***
Зал сегодня был переполнен. Какой-то важный матч, какой-то финал и борьба за какой-то кубок. Сакуре было всё равно. Из-за работы в спорт-баре она откровенно терпеть не могла и эти кубки, и эти финалы, и спорт в целом. Проигравшие злились и буянили, победители радовались и буянили, работы было много, правда, и чаевые щедрые. Мадара бубнил всю дорогу, пока Хаширама воодушевлённо расписывал ему преимущества просмотра футбола в спорт-баре. Несмотря на то, что эти двое были почти полной противоположностью, дружили они с детства. Мадара был на год младше, но улыбчивый жизнерадостный Хаширама рядом с вечно угрюмым Учихой выглядел моложе. «Восторженный дурак» — ставил ему в пику Мадара. Хаширама не обижался, называл в ответ «занудой», «стариком» и «неизлечимым брюзгой». — И куда ты меня привёл? Тут даже прикасаться к чему-то страшно, не то что есть и пить. Я же врач, я уже предчувствую расстройство желудка. — Во-первых, врач, а не провидица, во-вторых, ты и не врач, ты преподаватель, — невозмутимо ответил Хаширама. — Я врач с большим опытом работы. — Был врачом три года назад. Пока Мадара демонстративно молчал, подчёркивая, насколько уязвлён, Хаширама вероломно уселся за столик. — Я отказываюсь здесь сидеть. — Как будто твоё мнение будет учтено. Учиха поджал губы, но всё же присел напротив Хаширамы. Раздражение, едва набрав обороты, сменилось удивлением, когда к столу подошла официантка. К Мадаре девушка стояла спиной, поэтому, видимо, не заметила, кого предстоит обслуживать. — Что будете заказывать? — Сакура занесла карандаш над блокнотом и подняла глаза на посетителя. — Какая милая девушка, а, Мадара? — засверкал улыбкой Хаширама. — А почему не представляетесь? Сакура побледнела, округлила глаза и застыла, боясь повернуть голову и убедиться в том, что Мадара — тот самый. — Сакура Харуно, — ответил за неё «тот самый» Мадара. — О, так вы знакомы, можно рассчитывать на тёплый приём? — Хаширама подмигнул девушке и быстро надиктовал заказ. Сакура набралась смелости и пропищала в сторону Мадары: — А вы? — Чай. Мадара помрачнел. Распивать пиво в присутствии своей студентки он не собирался. А уговорить Хашираму уйти после того, как тот понял, что Сакура не только с Мадарой знакома, но ещё и так «мило» краснеет под его взглядом, не стоило и пытаться. Не отрываясь от блокнота, Сакура рванула прочь, едва дописав заказ. — Ты должна со мной поменяться столами, — проговорила она, молитвенно сложив ладони перед носом у Тен-Тен. — Тен, пожалуйста, там мой препод! — Сакура, ну ты охренела? Этот стол в другой части зала, мне туда ходить неудобно. Препод и препод, — Тен-Тен пожала плечами. — Может, чаевых оставит побольше. — Вот и возьмёшь всё себе. Пожалуйста, Тен-Тен, пожалуйста, я заберу тех дебилов в углу, каких угодно дебилов, пожа-а-алуйста, — взвыла Сакура на одной ноте. — Только потому что я люблю тебя, Харуно… — Спасибо, спасибо, спасибо! — … а ты этим нагло пользуешься! — Люблю тебя, Тен, я тоже тебя люблю! Когда заказ принесла другая девушка, Хаширама, конечно, не смолчал: — Ого, как тут много симпатичных официанток, а где же наша Сакура? — Она меня подменяла, — не моргнув глазом, соврала Тен-Тен. — Так и осталась бы, мы к ней вообще-то привыкли. Девушка, скажите Сакуре, что такое бессовестное предательство будет учтено на сессии, — Хаширама лучезарно улыбнулся Тен-Тен, игнорируя злобное сопение Мадары. Тен в ответ кивнула и с самым серьёзным видом пообещала запугать Сакуру до смерти. — На хрена ты это сказал? — Мадара скрипел зубами, а Хаширама только похохатывал. — Твоя Сакура Харуно так смущалась очаровательно, мне понравилось. Хорошенькая. Мадара фыркнул. Очередная глупая молоденькая девчонка, каких в институте море. Все как одна с подтянутым круглым задом, компенсирующим куриные мозги. И все одинаково раздражали его. Наиболее смелые бесили попытками заигрывать, скромные — как раз тем блеянием, которое утром демонстрировала эта самая Сакура Харуно. Мадара любил женщин чуть