но я его не убивала!       – А кто? – стражник излучал волны спокойствия и некой отрешенности. Он смотрел на меня так, как смотрят на невоспитанных детей посторонние люди где-нибудь в очереди. Смесь терпеливого понимания и толики вежливо скрытой брезгливости.       – Не знаю! Ушел кто-то в ту сторону, – я махнула рукой на подворотню. – Да и не могла я его убить, он же за спину мне цеплялся, а ножик у него в спине.       – Сейчас он лежит, – пожал плечами стражник и всё же посмотрел в подворотню. – И да, заметно, что вы здесь недавно.       Он положил руку мне на плечо и подтолкнул к подворотне. Второй рыпнулся за нами, но господин унылый только отмахнулся.       Если честно, то я планировала вырваться и дать стрекача ближе к концу, что-то подсказывало мне, что не будет мне нормального суда. Но оказалось, что вырываться бесполезно.       Проход, в котором скрылся незнакомец, отсутствовал. Подворотня заканчивалась тупиком.       – Сюда убежал, говорите? – скептически осмотрел угол стражник.       – Сюда, – упрямо повторила я, уже понимая, что это ни к чему не приведёт. – Может на стену залез, или обратно вернулся, когда народ пришел. Я не убивала! Спросите хозяина трактира, тип у меня за спиной был, не могла я!       Стражник даже не удостоил меня ответом.              Естественно я орала. Я требовала суда, я требовала справедливости. Пыталась вырваться даже, хотя при всей моей удали молодецкой, сделать что-то против двух мужиков у меня не получилось бы при всем желании.       Сумку отобрали, а меня обыскали, и, увы, это не было похоже на обыск в аэропорту, где по тебе проведут детектором. Одежду не снимали, к счастью, но залезли даже под лифчик. К моему удивлению, при всем этом амулет они не отобрали, и даже старались его не трогать. Видимо здесь привыкли к каким-то более опасным цацкам.       А потом я оказалась в камере, и я могу положа руку на сердце сказать, что с приходом цивилизации люди стали более добросердечными. Потому что камера представляла собой просто… нору. Каменные стены, решетка, земляной пол.       – И че, долго её держать? – донесся до меня разговор стражников, уже прошедших половину пути, судя по звукам и затихающему свету от их чудного фонаря – свет от него был почти электрическим, но с каким-то зеленоватым оттенком.       – Да завтра ж в полдень казнят, ты че как в первый раз? – фыркнул второй, и дверь за ними закрылась.       И в этот момент к горлу всё-таки подступила паника.       Окон здесь не было: меня долго тащили вниз, так что это явно было подземелье. И единственный источник света сейчас исчез.              Знаете, во многих городах есть такая услуга – ужин в темноте. Там, в густом мраке, тебе приносят какую-то еду и ты должен её как-то есть, а официант в очках ночного видения (или по звукам, некоторые такие кафе принадлежат слепым), следит, чтобы ты не буянил, и подсказывает, как лучше взять еду. Так вот. Никогда туда не хотела!       В беспросветной мгле чувствуешь себя некомфортно даже когда ты в безопасном месте, а отнести средневековую тюрьму я к нему никак не могла.       Постепенно стихли даже далёкие шаги на лестнице, и я осталась наедине со стенами. И не только, учитывая тихое шуршание где-то около решетки.       Я не боюсь грызунов, скорее меня пробирает дрожь от насекомых, – влажное подземелье… не думать, только не думать, – но в дружелюбии местных крыс я как-то сомневалась.       «Спокойно, выдыхай бобёр, вы-ды-хай. Крыса есть крыса, просто животное. Если бы чуму переносила, тут бы весь городок уже сгорел. Тем более тут сейчас лето, еды у них полно, так что жрать тебя побрезгуют», – проводила я аутотренинг, на ощупь добравшись до стены, чтобы посидеть у неё, прижавшись спиной, но быстро передумала. Если вы когда-нибудь бывали в подвале, то в курсе, что самое холодное место там – именно у стен, потому что именно оттуда тянет промозглым, земляным холодом, который пробирает до самого нутра.       Пол был не теплее, но провести на ногах почти сутки я в любом случае не могла.              Вначале я жалела, что вместе с сумкой от меня уплыли и припасённые на ужин яйца из таверны, но когда по мне в первый раз кто-то пробежал, то наоборот, выдохнула с облегчением. Если на меня крысы не покушались, то пахнущие вкусным яйцом пальцы могли и попробовать на зубок.       