Forbidden fruit

Чонгук бесшумно входит в квартиру. Он внезапно вернулся с учебы из другого города, никого не предупредив; каникулы начались на пару дней раньше, и он сразу, как только освободился, купил билет на ближайший автобус. Ни родители, ни хен не знают, что он уже здесь. Тэхена даже нет дома: на полочке для обуви только две пары кроссовок, тогда как его хен носит сандалии. Вещи лежат на своих местах, только куртки поменялись за полгода вместе со сменой сезона. На зеркале стоит новая баночка духов, пара коробок валяются у входа, которых Чонгук не помнит. Но сама атмосфера абсолютно не изменилась, она все также успокаивает, говоря, что вот он, дом. Чонгук стаскивает обувь, стараясь не шуметь, раз уж решил устроить сюрприз. Он сначала уходит в свою бывшую комнату, кидает рюкзак с вещами в угол, а сам заваливается на кровать, пялится на знакомый до боли в глазах потолок, вспоминает моменты большей части жизни, проведенной здесь. Видно, что за его цветами ухаживают, как и регулярно убираются в комнате, но вещи особо не трогают. Даже школьные тетради все стоят на полке, из одной торчит краешек помятого теста по английскому, который Чонгук завалил. Он только хмыкает на явную ностальгию своих родителей и закидывает руки за голову, собираясь вздремнуть ненадолго. Дорога ужасно вымотала, веки закрываются сами собой, а для остальных все равно будет неожиданностью, если они обнаружат Чонгука спящим. Громкий стук будит его. Он резко распахивает глаза, но не шевелится, пытаясь понять, что происходит. За стеной слышатся странные шуршания и шепот голосов. — Стой, — удается ему расслышать мычание Хосока. За ним следует мокрый чмок и тихий стон от него же. — Что-то не так. — Что может быть не так? — Чимин звучит приглушенно, словно прижимается губами к чему-то, отчего не получается говорить внятно. — Ты просто преувеличиваешь. Видишь, все в порядке. — Я, ах, возможно, — слышится еще один стук, на этот раз не такой тяжелый. Еще больше шуршаний и коротких стонов. Мозг Чонгука слишком сонный, чтобы сразу понять, что происходит. Звуки кажутся ему знакомыми, но он не может вспомнить, при каких действиях они получаются. Чонгук так и лежит, не двигая даже затекшей рукой, все пытаясь осознать ситуацию. Родители в это время уходят в комнату, которая по счастливой случайности находится через стену от его собственной. И только когда Чонгук слышит глухое падение и громкий протяжный стон, он понимает: Его родители сейчас займутся сексом. Мысль взрывается фейерверком в его сознании. Он уже взрослый и осознает, что ничего необычного в этом нет, сам тоже не девственник, но думать, что люди, с которыми ты вырос, делают это… Люди, которые твоя семья… Так странно. Хуже всего, что сразу представляются картинки, и как же Чонгук ненавидит себя за это. Нормально ли фантазировать о том, как твои родители трахаются? Он вспоминает, что это не первый раз. Он уже заставал их раньше, думал об этом, представлял, ему даже снились сны, не один день он ходил с мыслями об этом, но не придавал им значения, списывая на пубертат. В пятнадцать ты цепляешься за все, что несет в себе сексуальный подтекст, твои собственные гормоны искажают это до такой степени, что заставляют тебя хотеть любого. Даже собственного, хоть и неродного, но все же брата, пока из-за стены доносятся стоны удовольствия ваших родителей. Он помнит слишком хорошо, какие большие и теплые ладони были у Тэхена, как он ими сжимал их члены вместе, пока Чонгук беспомощно цеплялся за его плечо, задыхаясь от недостатка воздуха под одеялом. Губы Тэхена были сухие и обкусанные, а его язык у Чонгука во рту казался слишком горячим, и потом кожа губ облезала от чужой слюны. Это было лишь раз, но так ярко, что Чонгук никогда не забудет. Они никогда не говорили об этом, уже на следующее утро притворяясь, что все в порядке. — Ты