***
— Гарри, я послезавтра в экспедицию уезжаю… А вот Рон нисколько не изменился. По прежнему не способен долго сидеть на одном месте. Может, поэтому и подался после Хога в разрушители проклятий, теперь вот мотается по миру в поисках колдовских нычек, кладов и захоронений. — Куда на этот раз? — В Египет зовут. Там очередные идиоты… в смысле маггловские археологи… какую-то гадость редкостную откопали, времён Нового царства, так теперь мрут, как мухи — причём и магглы, и волшебники, пытавшиеся эту дрянь нейтрализовать! — Настолько всё плохо? — Не знаю уж, что там к чему, на месте разберусь, — Рон смешно морщит нос. Детская привычка, не прошедшая с годами. — Ну ладно, я побежал! Только не обижайся, как вернусь, загляну! — Давай… Он пожимает плечами. Какие уж тут обиды? Дела — есть дела.***
После войны всё изменилось. Раньше Гарри не мог представить свою жизнь без романтики. Увлечение Чжоу, флирт с симпатичной официанткой, влюблённость в Джинни…***
— Гарри, прости меня… По веснушчатым щекам текут слёзы. — Не надо, Джин, не плачь. — Прости, я знаю, что это неправильно… но я ничего не могла с собой поделать. Просто встретила его и влюбилась… — Брось, не говори глупостей. Ты ни в чём не виновата. — Я, — она всхлипывает и поднимает лицо чуть вверх, часто моргая, чтобы сдержать новые слезы, а потом смотрит прямо на него, — я правда любила тебя, Гарри, ты ведь знаешь? — Конечно знаю. — И… и сейчас люблю, — её взгляд становится почти отчаянным. — Но с ним… это другое, понимаешь? — Понимаю. Я тебя тоже люблю. — Ты сможешь меня простить? — в дрожащем голосе искренняя надежда. Он смотрит на неё и улыбается. Какой же она в сущности ещё ребенок… — Мне не за что тебя прощать, Джин. Будь счастлива. Она уходит, опустив плечи, а он ещё долго смотрит ей вслед. Ему действительно не за что её прощать. Любовь — есть любовь.***
После войны всё изменилось. Раньше он и сам не любил учиться, и искренне не понимал, как это может нравиться другим. А теперь…***
— Гарри, я поступила! — карие глаза светятся счастьем. — Поступила в Оксфорд — сама, без магии! — Поздравляю, Герм, ты молодец. — Сама до сих пор не понимаю, как всё получилось, — она немного ошалело качает головой. — Нет, то есть, конечно, я готовилась, много работала, старалась, но… Оксфорд, Гарри! Мне даже не верится!.. — А я не сомневался в тебе ни секунды. Правда… — Да, конечно, некоторые не понимают, зачем мне маггловское высшее образование, — она закатывает глаза. — Ну ладно, многие! Все, кроме родителей, вообще-то… Но я думаю, лишним оно точно не будет! Я ведь всё ещё не решила, кем хочу стать, и… — её улыбка внезапно тускнеет, а в глазах появляется грусть. — Знаешь, если честно, я совсем не уверена, что хочу остаться в волшебном мире. То есть… всё это… Волдеморт, тайные планы Дамблдора, судебные разбирательства… это так мало похоже на ту волшебную сказку, которой показалось вначале, понимаешь? Короткий вздох. — Лучше, чем ты думаешь… — А Рон не хочет меня понять, — Гермиона тяжело вздыхает. — Говорит, что никто в здравом уме не отказывается от магии в пользу обычного мира… — Рон просто не знает другой жизни. — Но я ведь могу попробовать убедить его, правда? — Герм, ты — можешь убедить кого угодно и в чём угодно, было бы желание… Она призрачно улыбается. — Спасибо тебе. Мне стало легче… Ну, я побегу? В последнее время совершенно ничего не успеваю! Взрослая жизнь, оказывается, такая суетная! Ну, ты понимаешь… Гарри тепло смотрит на лучшую подругу. Он понимает. Жизнь — есть жизнь.***
После войны всё изменилось. Раньше Гарри делил весь мир на чёрное и белое. События, поступки, людей… Всё вокруг казалось простым и понятным. Это свои, это — чужие. Это хорошо, а это плохо. Это друзья, а это враги…***
— И не надоело вам, Поттер, слушать весь этот бред? — голос холодный, тонкие губы презрительно кривятся, а в глазах — усталость. — Это не бред, профессор, это жизнь, — он безмятежно улыбается, сидя на камне и глядя на Снейпа снизу вверх. — Это их жизнь, Поттер, не ваша. Когда вы уже наконец это поймете? — чуть морщится, будто ему страшно надоело втолковывать одно и то же. — Да я понимаю. Чаю хотите? На протянутый термос Снейп смотрит так, словно ему предложили яд, а затем… вдруг неожиданно вздыхает и берёт, садясь на камень рядом с Гарри. — И долго вы ещё намерены сюда приходить? — Пока буду нужен им, — он вновь закрывает глаза и подставляет лицо солнцу. — Нужны? — недоверчиво. — Мерлин, Поттер, да они вас даже не видят! Гарри, не открывая глаз, усмехается уголком губ. — А разве видеть — так уж важно? Вместо ответа лишь раздражённое фырканье. И легкий щелчок открывающегося термоса. Осторожный вдох… — Мята и кардамон? — Для вас заварил. — То есть, вы знали, что я приду… — Вы всегда приходите по субботам, профессор. И каждый раз спрашиваете одно и то же… — Потому что я каждый раз надеюсь, что у вас просветлеет в мозгах — при условии, что они у вас вообще есть, в чем лично я сильно сомневаюсь — и вы поймёте, что вам здесь не место. — Как и вам. — Как и мне. — Так почему вы всё ещё здесь? — Гарри открыл глаза и чуть повернул голову. — Вы ведь давно уже могли уйти… — Мог, — Снейп невозмутимо подносит термос к губам, делая осторожный глоток, и смотрит куда-то вдаль. Старательно делая вид, что не замечает немого вопроса в зелёных глазах. Наконец Гарри не выдерживает. — Но остались, чтобы приглядывать за мной, так? Тяжелый вздох. Горькая усмешка на бледных губах. — Ну кто-то же должен… Несколько мгновений они молча смотрят друг на друга, а потом Снейп поднимается на ноги и уходит, оставив термос с недопитым чаем на гладкой поверхности могильной плиты. Зелёные глаза провожают его весёлым взглядом. После войны всё изменилось. Многое стало понятным. Смерть — есть смерть.