старше, уверенных в себе, этаких степенных лощёных кошек с блеском в глазах, с хорошим вкусом и безупречными манерами, под стать ему самому. — Понравилась, вот себе и бери, но не через сдачу моих дисциплин. А будешь за неё просить, так вообще специально завалю. Хаширама в который раз ухмыльнулся, отмахнувшись: — Зачем мне эти страсти? Вечер набирал обороты. Неуёмный Хаширама заставил таки Мадару выпить, бойкая Тен-Тен быстро меняла пустые пивные кружки на полные, и даже матч оказался зрелищным и интересным. Мадара наконец-то расслабился. За выпивкой и разговорами время пролетело чудовищно быстро, они засиделись допоздна, не заметив, как бар почти опустел. Даже на улице распрощаться никак не удавалось. Они отошли всего на несколько метров от дверей бара, потому что Хаширама останавливался то покурить, то отлить, то погоготать, то завязать шнурки. В конце концов он признался честно, что уезжать не хочет, прошёл в ближайший двор и устроился на аккуратном газоне под, с его слов, «живописнейшим дурманящим жасмином», рассказывая какую-то очередную историю из серии «хочешь или нет, но ты должен это услышать». Сакура вышла из бара и вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух. Ноги после работы гудели, голова трещала от перенапряжения и недосыпа, радовало только, что через квартал её ждала квартира, душ и тёплая постель. Проулок, проулок, двор и знакомый подъезд. Сакура так хотела побыстрее оказаться дома, что даже не сразу распознала, что шаги за спиной не эхо её собственных. Стараясь не паниковать без причины, что откровенно плохо получалось, она перекинула рюкзак вперёд, ускорилась и резко свернула, скрывшись под раскидистым кустом. Через мгновение мимо прошли какие-то подростки: парочка, что-то обсуждающая между собой вполголоса. В последнюю очередь эти двое походили на маньяков, и Сакура выдохнула, вернула рюкзак за спину, как вдруг кто-то схватил её за лодыжку. Спасибо Какаши-сенсею и его тренировкам — тело опередило разум. Сакура ударила ногой с разворота и скакнула в сторону, вспомнив, что нужно бежать, не заботясь о том, кого и куда именно ты ударила. С разгона она врезалась в кого-то, отлетела назад и плюхнулась на задницу. В панике не сразу услышала, как её зовут. — Харуно, Харуно Сакура… Она молча замерла. — Сакура? — Да? — Я… простите, я думал, вы нас увидели, поэтому и нырнули под жасмин. — Жасмин? И тут потерянная от испуга Сакура огляделась, рассмотрела, что рядом с ней лежит на траве спутник господина Учихи с тёмным ребристым отпечатком подошвы её обуви на рукаве белоснежной рубашки. А в стороне стоит, обхватив руками колено, и сам господин Учиха. Сорвавшееся галопом сердце провалилось вниз, ладони похолодели, и в глазах потемнело. Мадара сквозь собственное щедрое ругательство услышал, как по-идиотски расхохотался Хаширама. Будто ничего и не произошло, он подвинулся к Сакуре и, хлопнув её по спине, обратился к Мадаре: — Эй, что с ногой? — Надеюсь, ничего, — процедил сквозь зубы Учиха. Мадара перевёл дыхание и попробовал встать на ушибленную ногу. Отчётливо хрустнула коленка, и он ругнулся по новой, не стесняясь в выражениях. Хаширама так и валялся в траве, чувствуя себя там, видимо, вполне комфортно, рядом с ним сидела, поджав колени, всхлипывающая Сакура. — Сакура, Сакура, ты как? — Хаширама осторожно взял её за плечо. — Нормально, извините, я… всё хорошо. — Сакура старательно растирала по щекам слёзы, пытаясь вернуть самообладание. — Ты прости, Сакура, — Хаширама помог ей встать. — Глупо получилось, я правда решил… Ну, впрочем… Ты что, какой-то ниндзя, так мне здорово врезала? Сакура вымученно улыбнулась Хашираме, не смея даже посмотреть на Мадару. — Рядом живёшь? Пойдем, проводим. — Не надо! — испуганно воскликнула она, но Хаширама уже мягко подталкивал её в плечо, не принимая никаких возражений. Что точно было не отнять, так это умение Хаширамы моментально мимикрировать под любые реалии, сглаживая ситуацию. Он не затыкался ни на минуту. Абсолютно игнорируя