Крысы – живность не пугливая, но любопытная. За сутки, что я провела в темнице, по мне бегали. Меня обнюхивали. Пытались и пожевать, но скорее ради интереса, даже кожу не прокусили, и оглушенные визгом решили, что эта игрушка того не стоит, хотя, судя по запаху, всё равно пометили.              В темноте чувства времени почти нет. Ты лежишь и… лежишь. Потом засыпаешь, видишь какие-то обрывки сновидений и просыпаешься от того, что тело начинает дрожать от холода.       Встаёшь, пытаешься двигаться, но мышцы одеревенели, и ты растираешь их такими же негнущимися пальцами. Приседаешь, отжимаешься, бегаешь на месте, пока не начинаешь чувствовать тело. Воздух в подземелье гадкий и спёртый, здесь выдыхаешься намного быстрее, чем наверху, но нужно продолжать. Когда начинаешь чувствовать – это хорошо, но мало, нужно двигаться пока по телу не потечёт жар. Только нельзя перестараться, если вспотеешь, будет только хуже.       Хочется есть, пить и в туалет. Судя по запаху, кто-то тут совсем не смущался оросить ближайший угол. Я надеялась, что только угол.       Постепенно голод переходит в тошноту, потом в головокружение. Я всегда плохо переносила недоедание, если подруги могли похвастаться тем, что за последние пару суток съели листик салата с водой, то я на таком питании начинала ловить ближайшие стены, преимущественно плечами или головой.       Постепенно и крысам ты надоедаешь, и они просто периодически пробегают по тебе, используя как трамплин. Кажется, их это забавляет.       Да уж. Обычно в книгах попаданец вручается в теплые ручки знатных родителей или благородных разбойников, у него есть способности, к его ногам штабелями падают влюбленные в него существа разных рас и полов. А всё, чего добилась я за полутора суток, это тюремной камеры, где я лежу на голой земле, помеченная и обоссанная крысами, голодная, в ожидании собственной казни. Хотя, если вспомнить насколько я,кхм… удачлива, то я уже даже не удивляюсь.       Фортуна с детства приучила меня к тому, что если чего-то хочешь, нужно не просто добиться, но в процессе ещё и не особо-то надеяться. Если мне могло не повезти – мне не везло. Если утром начинались какие-то мелкие неприятности, то можно быть уверенной – они будут весь день, только набирая обороты.       Отвалится ручка у кружки, уедет из-под носа автобус, обольет хамоватый водитель, в трех магазинах не будет нужного тебе товара, а в четвертом не принимают карты. Один раз, в довершении прекрасного дня, у меня ещё и разъехалась молния на рюкзаке полном продуктов. И это не будет растянуто на неделю или месяц, это будет обычный среднестатистический день классического неудачника.       На удивление, при всем этом в выживании, до сего дня по крайней мере, Фортуна мне благоволила. Биться обо всё подряд – сколько угодно, получать по лбу, хребтине и прочим частям тела – тоже, я уж молчу о том, сколько на мне шрамов. Но при всем этом я неизменно выживала, порой буквально чудом. И нельзя сказать, что на какое-нибудь долбанутое чудо я не надеялась и сейчас. Ну, не знаю, может подо мной помост рухнет? Или верёвку неправильно завяжут. Или будет дождь, в который жителям будет неохота вылезать посмотреть, как в петле болтается мой тоскливый мокрый труп.              Когда за мной пришли, я в очередной раз пыталась задремать, свернувшись плотным калачиком посреди своей камеры. Даже тусклый свет фонаря резал глаза, а на ноги я поднялась далеко не с первой попытки.       На улице светило яркое, только набравшее полную силу солнце. На площади уже собрался народ, шумно переговаривающийся и смеющийся, сквозь толпу продирался уличный торговец, предлагающий купить рогалик.       В себя я пришла уже ближе к небольшой лесенке на помост, и в знак протеста уперлась в неё ногами. Не помогло. Стражники были крупными, а тычок в рёбра болезненным.              Они даже не поинтересовались, как меня зовут. Просто обозначили, что «эта женщина» обвиняется в убийстве, чему есть свидетели. На мои требования привести этих свидетелей, привести хотя бы какие-то улики и провести нормальный суд, ответом был лишь ещё один ощутимый тычок, который толпа встретила радостным гулом. Да черт возьми, что за нахер тут творится? Я слышала про беззаконие в средневековье, но чтобы так.       