Тайное увлечение ангела

      Азирафаэль очень любил читать. Его литературные вкусы не ограничивались одними только книгами с предсказаниями или адаптациями Библии… Но любовь к классической — особенно английской — литературе была его личной тайной за семью замками.       Каждый раз, стоило ему остаться наедине с самим собой, очередной роман тут же будто сам прыгал в руки. Ангел заваривал себе какао, кутался в плед и, поудобнее расположившись на диванчике в задней комнате магазина, с упоением погружался в очередную историю. Впрочем, иногда все же настороженно оглядывался по сторонам, ведь для некоторых его знакомых замки не были преградами.       Кроули иногда спрашивал, испытывал ли когда-нибудь ангел человеческие чувства — любовь, привязанность, нежность, похоть… Азирафаэль, конечно, тут же принимал крайне оскорбленный вид — а вечером брал в руки новый роман.       Он нырял в очередное произведение с головой, забывая не то что об остывшем какао, но и о человеческой потребности дышать или спать. Буйное воображение отзывалось яркими образами, и нередко ангел в своих грезах примерял на себя судьбу одного из героев. Он искренне сопереживал искусно выдуманным очередным маэстро персонажам.       Иногда плакал.       Ему бы хотелось, чтобы у каждого человека — выдуманного или живого — было в жизни только хорошее. Любовь. Счастье. Вера. Надежда. Однако, вопреки собственной сущности, он не был тем, кто витает в облаках — Азирафаэль знал, что, как бы сильно ему того ни хотелось, его желание было неосуществимо.       И в этом один его знакомый демон был бесконечно прав — люди сами обрушивают на свои головы все беды. Ад тут совершенно ни при чем.       Иногда ангел задавался вопросом: был ли он способен любить? И, если да, смог бы он правильно понять собственные чувства — или мучился бы до скончания веков? «Но пока все в порядке» — резюмировал он и переворачивал страницу очередного романа.       И ничего бы не изменилось, если бы однажды, заскочив на чашечку кофе, Кроули не заскучал.       — Что это у тебя? — поинтересовался он, пока букинист кипятил воду.       — О, это… — растерялся Азирафаэль, замечая в руках друга неосмотрительно забытый прошлым вечером на журнальном столике томик. — Одна дама распродает библиотеку покойного мужа, я взялся ее оценить, — солгал он, стыдливо пряча покрывшиеся румянцем щеки.       — Хм, посмотрим, что тут у нас… — пробормотал демон, листая страницы. — О, тут закладка! Ты только послушай, — он прочистил горло и начал читать: «Я думал о тебе немного больше, чем ты обо мне. Недавно я услышал, что ты замужем, Кэти; и, стоя там внизу, во дворе, я обдумывал такой план: взглянуть еще раз в твое лицо, на котором я, может быть, прочту удивление и притворную радость; потом свести счеты с Хиндли, а затем, не дав вмешаться правосудию, самому свершить над собою казнь. Твоя радость при нашей встрече заставила меня выкинуть из головы такие мысли; но берегись встретить меня в другой раз с иным лицом! Только нет, ты больше меня не прогонишь. Ты в самом деле жалела обо мне, жалела, да? Что ж, недаром. Трудно пробивался я в жизни, с тех пор как в последний раз слышал твой голос; и ты должна меня простить, потому что я боролся только за тебя!»       Кроули явно забавлялся, добавляя в голос излишнего драматизма. Однако, даже явная насмешка заставила Азирафаэля покраснеть еще больше и склониться над пустой чашкой, поспешно насыпая в нее кофе.       Демон пролистал еще несколько страниц. «И как же ничтожна ваша любовь, если вы испугались, что пошел снег!»       — Люблю людей, они такие забавные! — еще веселее прокомментировал Кроули, и это практически оскорбило ангела. «Цель у меня самая честная. Могу открыть, в чем заключается мой замысел» — голос демона дрогнул. Он шумно выдохнул и продолжил уже немного серьезнее: «в том, чтобы молодые люди влюбились друг в друга…»       Рука Азирафаэля, в тот самый момент добавлявшего в чашку сахар, задрожала. На стол просыпалось несколько крупинок.       Послышался шелест страниц. «И поверь, что твоя доброта заставила меня полюбить тебя сильнее, чем если бы я заслуживал твоей любви. И хотя я и не могу не проявлять перед тобой свой нрав, я сожалею об этом и раскаиваюсь; и буду раскаиваться и жалеть, покуда жив!»       