вялые протесты Сакуры, сослался на то, что Мадаре непременно, сию секунду нужна помощь, а знакомый медик, живущий рядом — только она. Да и вообще, ночь, темно, страшно, девушка не должна возвращаться одна, а если девушка не из пугливых, то очень испуган он, Хаширама, и в целом абсолютно не по-мужски не проводить Сакуру после всего, что между ними было. Мадара даже нужным не посчитал что-то сказать, зная, что спорить сейчас с Хаширамой бесполезно. Свалившись в ближайшее кресло в гостиной, Мадара осторожно ощупал колено через ткань штанов. Можно сколько угодно спорить с Хаширамой, кто моложе, пока тебе не заехали с разбега в больное колено. И вот ты уже мечтаешь не о молодой девушке, которая крутится рядом, а об удобной трости, на которую можно опереться. Сакура поставила рюкзак и скинула лёгкий плащик, оставшись в рабочей форме — белой блузке и короткой чёрной юбочке. Привычным движением закрутила волосы в высокий пучок и спросила: — Мадара-сан, давайте я осмотрю ваше колено? — Лучше принеси антисептик, пластырь или бинт и что-нибудь выпить, — едва Мадара открыл рот, как Хаширама ответил за него. Сакура кивнула и скрылась за дверью. Через несколько минут она выкатила маленький коктейльный столик, в беспорядке закиданный упаковками с бинтами, пачками пластыря, ватой, заставленный спиртом, йодом и ещё какими-то банками. — А выпить? — пошутил Хаширама. И Сакура, смутившись, снова ушла. — Мадара, девушка восхитительная, — вполголоса поделился Хаширама, — такая милашка. Мадара мог бы ответить много чего: поделиться мыслями и по поводу Сакуры, и по поводу Хаширамы, мог бы даже кое-что сказать о родственниках Хаширамы, в частности, о матери, но молча снял штаны. Видимых повреждений почти и не было: содранная от удара кожа, наметившийся синяк и припухлость. Он отработанными движениями обработал рану, наклеил пластырь и обмотал колено бинтом. Уже застегивая штаны, заметил мнущуюся в дверях Сакуру. — Я принесла виски. — Она засуетилась, сдвигая всё со стола и ставя бутылку, стаканы и лёд. — Присядь, Сакура, — Хаширама беззастенчиво потянул её за руку, усаживая рядом с собой на диван. — Я налью. Ты такая молодец, занималась боевыми искусствами, да? — Он подал выпивку и свободно развалился на её диване, как будто был там не впервые. — Да. Сакура принялась рассказывать, а Мадара поймал себя на мысли, что она, наверное, и правда милая. Интересная. Миниатюрная, хрупкая на вид, и не подумаешь, что вмазала Хашираме — жаль, не в морду. Она сидела на диване, подвернув под себя ногу, не замечая, что так её и без того короткая юбка задралась неприлично высоко, оголяя бедро. То и дело Сакура поправляла выбившуюся прядь волос за ухо, открывая изгиб шеи. Периодически она склоняла голову или поводила плечами в попытке осторожно размять затёкшие мышцы, и, Мадара готов был поспорить на что угодно, не подозревала, насколько эротично это выходит. Чтоб не смотреть на Сакуру, как удав на кролика, Мадара перевёл взгляд и недовольно скривился. Хаширама был до тошноты обаятелен, поглядывал на Сакуру блестящими глазами, кивал, в рот ей заглядывал и вовремя посмеивался над её шутками. Он полностью завладел её вниманием, и Мадара почувствовал себя лишним. Хотя это было ожидаемо: Хаширама всегда был обходителен с женщинами и умел располагать к себе. И к Сакуре он потащился явно не чтоб помочь Мадаре, а чтоб помочь себе. Но Мадара всё равно злился. Настолько явное игнорирование неприятно задевало. А сам факт, что его задевала такая глупость — раздражал. Мадара удобнее переместил ноющее колено, и невольно затронутый столик отодвинулся, звякая всем тем добром, которым успела заставить его Сакура. Сакура замолчала на полуслове, Мадара поймал сразу два взгляда в свою сторону и чертыхнулся. — Может, вам будет удобнее на диване? — тут же вскочила заботливая Сакура. — Пересядете? — Где у тебя можно курить? Ему стоило уйти раньше, хотя вряд ли бы Хашираме повезло, даже останься он с Сакурой наедине. Она была осторожной, говорила