Я приговаривалась с казни через повешение. На голову уже собирались напялить черный мешок, от которого я уклонялась как могла, когда из толпы к помосту кто-то пробился.       «Любители зрелищ, мать их. Надеюсь, мой труп будет вонять!», – злобно подумала я, но вдруг ситуация резко крутанулась.       – Я забираю эту женщину! – раздался молодой мужской голос. – Она обещана в жертву Богине.       Помост был небольшим, всего-то по грудь среднему мужчине, поэтому требовавшего я могла рассмотреть в деталях, и увиденное заставило мои брови своевольно ползти по лбу вверх.       Ёшкин каравай, да это же эльф! Прямо как из девичьих грёз вылез.       Золотистые распущенные волосы ниспадают куда-то на спину, так что длину разглядеть не выходит. Мордочка настолько красивая, что почти женская: раскосые ярко-зеленые глаза, скулы на зависть модницам, аккуратный прямой нос, в меру пухлые губы и небольшой подбородок. Ну и уши, конечно же, куда без них – острыми кончиками торчали из волос. Я на таких с детства заглядывалась, правда пощупать ни одного так и не свезло, то в паре, то геи, то высокомерные снобы, чтоб их.       – Дык это, – староста, командующий процессом, почесал в затылке. – Мы вам верим, конечно. Но убивец она, сами понимаете, правосудие-то оно того… тож священно.       – И всё же, – эльф подошел вплотную к помосту, сложив руки на груди. Я даже залюбовалась изящными кистями и тонкими пальцами, хотя, казалось бы, в моем-то положении. – Мне, как воину, посланному жрецами её, приказано привести жертву на алтарь. Даже если придется заплатить за её голову золотом.       В глазах старосты мелькнул алчный огонёк, но он с сожалением цокнул языком:       – Да как же вы себе представляете такое, господин хороший? Народ на праздник уж настроился, а вы «возьми да выдай». Не,не делается у нас так, даже за монету звонкую. Преступление было? Было. Наказание за него тоже должно понести. Не выдаём мы лиходеев. – Как же не выдаём, – раздался звонкий мальчишеский голос из толпы, на него тут же шикнул кто-то постарше, но паренёк всё-таки выкрикнул. – А бабке моей деда выдали. – Славушка, не позорь мать. То ж не просто так, – отозвался наставительный женский голос, немного усталый и сильно раздраженный. – А в мужья.  – Так и эльф пущай женится, – не унимался парнишка, и я умилилась детской наивности. Как же, это только мужиков ценили всегда. Женщина – померла, ну да и ладненько, вон их ещё сколько ходит. Но толпа притихла, и я заметила, что все они посматривают. То на старосту, то на эльфа.       «И впрямь, – с изумлением догадалась я. – Какая им разница, что за праздник? А раз у эльфа деньги есть, он и погулять сможет».       – Вы шутите? – с изумлением огляделся эльф и попятился от помоста. – Она же Жертва!       – Ну так Великий праздник когда, – пожал плечами староста. – От меня жинка через две недели к родителям ушла, а вы так целый месяц в любви её да благодарности купаться будете.       Ясно. Либо тут помру, либо через месяц. Охренеть перспективы.       Впрочем, я рассудила, что месяц один черт лучше, поэтому затихла и подглядывала за происходящим одним глазом – второй мешок закрывал, который палач от неожиданности так полуодетым и оставил.       – Исключено, – замотал головой блондинчик. – Я могу заплатить за неё!       – Иль женись, иль катись отседова! – внезапно рявкнула на эльфа какая-то тётка из первых рядов. – Ишь, развелось. Бабу им дай, а под венец не хотят. Нет уж. Пусть хоть честной девкой помрёт.       На счет девки она мне польстила, конечно, но было приятно, не отнять.       – Ну так что, – хмыкнул староста. – Согласен ты в этот полдень, под взглядом твоих и наших Богов взять её в жены?       Эльф помялся, в панике оглядываясь по сторонам, будто ища поддержку. Наивный. Бабку тётку поддержат, а мужики смолчат, чтобы остальные свадебку за их счет не устроили.       В какой-то момент мне показалось, что сейчас он повернется и уйдет, но остроухий всё же вскинул голову:       – Демон вас побери! Согласен!