Карие глаза

      - Луна тускло освещала аккуратный прудик поместья благороднейшего клана гордых и прекрасных Кучики... - протягивал шепотом каждый слог глава этого самого клана по мере того, как выводил его кисточкой на свитке. Минутное отвлечение на маленький сад во внутреннем дворике, на плеск рыбок в воде, на мягкий свет полного круга на небосводе... Ох, уж эта жизнь писателя! И вот оно - вдохновение...        - Жил в том поместье храбрый и величественный мужчина, имя которому - Бьякуя-сама.       Он опять остановился, чтобы позволить легкому смущению от комплимента рассеяться в прохладе ночи. Прочистил горло.        - Не было у господина ни изъяна, ни слабины - во всем был хорош. Хладнокровием воина блистал пред супостатом, величием и мудрым советом вел своих лейтенантов и офицеров, перстом твердым направлял отряд в бой, непоколебимостью встречал все распри...        Тыльная сторона светлого рукава мягко скользнула по лбу, убирая темные пряди.        - И был у него лейтенант, верный капитану сердцем и душой. Может, не была его кожа такой гладкой и прозрачной, как у наследника Кучики; может, не было у него таких сил и терпения, как и Бьякуи-самурая; может, глупил и ослушивался иногда своего тайчо грешный Абараи; может, бесил до грани неприличия часто; может, сбегал к этому хаму Куросаки и в бараки к грязному Кенпачи без разрешения...       Кучики осознал, что увлекся, и почти выругался, да манеры не позволили. Вдохнул, выдохнул и взял новый лист. А этот тонкие пальцы машинально отправили за стол - на стопку таких же других.        - Это уже двадцать пятый за эту ночь... - с невозмутимым лицом прикрыв глаза, пожаловался в ночь Бьякуя. Кончик кисточки нырнул в чернила и опять коснулся бумаги.        - Тихий ветер теребил листья в саду самого благородного, отважного, достопочтенного клана всего Сообщества Душ... как... как теребил?.. Теребил, как иногда в прекрасный солнечный день... делал это с огненными волосами вспыльчивого лейтенанта, касаясь его непристойно потресканных губ, горячего... и потного от тренировок тела, которое так и играло, так и дразнило, так и извивалось под загорелой кожей своими напряженными мышцами...        Бьякуя опять встрепенулся. Не подобает такие речи аристократу тут писать. Ох, уж это вдохновение...        "Двадцать шестой... " - автоматически пронеслось в голове "вспыльчивого лейтенанта".       Зря Ренджи отчет решил именно сейчас Кучики принести. Хотя сам отчет пригодился - чтобы утирать свои обильные потоки холодного пота.       Коленки нервно дрожали, пока он сам прятался за фукума, не зная как подобру-поздорову оттуда смыться. Хоть он и не художник, и не писатель, и не поэт, а всего лишь недалекий в искусстве руконгайский парень, но как страшно красиво опадают лепестки сакуры, "теребя красные волосы" на мелкую петрушку, знал не по наслышке.        - Даже вода журчала с величеством и гордостью в пруду самого прекрасного клана Кучики... - опять послышался диктующий себе под нос шепот капитана, -... напоминая своей глубиной глаза верного Абараи-фукутайчо... глаза... глаза какие? Какого цвета его глаза?..        Он на минутку отвлекся от текста и задумчиво уставился в безоблачное небо, вспоминая.        - Карие... - вырвалось у лейтенанта.