приветливо и шутила остроумно, но оставалась вежливой, явно не флиртовала. Да и пила совсем чуть-чуть, и Мадара рассудил, что безрассудство в её планы не входило. Услышав про курение, Хаширама просиял. Ему так явно хотелось остаться с Сакурой наедине, что счастье легко читалось на его лице. Шанс был щедро предоставлен, и Мадара сделал мысленную пометку, что при случае стрясёт ещё с друга ответное одолжение. — На балконе, я провожу, — встрепенулась Сакура и указала вглубь комнаты. — Не надо, — буркнул Мадара и похромал в указанном направлении. Стоило только закрыть дверь, как Сакура толкнула её и вошла следом. Прикрыв глаза, Мадара усмехнулся. Хотелось бы сейчас увидеть разочарование Хаширамы. Из открытого настежь окна тянуло ночной прохладой, Сакура сложила руки на груди и поёжилась. Она молча подошла ближе, прислоняясь спиной к подоконнику. Тишина явно тяготила её в отличие от Мадары. Он спокойно курил, иногда поглядывая в её сторону, но не предпринимая попыток заговорить. Сакура прикусила губу, вздохнула, метнув на него быстрый взгляд, но так ничего и не сказала. Наблюдать эти муки порядком выбешивало. — Ну? — Мадара приподнял бровь, развернувшись. Огонек тлеющей сигареты отразился в его черных в полумраке балкона глазах. — Ваш друг… — начала было Сакура и осеклась. Она сама толком не знала, что собиралась сказать, просто хотела уже сказать хоть что-то, лишь бы не молчать. Про себя Сакура успела сто раз пожалеть, что не осталась в комнате. Но перед тем, как Мадаре уйти, Хаширама улыбался так откровенно, будто уже успел её трахнуть, хотя повода так думать она вроде бы не давала. Угрюмый Мадара показался в тот момент лучшей компанией. — Понравился? — чуть хриплым шёпотом спокойно уточнил Мадара. Сакура слегка смутилась. — Нет, просто он не похож на вас. — Она запнулась, натыкаясь на внимательный взгляд, и слова вылетели из головы. — Значит, нет? — медленно протянул Мадара и одним щелчком выбросил окурок далеко за окно. Захотелось Сакуры коснуться. Хаширама, пронырливый козёл, то за плечо её облапил, то за руку, а Мадара даже отказался от помощи в обработке ноги. А коснуться хотелось. Провести по выпирающей косточке ключицы, что так притягательно мелькала в распахнутом вороте её форменной рубашки, дотронуться до мягких губ и запустить пальцы в дурацкие розовые волосы. — Вы так пристально смотрите, — шепнула Сакура и невольно облизала от волнения губы. Рука потянулась сама собой, он сжал ткань её блузки и потянул вниз, обнажая плечо. Сакура, кажется, даже дышать перестала, не двигалась с места, неотрывно следила за его действиями. Мадара сосредоточился на медленно оголяемом плечике Сакуры, второй рукой быстро расстёгивая пуговицы на блузке. Он аккуратно потянул ткань вниз, оголяя и второе плечо, оставляя блузку болтаться на согнутых локтях. Не спеша провёл по прохладной обнажённой коже, задерживаясь на округлостях плеч. Её едва заметная белая грудь вздымалась в такт дробным осторожным вздохам. Сакура не смела пошевелиться или что-то сказать, как заворожённая следя за неспешными действиями Мадары. Происходило нечто таинственное и запредельное. В соседней комнате сидел Хаширама, который мог в любой момент обнаружить её, полураздетую, на балконе с Мадарой, но объяснить ему, да и кому бы то ни было, что сейчас происходит, она бы не смогла. Она даже себе не могла объяснить, что они делают. Мадара гладил её плечи, сосредоточенно медленно её раздевал: снял блузку с одной руки, потом с другой, остановился на минуту, бросая отрывистый взгляд на юбку, хмыкнул, провёл пальцами по линии пояса, поглаживая плоский живот, и дёрнул Сакуру ближе к себе за этот край юбки. Широкой ладонью Мадара поддержал её спину и невесомо поцеловал у основания шеи. Сакура вспыхнула, вздрагивая, и безвольной куклой замерла в его руках. Боялась даже прикоснуться к нему в ответ. Несмело потянувшись, сжала его рубашку на груди и выдохнула. Сердце ухнуло, проваливаясь, внутри похолодело, и мурашки спустились от