такая блядь, — слишком громко для шелестящей тишины вокруг говорит Чимин. Чонгук сразу краснеет от смущения, словно эти слова направлены ему. Слышится шлепок о голую кожу, плаксивый стон Хосока, от которого у Чонгука член твердеет, низкий голос Чимина заставляет тело дрожать. Пожалуйста, отшлепай меня тоже, пап. Чонгук закусывает губу от собственных фантазий: как его отец, которого он уже несколько лет как перерос, поставит его на колени, а после своими небольшими ладонями оставит болезненные синяки на обеих его ягодицах. Может, он даже в этот момент будет трахать своего сынa, нашептывая, какой он ужасный, раз думает о таком. — Чимин, — сдавленно тянет Хосок вместе с очередным шлепком. — Пожалуйста, я… — Что ты? — раздается хлюпанье, которое Чонгук уже никогда ни с чем не перепутает. Чимин только подтверждает его догадки. — Уже не терпится, чтобы я вставил тебе в твою пиздецки мокрую дырку и растрахал ее так, что она не будет закрываться полностью еще несколько дней? Чонгук не сдерживает скулежа. Настолько громкого, что он кусает свои пальцы, пытаясь замолчать, и как же ему везет, что Хосок стонет в унисон. Он отчетливо представляет, как Чимин раскрывает Хосока пальцами, вбивается в него грубо, смазка хлюпает, стекая по промежности, и Хосок уже весь взъерошенный, отчаянно подающийся бедрами назад, просящий скорее член в себе. Может, Чонгук поместился бы между них. Он трахал бы Хосока хорошо, держась на собственных руках, нависая над его изящной спиной с парной татуировкой на лопатке. Такой же, как и у Чимина, который взял бы Чонгука сзади, навалившись на него, заставив совсем прижаться к Хосоку, грудью к спине, так, что их пот бы смешался. Его разрывало бы от двойных ощущений. Чонгук тянется к паху, сжимает вставший член через грубую ткань джинсов, кусая пальцы сильнее, до боли в костях, и слюна начинает течь у него изо рта. Что он делает? Это неправильно. Может, Чонгук всегда был неправильным. С самого детства, с самого первого раза, когда позволил себе подумать не то, и сейчас он давно уже на дне, просто до этого боялся признаться самому себе. Боялся открыть глаза на правду. Его влекут собственные родители. Он повторяет это про себя несколько раз, все тверже и тверже, и с каждым разом кровь сильнее начинает стучать у него в висках. Но странное облегчение чувствуется в груди, словно он так давно молчал об этом, держал на самом кончике языка, готовый вот-вот выплеснуть, и наконец смог. Он давит большим пальцем на головку, дрожит всем телом от легкой боли, сразу же отнимает руку, резко поднимаясь с кровати. На пальцах другой руки ноют глубокие следы зубов. Чонгук не будет ничего делать, только посмотрит. Да. Даже не будет удовлетворять себя, вряд ли он сможет жить с этим. У него все же есть совесть. Какие-то ее жалкие остатки, умирающие вместе с сокращающимся расстоянием до комнаты родителей. Дверь приоткрыта, еще одно везение. Чонгук встает у стены, заглядывает в щель, задерживая дыхание. Вопреки его фантазиям, Хосок лежит на спине. Его голова провернута в сторону двери, и Чонгук видит каждое его выражение лица, меняющееся с толчками. Черные волосы прилипли ко лбу, руки держат собственные бедра с внутренней стороны, а с наружной на них налегает Чимин. Тот тоже весь потный, и у Чонгука появляется странное желание слизать капли пота с напряженного тренированного живота. Он прикусывает щеку изнутри, пытаясь сдержать стон, видя, как Хосок выгибается, стонет коротко и низко, закусывает губу, но Чимин сразу же наклоняется, целуя его. Чонгуку кажется, что его замечают, и он отшатывается в страхе, делает шаг назад, спиной натыкаясь на нечто теплое. Он готов закричать, но большая ладонь зажимает ему рот, другая прижимает ближе к широкой груди. — Ты раньше, чем обещал, — шепчет ему на ухо Тэхен. Чонгук пытается повернуть голову на него, но