Br(ok)en

В пончиковой пахнет подгоревшим подсолнечным маслом, а на сладкой липучке в предсмертных судорогах бьется двадцать четвертая муха. Клаус считал. Блин на тарелке блестит кленовым сиропом и растопленным желтым маслом. Клаус сам чувствует себя масляным, пытается за что-нибудь ухватиться, а все не то, все выскальзывает. Как и сегодняшняя доза. Бэн как всегда сидит напротив. Как всегда со взглядом полным печального укора. Как всегда говорит: «Ты вообще собираешься есть это? А зачем тогда вообще купил? Снова тратишь свои возможности в пустую, если бы я мог…» Жизнь Клауса похожа на самый жесткий бэд трип после опиатов. Или американские горки в 5д с модом видеть призраков близких тебе людей. Вот только Клаусу все это нахуй не надо. Ему бы обмазаться глиттером и бессрочный купон на вок с курицей терияки. Сегодняшний рейв обломился потому, что на клуб устроили облаву блюстители порядка. Порядок это, наверное, хорошо, порядок бы, наверное, не помешал. Но только Клаус знает, что путь к гармонии лежит через хаос. У него в общем-то все под контролем, все как надо. Просто промежуточная фаза и тяжелые времена. С кем не бывает? Быть трезвым отвратительно до скрежета столовых приборов по белым тарелкам и тупой боли в висках. Сзади за столиком сидит женщина в зеленом платье в горошек и перерезанной сонной артерией. Ее зовут Сью, и ее муж кухонным ножом распорол ей горло за то, что она решила уйти от него к мужчине из розового домика по соседству. Клаус отрезает кусочек блина с легкой улыбкой под ее слезный вой. «Нет ну серьезно? Когда ты уже поймешь, что тратишь свою жизнь на бесполезные вещи? Ты можешь прямо сейчас поехать на море и походить по пляжу… почувствовать песок под ногами...» Блин на вкус как влажная сладкая бумага. Сироп растекается по пальцам, и Клаус вытирает их об свою новую блестящую юбку, которую он недавно своровал в винтажном магазине. На бирке черным шрифтом красуется луи виттон, а на ткани жирные кленовые разводы. «Просто отвратительно.» Клаус запихивает в себя очередной кусок безвкусного месива и тщательно пережевывает каждую частицу, чтобы челюсть ныла и в зубах тянуло. У него перед глазами витрина с разноцветными пончиками и довольно симпатичный бариста. Белая мятая бумажка на его груди гласит «Дэйв», Клаус растягивает имя текучими гласными и молча улыбается своим мыслям. Дэйв, наверное, самый заурядный среднестатистический американец, у которого подъем назначен на 6 утра и бэйсик подписка на нетфликс. Еще он, скорее всего, примерный семьянин и христианин, стабильно посещающий церковь каждое воскресенье, и у него сто процентов в гардеробе имеется рубашка поло в клетку. Клаус готов поставить на это целую двадцатку, которой у него нет. Но стоит признать, что с общим интерьером некий Дэйв очень разнится. Ему бы не в замызганную кафешку за барную стойку, а в музей художественного искусства. Если бы Клаус был поэтом, то этому Аполлону, сошедшему прямо с небес, он бы посвятил многостраничные поэмы и элегии. Если бы Клаус был скульптором, он бы из гранита высек его слегка вьющиеся кудри и сильные руки. Вот только Клаус не поэт и не скульптор, а почти разложившийся наркоша. «Я больше так не могу, почему человеком, с которым мне придется провести следующие десятки лет, оказался именно ты?» -Хэй тебе еще повезло, а представь, если бы тебе попался эмо задрот, вечно ноющий тебе на ухо? — Все лицо Клауса шевелится в непонятном порядке. То брови поднимутся, то щеки опустятся. «Мне и попался» -Возмутительно! — Клаус размахивает руками с зажатыми вилкой и ножом для масла. Уж кому тут не повезло, так это ему. Каждый день смотреть в глаза своему мертвому брату, притворяясь, что все в порядке. -Хэй, неудачный день? -Ты даже представить себе не можешь, Дэйв, — наигранно всхлипывает Клаус, пока Дэйв с удивлением смотрит на него, а потом и на свой бейдж, смущенно улыбаясь. Клаус также готов поставить ту же двадцатку на то, что в конкурсе самых солнечных улыбок эта заняла бы первое место. -Ох, точно, всегда забываю, что мое имя здесь написано. - Дэйв опирается руками на барную стойку и упирает взгляд в Клауса. — В сухомятку блины не вкусные, в горле может что-нибудь застрять. Что ж возможно он и не такой уж правильный христианин как казалось на первый взгляд. Перед тем как Дэйв отвернулся, Клаус замечает переливчатый блеск в его глазах. Он возвращается через пару минут с чашкой капучино и ставит ее прямо перед Клаусом со словами: -За счет заведения. -А «заведение» не обанкротится, если будет каждый раз бесплатно давать напитки к блинам? - у Клауса привычка - на агрессию отвечать легкомысленной игривостью, а на любое проявление заботы - дерзостью сарказма. -Ты выглядел грустным. - Дэйв пожимает плечами, а у Клауса щемит в районе груди. «О, господи, только не это» - Бэн со вздохом закатывает глаза. -Не хочешь поговорить? Обычно это помогает. Клаусу хочется прокричать что-нибудь вроде «было не больно пока ты падал с небес?», но во первых он трезвый, а во вторых это