затылка по спине. Мадара всё требовательнее целовал её шею, прикусывая тонкую кожу, не спеша нырнул руками под юбку и погладил аккуратные ягодицы. Сакура подрагивала от его прикосновений, её дыхание стало глубоким, частым. Поцелуи Мадары обжигали, доставляли какое-то острое ощущение запретного, невозможного. Он не касался её губ, и Сакура уже невольно искусала их, желая этого поцелуя. Мадара обхватил её за талию, усаживая на широкий подоконник и устраиваясь между ног. Сакура была такой притягательно несмелой, неискушенной в какой-то мере, податливой в его руках. Волнующей, дразнящей. Все его женщины уже беззастенчиво лезли бы ему в трусы, стараясь не отставать в инициативности, Сакура же так и сжимала рубашку, находясь полностью в его власти. Это только усиливало возбуждение, взвинчивало желание. Мадара провёл по приоткрытым губам, чуть задерживаясь, и Сакура прихватила зубами его палец, а после умопомрачительно сладко протолкнула его глубже, поглаживая языком. Он не сдержался и двинул бёдрами вперёд, прижимаясь к ней напряжённым пахом. Осмелев наконец, Сакура впуталась пальцами в копну его волос и, прильнув ближе, поцеловала. Глубоко и жадно. Горячая, развратно-пьянящая, она выбивала из-под ног почву и напрочь сносила крышу. Мадара сдвинул в сторону чашечку лифчика, сжимая и поглаживая грудь, провёл губами под подбородком, царапая зубами белую кожу. На плече, в мягкой ложбинке у основания шеи — хотелось целовать её везде, засасывать, облизывать, оставлять бесстыдные алые следы. Он запустил руку ей под юбку, и, хотя полураздетая возбуждённая Сакура уже плохо соображала, она всё же нашла в себе силы упереться ладошками в каменную грудь Мадары, отстраняясь. Когда он потянулся поцеловать её в губы, Сакура отодвинулась дальше и прошептала: — Там Хаширама. Мадара неторопливо провел по бёдрам вверх. Шелковая кожа заскользила под пальцами, юбка задралась, открывая вид на тонкие трусики. — Пожалуйста, я не могу так, — умоляюще проговорила Сакура, хватая его за запястья. Мадара остановился, перехватил её подбородок и поцеловал. — Он ушёл, — пояснил он уже после, неохотно прерываясь. — Как? — Нас нет часа пол, повезёт — не будет дольше, Хаширама не дурак: зачем сидеть и ждать нас в пустой гостиной? Сакуре стало мучительно стыдно за своё поведение. Ночью, в обществе двух едва знакомых ей мужчин, она просто ушла на балкон с одним из них и практически занялась сексом. Нечто таинственное, происходящее между ними, рассыпалось, обнажая неприглядную реальность. Сакура очнулась и завозилась, натягивая на плечи мятую блузку, застегивая пуговицы одну за одной. Мадара перехватил её ладони. — Перестань. — Не могу, — виновато шепнула Сакура и заёрзала, отодвигаясь от него на подоконнике. Холодный воздух окончательно отрезвил её пыл, и Сакура затравленным зверьком уставилась на нависающего над ней Мадару. — Мать твою, — не сдержался Мадара. Медленно поведя плечами, он отвернулся и, больше не говоря ни слова, вышел. Сакура спрыгнула с подоконника, трясущимися руками поправила юбку и одернула кое-как блузку. Наваждение, какое-то помрачение рассудка. Сакура слишком прытко выскочила из комнаты, растерянная, растрёпанная, как воробей, наткнулась на спокойный взгляд Мадары, замерла, зачем-то дёргая ниже края юбки. Мадара криво усмехнулся. Если бы Хаширама не дрых сейчас на диване, то внешний вид девушки был бы красноречивее любых слов. — Он не ушёл! — возмущённо шикнула Сакура. — Вижу. — Но ты сказал… — В праведном негодовании Сакура впервые назвала его на ты и, испугавшись своей наглости, замолчала. Хаширама совершенно по-домашнему устроился на небольшом диване Сакуры, подтянув колени к животу и сложив руки под щекой. Сакуру снова захлестнули муки совести. Она дёрнула с подлокотника тонкий плед и, развернув, накинула на спящего Хашираму. Мадара презрительно хмыкнул и, схватив с журнального столика виски, прямо из горла сделал долгий глоток. Совершенно не представляя, куда себя деть, Сакура переступила с