Тэхен не дает, склоняясь так близко, что Чонгук чувствует его дыхание на щеке. — Еще и без предупреждения. Тэхен перекладывает ладонь ему на живот, забирается кончиками пальцев под одежду, ловко расстегивает пуговицу джинсов и молнию, давая Чонгуку наконец выдохнуть. И сразу хватает его член, отчего Чонгук издает громкий скулеж, не заглушаемый даже пальцами у него во рту. Родители оборачиваются на звук. — Тэхен-и, это ты? — зовет Чимин. Тэхен подмигивает Чонгуку и тащит его в комнату. — Посмотрите, кто приехал! — Чонгук густо краснеет на слова Тэхена, смотрит в пол, как слюна с пальцев хена в его рту оставляет жирные капли на гладкой поверхности. Хосок глухо смеется и шлепает Чимина по плечу. — Мы не заметили приезда нашего малыша! — обращается он к мужу, а после поворачивается к Чонгуку: — Прости, дорогой. Мы увлеклись. — Ему понравилось наблюдать за вами, — Чонгук отчаянно хочет откусить Тэхену пальцы. Но тот в момент вытаскивает его член из трусов, уже покрасневший. — Я поймал его у двери. Теперь Чонгук хочет умереть на месте. Он видит свисающую с кровати руку Хосока, подзывающую его. Тэхен отпускает его, и он подходит к родителям, член покачивается при каждом шаге. Руки вдоль тела, голова опущена, все лицо, Чонгук уверен, красное. — Ты уже такой большой мальчик, Чонгук, — слышит он от Хосока, а после тот обхватывает его член ладонью. Чонгук почти кончает, но ему удается сдержаться. — Спасибо, пап, — удается ему выдавить из себя, наблюдая, как длинные пальцы водят кольцом по всей длине. Хосок дрочит ему неторопливо, задерживаясь на головке и цепляя легко ногтем уретру. Чонгук хочет ускориться, но он дернуться боится, не то что задать свой ритм. — Мы все скучали, — говорит своим низким голосом Тэхен, стаскивая с Чонгука кофту. Тот поддается, со штанами тоже, и быстро остается голым, так и не решаясь поднять взгляд от пола. — Никак не могли дождаться твоего возвращения. Тэхен поворачивает его за подбородок к себе и целует, прямо как в пятнадцать, но в этот раз Чонгук не боится использовать язык. Он ведет ладонью по плечу Тэхена, и его футболка так раздражает, что Чонгук тянет ее за края, раздевает Тэхена в перерывах между поцелуями. Теперь они все голые, и почему Чонгук так остро реагирует на это? — Скажи папе, чего ты хочешь, Чонгук-а, — Чимин усаживает его на кровать, прямо рядом с согнутым коленом Хосока, обнимает и гладит по волосам, целуя в висок. Как в детстве. Они терпеливо ждут, пока Чонгук соберется с силами, зная, какой он смущающийся. — Я хочу… черт… чтобы… чтобы папа Чимин отшлепал меня, пока я буду трахать папу Хосока… — мычит Чонгук себе в сложенные лодочкой ладони, надеясь не заплакать от стыда. Чимин прекрасно слышит его и целует в губы, убрав руки от лица. Вообще, слышали все. Хосок хихикает за его спиной, поглаживая по бедру, а Тэхен усаживается у его коленей. — Как же хен, Чонгук-а? Почему меня нет в твоих фантазиях? — хнычет он наигранно обиженно, смешно наклонив голову, и Чонгук не сдерживает смешка. — Прости, хен, — шепчет он, располагаясь между ног Хосока. Так странно, когда член твоего отца прямо перед твоим лицом, а другой гладит тебя по ягодицам, слегка пошлепывая. У Чонгука голова от всего кружится. Он берет член Хосока в рот, работает больше языком и щеками, чем головой, давится, когда Чимин вставляет в него сразу два пальца. — Ты такой раздолбанный, — Чонгук заливается краской от слов Чимина. — Когда ты в последний раз трахался? Честно, Чонгук не хочет отвечать. Словно он нашкодивший школьник, пытающийся сохранить остатки лжи, хоть ничего страшного и не случилось. Но Чимин такой властный, что врать ему невозможно. — Вчера, — перед самой поездкой Чонгук решил уйти в отрыв и сам постучал в соседнюю дверь. Парень оттуда давно подавал знаки внимания, но не выглядел как кто-то, кто мог заставить Чонгука