точно не уровень Дэйва. В третьих у него реально был дерьмовый день. -Мне начать с самого детства? Когда мой отец закрывал меня одного в… впрочем не важно! Сегодня я потерял очень дорогую мне вещь! — Клаус почти не врет, экстази действительно дорого стоит. Лицо у Дэйва выглядит до смешного участливым, как будто он пережил это вместе с ним. -Мне жаль, — и Клаус ему даже верит, — но знаешь, самое темное время всегда перед рассветом. «Это что дешевый ромком? Что дальше? Он процитирует Ремарка?» За спиной издаются звуки затяжного воя и тупых ударов головы о стол. Клаусу и поворачиваться не надо, чтобы сказать, что Сью окончательно разочаровавшаяся в смерти, пытается ее повторить, разбивая лоб о твердую поверхность красного стола с крошками от бананового пончика. Он улыбается Дэйву, оставляя предыдущую реплику без ответа. -А как прошел твой день, ковбой? -Знаешь, довольно обычно, единственное, что запомнилось так это байкер с непереносимостью лактозы, который наблевал в мужском туалете прямо в раковину. - Дэйв морщит нос и толкает язык в щеку. -Воу, думаю ты победил в соревновании на самый дерьмовый день эвер. -Мы играем на неравных условиях, пока я не знаю твоего имени. «Он что вообще не следит за происходящим в мире? И за это я умер? Чтобы никто даже наши имена не вспомнил?»-Бэн откидывается на стуле и складывает руки на груди. Клаус задумывается над тем, что ему должно быть не повезло вечно таскаться в этих безвкусных черных шмотках. Он обычно представлялся выдуманными псевдонимами вроде «Джим Попкинс» или «Лени Асс». Иногда просто говорил «четвертый», чтоб без лишних вопросов. -Клаус. - в этот раз врать не хочется. -Красивое имя, тебя наверное любят дети, — улыбка с лица Дэйва никуда не делать, стала кажется только еще ярче. Сам Клаус смотрит на нее и оторваться не может. Это как увидеть звезды на небе в Мегаполисе. У Клауса в голове радужными блестками разливается очередной тупой челлендж. Голос Дэйва звучит добродушно, если бы он был героем комикса, то это однозначно помесь Кэпа и того самого дружелюбного соседа в трико. Клаус уже давно понял, что от себя не спрячешься (по крайней мере без цветных таблеток и шоколада с каннабисом точно), и потому честно признает, что Дэйв ему нравится. Вот только челлендж уже начался. -Хотя знаешь, возможно я все-таки могу с тобой тягаться! На сколько очков оценишь возможность видеть призрака своего мертвого брата? «Ты серьезно используешь меня в попытках флирта с официантом? Ты просто мудак.» Как жаль, что за пару лет, что Бэн таскался с ним, он так много не понял. И сейчас Клаус наоборот делает все возможное, чтобы создать в глазах Дэйва свой самый худший образ. Они как Фуфелшмерц и Перри утконос, как Кит и Кэт, как Бэтмен и Джокер-по разную сторону баррикад. Уголки губ у Дэйва опустились, и сам он весь как будто сдулся. Сейчас замолчит и больше к Клаусу не повернется даже, проверено на практике уже более десятка раз. -Это правда? -брови у него-ровно две крикливые чайки, в зрачках Клаус видит свое перекошенное от неожиданности лицо. Смеяться уже не хочется. Все таки хуже трезвого рассудка ничего быть не может. «Если он так просто тебе поверил, то выходи за него замуж, такого же умника точно не найдешь.» Бэн смотрит на них, облокотившись на локоть с нечитаемой миной и кривит губы. Шрам у него на брови блестит как месяц в период растущей луны. В кармане сначала вибрирует, а потом и раздается скрипучей мелодией складная моторола. На экране незнакомый номер и 3 часа ночи. -Самый прекрасный человек в мире на связи, — на самом деле теперь Клаус готов уступить это место Дэйву. -Ты нужен дома на семейном совете, это срочно. - от голоса Лютера сразу хочется зевать и протереть пыль на всех полках. -Хээээй зачем же та…- Клаус не успевает договорить, когда Лютер сбрасывает трубку. -Ну-с, Дэйв, мне пора идти, дела семейные, знаешь ли! — Клаус вскакивает со стула и раздвигает руки в стороны не то разминаясь, не то выделываясь. -Ох, да, конечно, подожди секунду, — Дэйв исчезает за стойкой и возвращается с ручкой и салфеткой, старательно выводя на ней черные цифры, зажав кончик языка между зубами.- Вот, мой номер, буду счастлив, если вдруг решишь позвонить. -Ах, обязательно! — салфетка прижимается к сердцу, и Клаус перед тем как обернуться к выходу посылает ему воздушный поцелуй с звонким чмоком. Щеки у Дэйва становятся слегка красными,и он выглядит как громоздкий плюшевый медведь в заброшенном магазине игрушек. Бубенчик на двери дребезжит, как и сердце у Клауса. Немного жаль оставлять Дэйва наедине с этой сбрендившей Сью, но он точно в скором времени сюда вернется. «Фу. Мне даже сказать нечего. Никогда тебя таким приторным не видел.» -Бэн, милый, любовь окрыляет! - Клаус выходит из кафе и шлепает кедами по мокрому асфальту, вдыхая свежий влажный воздух. На небе сияет мраморная луна, а вывески розовым неоном отбрасывают свои бездушные следы на дождевые лужи. Клаусу кажется, что за гигантским небоскребом виднеется первый луч солнца.