ноги на ногу и с силой потёрла усталые глаза. Слишком длинная ночь, слишком разные эмоции — она потерялась, что делать и в какой момент. Алкоголь выветрился, осталась усталость, скомканность и неясный стыд. То, что было на балконе, представлялось оторванным от реальности бредом воспалённого сознания. В то же время пьянящая близость Мадары заставляла тело покрываться мурашками. — Нам лучше уехать. — Мадара решительно прошёл мимо Сакуры к дивану и двинул Хашираму в плечо. Тот сонно замотал головой, не открывая глаз, и уткнулся носом в подушку. Сакура молчала. Одновременно, до тянущего запретного чувства внизу живота, ей хотелось, чтоб Мадара, наплевав на всё, снова раздел её и наконец завершил начатое, и в то же время его холодная озлобленность красноречиво говорила, что момент безвозвратно упущен. Уткнувшись в телефон, не обращая внимания на Сакуру, Мадара вызвал такси. Кое-как растолкав не соображающего спросонья Хашираму, он коротко бросил: — Сакура, дверь закрой! — И более не говоря ей ни слова, ушёл. Она закрыла дверь, механически прошла на деревянных ногах в ванную, стянула мятую рабочую блузку и выскользнула из юбки. Коротко бросив взгляд в зеркало, увидела розовый след его укуса на плече, остолбенела, прикасаясь пальцами к этому месту. Чувства, проснувшись, взметнулись яркой волной, возвращая дурно-пьяное возбуждение. Руки затряслись, и Сакура нырнула под струи прохладной воды, пытаясь не растерять остатки выдержки.***
Голова горела. Ладони леденели, а ноги подгибались, пока Сакура подходила всё ближе к кабинету. Надо ли было пересдавать дурацкую отработку или вообще не стоило попадаться Мадаре на глаза, она не знала. Но синдром отличницы победил жгучий стыд. Проклиная на каждом шагу и Мадару, и Хашираму заодно, она приоткрыла дверь и пробормотала, едва не коснувшись носом пола в поклоне: — Учиха-сан. Бледная, как мел, с тенью под глазами от недосыпа, в его кабинет просочилась Сакура. Сегодня она была одета в узкие джинсы и тонкий свитер, который, впрочем, не скрывал остро выпирающие ключицы, отчего-то не дающие Мадаре покоя. Она, сама того не осознавая, дразнила его обманчивой невинностью, худыми бёдрами, маленькой грудью, почти незаметной под свитером, растрёпанными розовыми прядками и виновато-стыдливым взглядом. Приехав домой, он пожалел о своей вспыльчивости. Красноречиво промелькнувшее разочарование в её глазах перед тем, как она закрыла за ним дверь, только подтвердило, что он вздорный идиот, который в итоге сам себе испортил вечер. — Заходите, Харуно, — коротко зыркая на неё из-под сдвинутых бровей, проговорил Мадара. По спине пробежало нервное волнение, и Мадара недовольно поёжился. Всё-таки Сакура будоражила; воспоминание о ней — покорной, раздетой, с мутным от возбуждения взглядом — моментально вспыхнуло перед глазами. Недосып прошлой ночи сказался, подкидывая совершенно безумные идеи, и Мадара, поспешив убрать Сакуру подальше, указал на неприметную дверь подсобки в глубине аудитории. — Наденьте халат; на процедурном столике — пробирки. Вымойте, и я зачту вам отработку. Сакура кивнула и прошмыгнула мимо. Плохо освещённое тесное помещение встретило стойким запахом стерильной обработки. Сакура кинула на вешалку сумку и, накинув на плечи халат, встала у раковины. Нестройный ряд пробирок располагался под рукой, и она привычным движением открыла вентиль, подставляя под струю воды первую партию. «Ни о чём не думать, — строго приказала она себе, — мою и ухожу». Сакура быстро справилась, перекрыла воду и отряхнула мокрые руки. Всё это время в подсобке она была одна, Мадара так и не встал из-за стола, предоставив её самой себе. Сначала она волновалась, ожидая его прихода, потом успокоилась, поняв, что Мадара не собирается этого делать, а после неожиданно расстроилась. Вдруг стала копаться в себе, пытаясь угадать причины, почему же сегодня всё идёт не так. Вчера была минутная слабость, о которой он жалеет? Ему не нравятся её джинсы? Или маленькая грудь? Под рёбрами