кричать. Внешность обманчива. — И нашему малышу мало? Что он пришел к целым троим, — Чимин шлепает его, и Чонгук стонет тихо. Он сжимает простынь, ожидая следующего удара, но Чимин медлит. — Похоже, мы воспитали шлюху. Слышишь, Хосок-а? Мы облажались. Хосок не отвечает, слишком занятый ртом Тэхена. Чонгуку слова ножом по сердцу, но в то же время все его тело распаляется от одной мысли об унижении. Чимин бьет наотмашь, так, что Чонгук начинает плакать и берет Хосока за руку. — Я шлюха, — всхлипывает он на очередном шлепке. Чимин останавливается. — Пожалуйста, выеби меня, пап. Чимин приказывает ему надеть презерватив. Все делает Тэхен, крутящийся вокруг троих и не находящий себе места. Чонгук целует его в благодарность, короткие слезы еще не высохли на его щеках. Он входит в Хосока одним движением, сразу двигает бедрами, не слишком быстро. Хосок лежит с открытым ртом и все так же согнутыми коленями, стонет на каждом толчке, хотя Чонгук пока не разогнался. Чимин притормаживает его за талию, зарабатывая в ответ раздраженный вздох, сменяющийся сдавленным стоном, когда он толкается в Чонгука. До сих пор немного больно после прошлого раза, и Чонгук кусает губу, дышит шумно, пытаясь принять в себя крупный член. Тэхен целует его лицо. Чимин наваливается на него, прижимает к Хосоку, тот обнимает сына, утыкается носом в шею, постанывает, когда за Чимином Чонгук двигается в нем. Чимин работает за двоих, зажимает Чонгука, толкается в нем так, что кровать двигается вместе с ним. Чонгук переполнен ощущениями. Все его тело горит, Хосок что-то шепчет ему на ухо, но он не понимает, сил хватает только на плаксивые стоны. Он вслепую тянется к нему за поцелуем, просит, и Хосок дает ему. Губы постоянно соскальзывают на подбородок, Чонгук слюнявый, он мокро целует Хосока под челюстью, дотягивается до шеи, даже умудряется поставить засос на соединении шеи и плеча, но Чимин отрывает его, поднимает за талию, усаживая на себя. — Придется тебе поработать самостоятельно, малыш, — он шлепает Чонгука, откидывается на заведенные за спину руки, и Чонгук двигается сам, опускаясь на всю длину, одновременно с этим почти выскальзывая из Хосока, и обратно. — Расскажи о парне, с которым ты был вчера. Чонгук только нашел хороший темп, при котором ничей член не выскальзывает, а Хосок даже получает удовольствие. И тут он сбивается, почти падает, но Тэхен ловит его, помогает вернуться, начинает целовать его грудь, перекинув ногу через Хосока. Он трется задом о его член, и Хосок стонет громко, вцепляется в его мясистые бедра, на что Тэхен только сильнее начинает двигать тазом. — Он мой сосед. Выпускник, — удается выговорить Чонгуку, несмотря на ловкие пальцы, сжимающие его соски. Он шипит, Чимин шлепает его, призывая продолжать. — Он давно соблазнял меня, но дал я ему только вчера. — И как его зовут? — вкрадчиво спрашивает Чимин. Чонгук не отвечает какое-то время, пытаясь все же оторвать Тэхена от своих чувствительных сосков, но тот впивается в них зубами сильнее, оттягивает их, отпускает с чпоканьем. — Сокджин, — выстанывает Чонгук, путая пальцы в волосах Тэхена, и тот начинает двигаться агрессивнее, цепляя членом живот Чонгука, вдавливая зад в Хосока, заставляя того слезть с Чонгука и начать тереться между округлых половинок. — Красивое имя, — Чимин утягивает Чонгука на себя, перехватывает за талию, сразу начинает вбиваться в него, глядя через плечо на Хосока. — Хосок-а, помнишь, как мы развлекались с Намджуном? Хосок фыркает, ставя Тэхена раком, нагибает его так, что Тэхен упирается носом в матрас, и начинает трахать его, придерживая за поясницу. Тэхен ложится на щеку, его влажные губы выпячиваются, слюна тянется ниточкой от простыней, волосы взлохмачены. Чонгук смотрит, как он хватается за ткань, сталкивается бедрами с Хосоком, вводя член глубже в себя. — Такое тяжело забыть. Как