В голосе демона больше не было издевки — лишь недоумение. Тем не менее, он перевернул страницу.       Азирафаэль затаил дыхание. «Кроме Линтона, мне некого в мире любить; и хотя вы сделали все, что могли, чтобы он стал ненавистен мне, а я ему, все же вы не заставите нас разлюбить друг друга».       Медленно проговорил демон. Меж желтых глаз, не скрытых сейчас очками, залегла морщинка. Если бы ангел стоял к нему лицом, он бы видел выражение крайнего изумления и растерянности на лице друга.       Но он не мог даже пальцем пошевелить — лишь стоял, вцепившись в столешницу и зажмурив глаза, и мечтал, чтобы Кроули, наконец, заткнулся. «Мои чувства к нему были так многообразны, что невозможно было подступиться к нему с разумной речью».       Голос Кроули проникал в самые отдаленные закуточки ангельской души, находя там далеко не слабый отклик. Это пугало и волновало одновременно. В груди будто заворочался какой-то до сих пор спавший зверь. Он медленно потягивался, поочередно разминая каждый сустав…       А перед зажмуренными глазами Азирафаэля был лишь образ демона — длинноволосого, кудрявого, с искренней и такой светлой улыбкой… «Господи, как давно это было!» — болезненная мысль шальной пулей пролетела в голове. И тут же пришло сомнение: «а было ли вообще»? «У меня только одно желание, и все мое существо, все способности мои устремлены к его достижению. Они были устремлены к нему так долго и так неуклонно, что я убежден: желание мое будет достигнуто — и скоро, потому что оно сожрало всю мою жизнь.»       Демон практически шептал, будто смакуя каждое слово. И это звучало так искренне, так чувственно… Буйное воображение ангела, словно в насмешку, рисовало сумасшедшие картинки.       Ему чудилось, будто Кроули совсем рядом, за спиной — почти касается своими черными перьями его кожи. Почти обнимает. И смотрит внимательно — почти нежно… И все, чего хочется тому Азирафаэлю, из грез, это оказаться в мягком коконе из крыльев падшего. Спрятаться. «И что бы это ни было, Оно, очевидно, доставляло ему чрезвычайное наслаждение и чрезвычайную муку, во всяком случае выражение его лица, страдальческое и восторженное…»       — Хватит, — неожиданно даже для самого себя резко перебил ангел. — Тебе пора, Кроули, — чуть смягчился он, будто испугавшись собственной грубости.       Азирафаэль так и не повернулся к другу лицом, но его слух прекрасно уловил шорох одной страницы, а потом еще одной. И он не услышал, а, скорее, почувствовал приближение Кроули.       Дыхание замерло само собой. «Их-то ничто не страшит. Вдвоем они готовы пойти против Сатаны со всем его воинством.»       Тихий, на грани слышимости, соблазнительный голос прошелестел у самого уха, опаляя нежную кожу и вызывая стайки мурашек.       Азирафаэль дернулся, но сильные руки удержали.       — Кроули, какого… — осипшим голосом возмутился он.       — Черта? — прошептал демон. На этот раз его горячие губы невесомо касались нежной кожи вокруг ушка ангела. — Скажи мне, Азирафаэль, ты когда-нибудь чувствовал? Любовь? Привязанность? Нежность? Похоть? — спрашивал Кроули, пока его руки все крепче обвивали тело несчастного ангела. — Ты когда-нибудь любил, Азирафаэль?       — Какое твое дело?! — возмутился букинист, пытаясь вырваться.       — Я не знал, что ты увлекаешься романами. Всегда думал, что ты приверженец более эксцентричной литературы…       — Что тебе нужно от меня, Кроули? — практически взмолился ангел, понимая, что силы не равны.       — Ответь мне честно, мой дорогой друг, — неожиданно искуситель оказался прямо напротив раскрасневшегося то ли от злости, то ли от смущения ангела. Длинные пальцы легко, но настойчиво сжали округлый подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Прошу тебя, Азирафаэль, скажи честно… Ты когда-нибудь думал о нас?       — Кроули, ты с ума сошел? — немного нервно хохотнул букинист, делая пару практически незаметных шажков назад.       — Неужели за все шесть тысяч лет ты ни разу не представлял нас рядом? Вместе? — в голосе падшего без труда можно было разобрать горечь и хрупкую надежду, но понять их природу было выше сил Азирафаэля, поэтому он только покачал головой, внимательно вглядываясь в глаза напротив. Поведение друга хоть и немного пугало, но не на шутку беспокоило. — Можно я кое-что сделаю? Пожалуйста. Я не причиню зла, — немного отчаянно попросил демон, и ангел не смог отказать.       Губы Кроули были невероятно горячими. А еще — мягкими. Ощущать их было чем-то сумасшедшим и совершенно неправильным. Но, вместо того, чтобы отстраниться, Азирафаэль лишь судорожно выдохнул и, вцепившись в плечи друга, приоткрыл рот. Длинный, раздвоенный язык тут же ворвался внутрь, а его хозяин издал тихий гортанный звук. Его руки сомкнулись на талии Азирафаэля и немного подтолкнули назад.       Совершенно не отдавая отчета собственным действиям, ангел послушно отступил. Он будто враз опьянел. Конечно. Кроули всегда мастерски подливал ему в бокал, дурманя рассудок…       Но это было что-то другое. Сродни бабочке, севшей на нос пса ярким летним днем.       Ангел задыхался от непонятно откуда взявшегося восторга. Хрупкое сердечко трепетало где-то меж ребер. К глазам подступали слезы.       Это был первый поцелуй в его жизни…       — Я никогда не читал романов, мой сладкий, — прошептал демон, отстранившись, и Азирафаэль неосознанно потянулся за ним, тут же ощутив странное чувство потери. — В них все совсем не так, как в жизни…       — А как в жизни? — рискнул задать вопрос букинист. Голос почти не слушался, но демон, кажется, не замечал этого. Он лишь горько усмехнулся.       — В жизни ты чувствуешь слишком много и слишком остро. Каждый взгляд, каждое слово, каждый жест — все это тяжелой металлической стружкой оседает на сердце. Это невыносимо больно, сладкий, — он говорил тихо и с какой-то болезненной нежностью. Длинные холодные пальцы скользили по лицу ангела, отмечая каждую черточку лица. Горькая улыбка не покидала тонких уст. — С другой стороны, когда этих чувств нет или ты не обращаешь на них внимания, все эти мелочи теряют смысл, позволяя видеть только общую картину. Все хорошо? Ну и славно. Стало немного хуже? Ну, не критично же. И это еще больнее.       Договорив, Кроули отошел к окну, оставляя букиниста неожиданно одиноким посреди небольшой комнаты, кажущейся сейчас огромным залом.       — Начальство предложило мне новую должность. Внизу, — снова заговорил демон, спустя пару минут. — Я думаю принять их предложение — здесь меня ничего больше не держит. Я, на самом деле, просто попрощаться зашел.       — Погоди, Кроули, о чем это ты? — встрепенулся пернатый. — Что ты такое говоришь?       — Я возвращаюсь в Ад, Азирафаэль, — четко проговорил демон, поворачиваясь, наконец, к собеседнику. В его взгляде, еще пару минут назад горевшем эмоциями, были лишь холод и пустота.       — Но… А как же… А твой Бентли?       — Всего лишь игрушка.       — А… а я, Кроули? Я тоже игрушка?       — О чем ты, сладкий?       Азирафаэль молчал, судорожно пытаясь подобрать необходимые слова и одновременно пытаясь понять, что же он упускает — ведь упускает же?       Кроули не торопил. Спешить ему пока что было некуда. Тем не менее, человеческое сердце — еще одна привилегия оболочки — заходилось в бешеном ритме. От этих слов Азирафаэля — его возлюбленного ангела, зависело ни много, ни мало — все.       Ангел не знал, что сказать. Кроули, читающий "Грозовой перевал", чуть не свел его с ума. С удивлением и некоторым страхом он анализировал его интонации и путался все больше. И этот поцелуй… Неужели демон испытывал к нему чувства? Но, если так, то что же теперь делать?       — Кроули, дорогой мой, — неуверенно начал ангел, сделав пару шагов в сторону друга. — Я бы не хотел, чтобы ты уходил, — он попытался улыбнуться.       — Почему? — демон изогнул бровь, прекрасно понимая, что все эти слова даются Азирафаэлю нелегко, но оставить все как есть он уже не мог.       Ангел не знал, как объяснить другу все свои мысли. Не знал, что сказать или сделать. А Кроули смотрел так внимательно, что от этого взгляда становилось почти физически больно.       — Кроули, я, — снова попытался он, но продолжить не смог. Все казалось глупым. Да и что он мог сказать? Что любит? Азирафаэль не был в этом уверен. Вздохнув, ангел сокрушенно покачал головой и устало опустился в кресло. Все эти неожиданные переживания совершенно его вымотали.       Какое-то время ничего не нарушало тишину. Пока, наконец, тяжело вздохнув, демон не направился к двери. Паника практически затопила сознание ангела. Неожиданно резко подскочив с дивана, он преградил другу дорогу. Его руки уперлись в узкую грудь Кроули.       У демона, определенно, было сердце…       Не то, чтобы ангел раньше сомневался в этом, но теперь был уверен на все сто процентов.       Строгий взгляд желтых глаз буквально прожигал, вызывая желание сбежать. Но Азирафаэль не двигался. Наконец, он вздохнул, собираясь с мыслями.       Слова нашлись сами…       — Кроули, дорогой мой… Ты прав. Я действительно никогда не испытывал человеческих чувств. Ты всегда удивлял меня этим. И я никогда раньше не задумывался о природе наших отношений — все было хорошо, как ты сказал. Оказывается, я просто не обращал внимания…       — Ну, теперь-то неважно, — демон как-то грустно улыбнулся и пожал плечами. — Я вернусь в Ад, и тебе не нужно будет забивать свою прекрасную головушку всеми этими глупостями.       — Ты действительно хочешь этого?       — Поверь мне, Азирафаэль, уж я-то знаю, чего хочу. А что насчет тебя?       — Знаешь, я всегда любил эти романы, но никогда не задумывался, почему. Оказывается, все дело в чувствах. Ох, я всегда так сопереживаю этим несчастным героям… Но, оказывается, это им впору переживать за меня?       — К чему ты клонишь, ангел?       — Научи меня, Энтони, — тихо прошептал ангел, смущенно глядя куда-то в сторону, но не отступая. — Пожалуйста. Если у тебя есть время и если тебе вдруг не хочется возвращаться в Ад… Научи меня чувствовать.       — Ты хоть понимаешь, насколько глупо это звучит? — совершенно беззлобно усмехнулся он. — Ты, ангел мой, просишь демона научить тебя испытывать самые что ни на есть светлые чувства? Вас что, совсем ничему на этих Небесах не учат? Нет, я бы еще мог понять, если бы тебе нужна была помощь в освоении некоторых более пикантных аспектов любви, но… — совершенно счастливо улыбаясь, демон нес какой-то бред, и сам прекрасно это понимал, но остановиться просто не мог. Ему нужно было время, чтобы поверить, что слова старого друга — не шутка измученного давно подавляемыми чувствами сознания.       — Так что? — вновь прервал его Азирафаэль.       — Ох, ну, разве я могу отказать старому другу? — усмехнулся Кроули, приобнимая букиниста за плечи и увлекая на диван. — Думаю, должность Внизу может и подождать, — не переставая улыбаться, он устроился с ногами на диване и, усадив рядом друга, снова приобнял. Изящным движением руки он достал прямо из воздуха потрепанный томик и, раскрыв на первой странице, подмигнул ангелу и начал читать. «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену. Как бы мало ни были известны намерения и взгляды такого человека после того, как он поселился на новом месте, эта истина настолько прочно овладевает умами неподалеку живущих семейств, что на него тут же начинают смотреть, как на законную добычу той или другой соседской дочки».       На этот раз в его голосе не было насмешки, и Азирафаэль отметил, что читает его старый знакомый совершенно замечательно. Прикрыв глаза, он расслабился, стараясь свыкнуться с присутствием демона в непосредственной близости. Воображение тут же начало рисовать…       Вскоре ангел, утомленный неожиданными переживаниями и разморенный теплом, уснул. Кроули отложил книгу, ласково провел по спутанным золотистым кудрям и, наконец, сам смог облегченно выдохнуть.       Конечно, никакой работы для него Внизу не было — но Азирафаэлю знать об этом было необязательно. В конце концов, все сложилось очень даже неплохо.       Улыбка не покидала тонких губ демона, которые до сих пор сладко покалывало после их первого — и, он искренне надеялся, что не последнего — поцелуя. Аккуратно, стараясь не потревожить сон друга, он разложил свои грязные, но оттого не менее теплые крылья, заворачивая их в кокон — все же спать здесь было прохладно.       Впервые за далеко не одну тысячу лет, Кроули спал спокойно.