кольнуло, стоило вспомнить, как грубая горячая ладонь Мадары сжималась, пропуская между пальцев сосок. Вчера — не сегодня. Сакура сняла халат и накинула на плечо ремень сумки, когда дверь открылась. — Помыла? — спокойно уточнил Мадара, закрывая дверь за своей спиной. Холодея, Сакура еле заметно кивнула, зелёные глаза в тени чёрных ресниц остановились в районе его груди. Она сжалась в болезненно стыдливый комок, румянец очертил высокие скулы, придавая Сакуре ещё больше невинного очарования. Молчание затягивалось. Мадару вновь захлестнуло ощущение оторванности от мира. Будто существовали только он и его маленькая безвольная кукла, ждущая, готовая подчиняться каждой его прихоти. Чувство полного превосходства и власти разогревало кровь, разгоняя по венам возбуждение. Нужен был любой сигнал: взгляд, слово, хотя бы движение, но Сакура застыла, как статуя. Она боялась, не хотела его, а только стояла и умирала от страха. И когда Мадара уже поверил в её страх, Сакура посмотрела прямо ему в глаза, вытянула в сторону руку с сумкой и разжала пальцы. О боже, это было настолько восхитительно! Полное разочарование, проснувшаяся вдруг совесть, осознание, что, возможно, он принуждал её к тому, чего хотел только он, и моментальное прозрение, что всё это время они оба думали об одном и том же. Мадара, ухватив Сакуру за плечо, развернул и припечатал её спиной к стене, Сакура охнула, но вновь безропотно подчинилась. Она больше не была растерянной или испуганной, она ждала. Жаждала. В голове вспыхивали и гасли тысячи мыслей одновременно: закрыл ли он дверь, как далеко хочет зайти сейчас, болит ли его колено и, наконец, совсем идиотская мысль, что простенькие хлопковые трусики, надетые под джинсами, вряд ли впечатлят Мадару. И все они выветрились, стоило ему провести ладонями от живота вверх, собирая складками мешковатый свитер и будто вскользь дотрагиваясь до груди. Сакура умолять была готова, чтоб Мадара не медлил, не мучил её ожиданием и не давал возможности одуматься. Она услужливо подняла вверх обе руки, помогая себя раздеть. Кожа покрылась мурашками, и Сакура чуть повела плечами. Выпирающие косточки рёбер, вздымающаяся от дыхания маленькая грудь, синеватая пульсирующая венка на шее — она вся обманчиво невинная, искушающая. Мадара сам не знал, чего точно хотел от Сакуры, только не отпускать, продлить до бесконечности эту прелюдию, возбуждающую до головокружения. Лёгкую, как пушинку, он поднял её, усаживая себе на бёдра и, поймав её судорожный вздох, поцеловал. Её откровенность и близость разжигали. Сакура прижалась к нему всем телом, запуская холодные пальцы в волосы, задышала глубже и чаще, заёрзала на его талии. На белой нежной коже Сакуры притягательно алели его укусы и засосы, хотелось оставить больше. Тонкие губы Мадары тронула хищная улыбка, он сильнее прижал Сакуру к стене, заскользил по спине руками, расстегнул лифчик. В раскрытую ладонь легла оголённая грудь, он прижался, уже не сдерживаясь, нагло, до боли кусая Сакуру в шею. Вместо хоть какого-то сопротивления Сакура сладко вскрикнула: — О боже! — И у Мадары окончательно снесло крышу. Точка невозврата была так далеко позади, что даже если бы в дверь подсобки сейчас стучал ректор, Мадара ни за что не смог бы остановиться. Сакура сползла, становясь на ноги, давая возможность до конца себя раздеть. Ладони заскользили вниз по узким бедрам, стягивая джинсы, оставляя Сакуру практически голой. Она, запоздало сообразив, потянулась к его рубашке, подрагивающими пальцами принялась расстёгивать пуговицы, когда он уже нырнул под ткань её белья, сжимая и поглаживая, осторожно перемещаясь вниз и ныряя меж мягких складок. Сакура сдавленно застонала, бесстыдно закинула ноги на его бедра и потянулась ближе. Задыхаясь, она сама сползала, ближе прижимаясь к его руке, льнула, будто вымаливая эти откровенные ласки, крепче обвивала шею, прижималась к груди. Поцелуи смешались с укусами от возбуждения и напряжения. В штанах стало тесно, член неудобно стягивала