Юнги посмел забрать его у нас, — наконец отвечает Хосок. Он ускоряется, закусывает губу и меняется в лице, становится пугающе серьезным, вены на шее набухают. — Смотри, Чонгук-а, папа Хосок скоро кончит, — шепчет Чонгуку на ухо Чимин, тяжело дыша. Чонгук краснеет от понимания, хотя он уже весь красный и вряд ли это заметно, но от смущения щеки с ушами горят. — Он так сладко стонал, когда я тянул зубами штанги в его сосках во время оргазма. Как жаль, что твой папа давно их не носит. Чимин говорит последнюю фразу громко, чтобы Хосок услышал. Похоже, у них давний конфликт по этому поводу. Чонгук живо представляет, как лет двадцать назад Хосок, такой худощавый, каким он видел его на фотографиях, раздевается на старом диване их первой съемной совместной квартиры, о которой ему столько рассказывали родители, и штанги блестят в желтом свете зашторенных окон. Как Чимин цепляет их пальцами, пока гладит Хосока по ребрам, лежа под ним, а после дотягивается до груди и вбирает маленькие пирсинги в рот, играется с ними языком, посасывает, тянет и кусает. — Ты хотел бы увидеть папу с пирсингом? — соблазнительно шепчет Чимин, губами касаясь мочки Чонгука. Он ставит Чонгука на колени, тот упирается вытянутыми руками в матрас, прогибается в спине, опустив голову. Чонгук не сразу понимает, что от него ждут ответа, и сначала нетерпеливо подмахивает бедрами, прося Чимина снова заполнить его. Тогда Чонгук активно кивает и согласно мычит, но, похоже, Чимина не устраивает такое; он медлит, не реагирует на просящие стенания Чонгука, а после шлепает сильно, что Чонгук скользит на простынях, почти врезаясь в Тэхена. — Отвечай, когда отец с тобой говорит! — Чимин звучит очень грозно; у Чонгука дыхание спирает от страха, от резкой перемены настроений, от рычащего почти крика Чимина, как он с ним никогда не разговаривал. — Очень… — Чимин тянет Чонгука за волосы, поднимает его голову, надавливая одновременно на поясницу. — Не слышу. — Я очень хочу увидеть папу Хосока с пирсингом! — выкрикивает Чонгук, почти плача. Чимин гладит его по голове и толкается на всю длину, сразу начиная вбиваться со всей силой, делая мелкие, но грубые толчки. — Хосок-а, наш малыш хотел бы поиграть с твоими проколотыми сосками, — Чимин звучит издевательски мило, особенно вместе с все усиливающимися движениями. — Возможно, если ты хорошо попросишь, папа проколет их снова. — Пожалуйста, пап, — Чонгук уже совсем не соображает, все его мысли спутаны, тело горит, он захлебывается в удовольствии, с трудом вспоминая, как говорить. Он не удерживается на руках, валится, падает напротив Тэхена, весь потный и уставший. У него не осталось сил ни на что, он просто дает Чимину ебать себя, желая скорее кончить. Его член ноет, совсем красный, почти фиолетовый, к нему никто не прикасался, и Чонгук тихо плачет от мучительного возбуждения. Хосок замедляется, делает более глубокие размашистые толчки, попадая по простате Тэхена. Того трясет, но он ждет, пока Хосок кончает, сжав его бедра и притянув максимально близко к себе, запрокинув голову, зажмурив глаза и открыв рот. Хосок сразу выходит, снимает презерватив, ложится рядом с вытянувшимся во весь рост Тэхеном. — Пап, — тянет Тэхен, махая рукой Чимину. — Можно я тоже трахну Чонгука? Чимин отвлекается на Тэхена, останавливается, осознавая вопрос. Он кивает, шлепает Чонгука крепко, не убирает ладонь с ягодицы, сжимая ее. — Чонгук согласен на это? — спрашивает, делая толчок. Чонгук хнычет. — Да, — хрипит он. Чимин двигается еще пару раз, а после выходит, давая место Тэхену. Тэхен оглаживает бедра Чонгука, массирует промежность пальцами вдоль шва, спускается к мошонке, берет яички в ладонь, мнет их, заставляя Чонгука громко стонать от стимуляции. Член Чонгука дергается, крупная капля предэякулята стекает на простыни, и Чонгук всхлипывает, позволяя себе заплакать