ткань, и Мадара нехотя оторвался от Сакуры, сам расстёгивая ширинку. Безумная от возбуждения, Сакура замерла, сглотнула, заглянула ему в глаза помутневшим, поплывшим взглядом. Мадара выше приподнял её, пристраивая спиной к стене, торопливо отодвинул в сторону влажную ткань трусиков и осторожно вошёл. Восхитительно медленно, жадно впитывая, как сбивается дыхание Сакуры, как ломаются в экстазе её губы. Мадару будто сорвало. Первый размашистый толчок впечатал Сакуру в стену, и она бесстыдно застонала; раскрытые губы тут же прижались к его шее, прикусывая кожу от возбуждения. Всё было неправильно, но горячо, опьяняюще. Всё стало слишком. Мадара несдержанно толкался всё быстрее, стискивая бедра, с силой дергая её на себя. Кожа горела, а кровь кипела. Сакура с полуприкрытыми глазами, блестящей от испарины кожей и чертовыми соблазнительными тонкими ключицами доставляла дикое наслаждение. Он горел и плавился, с ума сходил. И Сакура задыхалась, стонала сквозь стиснутые зубы, ощущая его всем телом: напряжённые сильные плечи под её руками, горячие мокрые поцелуи на шее, ключицах, на губах. Жёсткий, резкий Мадара, глубокие толчки которого заставляли её захлёбываться наслаждением, совершенно теряя связь с реальностью. Он осатанел, втрахивал её в стену яростно и грубо. Почувствовал, как она сжимается и пульсирует, сильнее вцепляясь в его шею, и кончил вслед за ней, еле успев вытащить. Позвоночник прошило электричеством, и Мадара, кажется, потерял сознание на секунду. Прижался мокрым лбом к её лбу и прохрипел севшим от возбуждения голосом: — Блядь. Время для Сакуры остановилось. В голове шумело, и она практически не чувствовала рук и ног от недавнего предельного напряжения и яркого умопомрачительного оргазма. Она не расслышала, что сказал Мадара, и еле разлепила веки, стараясь прийти в себя. — Что? — её голос тоже был чуть хриплым. — Ничего. Мадара глубоко дышал. С трудом пошевелился и спустил Сакуру со своих бёдер. Она дёрнулась в сторону, желая поскорее одеться и с трудом соображая, как себя вести, что теперь делать и что вообще это было. — Да стой ты, — чуть раздражённо прошипел Мадара и потянул её к себе. Сакура вся пропахла им. Упоительно сладко. Он аккуратно взял её за подбородок и поцеловал. Долго, неспешно и нежно, проваливаясь в этом поцелуе и теряясь. — Одевайся, а то нас точно поймают, дверь-то я не закрыл, — вглядываясь, как в её глазах томная нега сменяется испугом, проговорил Мадара. Сакура уставилась на него, видимо, прикидывая, мог ли он так пошутить, и тут же выпуталась из объятий, и бросилась торопливо одеваться. Натянув свитер, Сакура поняла, что они всё равно пропали, если кто-то сейчас войдёт. Мадара стоял с ярким бордовым засосом на шее, в измятой, наполовину расстёгнутой рубашке, а она рядом с ним — в трусах и свитере, лохматая и пропахшая его духами. Не говоря уже о красноречивых белёсых брызгах на стене и лифчике на полу. Сакура ужаснулась, тогда как Мадара был даже слишком спокоен. Увидев Сакуру в аудитории у Мадары, Хаширама обрадовался: не так ему понравилась Сакура, как то, насколько зло Мадара ответил ему в такси на просьбу дать её номер. — Госпожа Харуно, сдали отработку? — Ага, — ответила Сакура и, покраснев до корней волос, вцепилась пальцами в ремень сумки. — Ммм, — покивал, улыбаясь, Хаширама. — Господин Учиха не был к вам слишком строг? — Ага, — только и смогла проговорить Сакура, умирая от стыда. — Он не перестанет вести себя, как идиот, пока ты не перестанешь так реагировать, — спокойно пояснил Мадара, подходя к Сакуре вплотную. — Ты забыл, Хаширама, она тебе и врезать может. Сакура хотела было возразить, но для этого нужно было отыскать достаточно смелости, чтоб хотя бы оторвать взгляд от пола. Готовая бежать со всех ног, она сделала шаг в сторону двери, когда Мадара взял её за локоть. Не заботясь о том, что подумает Хаширама, он развернул её к себе и, наклонясь, прошептал на ухо: — Мы ещё с вами не закончили, госпожа Харуно. Я бы сказал, мы только начали.