в голос. — Никто не уделял тебе внимание, Чонгук-а? — воркует Тэхен, нежно обхватывая его член. Он гладит его, прижимая к животу Чонгука, собирает предэякулят кончиками пальцев, размазывает по головке и стволу, иногда надавливая на основание. Чонгук перехватывает его ладонь, сжимает пальцы, отводя в сторону. — Что такое? — Я так кончу, хен, — Чонгук запинается на каждом слове. Его голос охрип, а горло совсем пересохло, он еле стоит на коленях, неконтролируемые слабые слезы почти незаметно стекают по щекам. — Ты разве не хочешь? — недоумевает Тэхен, приостанавливаясь, продолжая только гладить Чонгука по спине. — Хочу, — Чонгук замолкает посередине фразы. Он кусает губы, вздыхает, и черт, почему даже после всего так тяжело говорить. — Только с членом хена внутри. Со стороны слышится глухой смех. Чимин наблюдает за ними, откинувшись на подушки, одной рукой гладит себя по груди и животу, а другую держит в волосах Хосока, отсасывающего ему. Его взгляд еле фокусируется на сыновьях, тяжелый и замыленный приближающимся оргазмом, уже покалывающий в ногах. Тэхен поворачивает голову в его сторону, но переключает внимание обратно на Чонгука, когда тот потирается о его бедро, хныча в нетерпении. Он укладывает Чонгука на бок, давая затекшим суставам разминку, сводит его ноги вместе и входит в растраханную дырку, не спешит, наполняет Чонгука постепенно, несмотря на издаваемые им звуки желания делать все быстрее. Тэхен делает первый толчок, размашистый и глубокий, вместе с ним обхватывая член Чонгука кольцом. Чонгук стонет высоко, тонко, стон перемежается с плачем, у него текут сопли и слюни, но ему все равно. Чонгук знает, что он полностью разбит, и на самом деле ему нравится это. Он встречается взглядом с Чимином, продолжает стонать, содрогаясь от очередного толчка, и Чимин не выдерживает больше. Он кончает Хосоку на губы, попадает немного на нос и подбородок, держит его за челку, пока последние капли спермы выплескиваются из уретры, брызгая на чужое лицо. Чонгук доходит до разрядки почти мгновенно, поджимает ноги, вцепляется в руку Тэхена, пачкает собственный живот, а после с полминуты просто тяжело дышит, выкинув руки перед собой. Тэхен не двигается, пока Чонгук не отходит от оргазма. Тот икает пару раз, просит Тэхена продолжать, несмотря на собственную чувствительность. Тэхен кончает совсем скоро за Чонгуком. Чимин помогает ему, вставляя в него пальцы, и Тэхен спускает в презерватив внутри Чонгука прямо посреди толчка, ухватившись за мясистое бедро, издав грудной стон. Он сразу выходит и падает на Чонгука, утягивая того в объятия. Чонгуку хватает сил только на слабую улыбку, когда Чимин, легший сзади, убирает потную челку с его глаз. Хосок входит в комнату умытый, с влажными полотенцами и стаканом воды для заплаканного Чонгука. — Пап, — зовет Чонгук, чуть повернув голову в сторону лениво целующего его ухо Чимина. Тот мычит в ответ, и Чонгук набирается смелости продолжить. — Ты ведь не серьезно говорил это? — Что именно, малыш? — Чимин звучит сонно, с хрипотцой, пускающей мурашки Чонгуку по позвоночнику. — Что я… шлюха, — удается выдавить из себя Чонгуку. Он сразу же краснеет, начинает нервно жевать щеку, боясь кидать даже боковые взгляды на замолкшего Чимина. — Конечно нет, — Чимин обнимает его крепче, по пути зажимая руку Тэхена, кладет подбородок на плечо Чонгуку, улыбаясь ему. — Я мог быть слишком жестким, но не имел в виду ничего такого. Я люблю тебя. — Я люблю всех вас, — громко говорит Чонгук, даже не смущаясь практически. Лишь щеки немного розовеют. — Мы тоже любим тебя, — хором отвечают Хосок и Тэхен, а после начинают одновременно смеяться. Чонгук не сдерживает широкой улыбки. Он не чувствует, что это неправильно, только всеобъемлющую любовь. Они все же не родственники. Да, он был воспитан этими людьми, но это не запрещает ему любить.