Рождество

'Cause when you look When you laugh When you smile I'll bring you back

Лэнс впервые вдыхает полной грудью, когда переступает порог родного дома. Когда мама крепко обнимает его и, впервые, не плачет. Когда слышит знакомый скрип половицы под старым ковриком, сделанным руками бабушки. Её не стало примерно тогда, когда Лэнс болтался в открытом космосе, с ограниченным запасом кислорода в скафандре и надеждой, что львы за ними вернутся. Забавно, но тогда он правда думал, что умрёт. Дома уже всё украшено к рождеству, но мама всё равно заставляет его развесить гирлянду на крыльце. Кроме них в округе никто так не следует старым традициям. Младшие вертятся под ногами, играют в снежки, как будто бы случайно попадая и в Лэнса, но тот лишь улыбается и смотрит в небо. Вдали от города на нём видно каждую звезду, каждую светящуюся точку на миллионы миль в глубь тёмной материи, но Лэнсу нужна только одна, которую не видно. Пока не видно. — Как там Алтея? Вероника стоит, подпирая косяк плечом, с двумя кружками в руках. Лэнс даже отсюда чувствует с детства знакомый аромат какао с мускатным орехом и корицей. Взбитые сливки медленно тают, пока Лэнс с восторгом делает глоток и блаженно прикрывает глаза. Вкус напоминает ему о прошлом. Том прошлом, что было до Вольтрона, Ханервы и Заркона с Лотором, даже до Гаррисона и отчаянных попыток пилотировать. Том прошлом, которого, кажется, и не было вовсе. Лэнс просто, как в детстве, наивно поверил в свой сон. — Оставил ферму на Корана. Надеюсь, он ничего не испортит. Хотя… я ему доверяю. Как Гаррисон? — Пидж разве не рассказывала? — Да, — Лэнс слегка улыбается. — Но я полностью разучился понимать её научный язык, а она даже не пытается говорить по-человечески. Вероника хихикает и кивает, а потом смотрит на брата долго и вдумчиво, продолжая улыбаться. Лэнсу становится неловко, но гирлянда давно развешена по перилам. Он снова посматривает на небо, по-прежнему ищет в нем пути отступления. — Гаррисон в порядке, — наконец оттаивает Вероника. — Осваиваем технологии других планет, стараемся работать вместе и получается неплохо. Атлас был только началом, мы уже продвинулись гораздо дальше и… — Как у вас с Акшей, кстати? Девушка закатывает глаза, но от Лэнса не утаить легкого румянца и ямочек на щеках, которые у сестры появлялись всякий раз, когда она старалась сдержать улыбку. Это хорошо, думает Лэнс, и понимающе кивает. Про эту парочку Пидж твердила постоянно, начиная с третьей годовщины подвига Аллуры и заканчивая прошлой, пятой. — Дай угадаю, о вашей свадьбе я тоже узнаю от Пидж? — Пидж?! Вот же… Лэнс смеется, качая головой, и зовет младших в дом. Скоро мама всё равно будет собирать всех к ужину. Вероника вновь ловит его взгляд, устремлённый в тёмное небо, и не может удержаться от вопроса. — Он будет? — Обещал. Лэнс со всей силы сжимает промёрзшие деревянные перила. Последний раз он видел его перед тем, как его отправили на эту чертову миссию по спасению группы клинков. Лэнс понял, что всё серьезнее обычного, по одному взгляду на его лицо и руку, непроизвольно потянувшуюся к оружию. Это было неделю назад, и он обещал вернуться. Пусть только попробует не. Мягкий свет от рождественской горки на подоконнике вгоняет в некий транс, позволяя расслабиться и не думать особо ни о чём. В гостиной пахнет живой елью и мишурой, теплом и маминой пряжей. В нос Лэнса больше никогда не ударит запах покорёженного металла, крови и всяких инопланетных субстанций. Его тела приятно касается вязаный свитер с горлом, а не тяжелый скафандр и шлем. Но почему-то, спустя время, это все еще не стало нормой. — Лэнс, я постелила в твоей старой комнате, — тихо, почти шепотом говорит мама, отрываясь от вязания. — Ты оставил там ужасный беспорядок, когда уезжал. Лэнс правда не может вспомнить, в какой из тысячи своих отъездов успел накосячить. — Я… спасибо, ма. — Твой друг будет на Рождество? — Надеюсь. В гостиной снова тихо, слышно лишь приглушенный звук работающего телевизора и разговоры старших на кухне. В восемь вечера началась документалка про Вольтрона. Они снимались в ней, кажется, сотню лет назад. Лэнс мотает головой в ответ на мамин обеспокоенный взгляд и жадно всматривается в знакомые лица друзей и такое незнакомое — своё. Прошлое, говорил Кит, нужно лелеять, но им нельзя жить. Кит не сказал, что делать, если прошлое — это всё, что у тебя есть. Лэнс видит, как все двигаются дальше, а он продолжает выращивать любимые цветы погибшей девушки в надежде, что каким-то чудесным образом она возродится и починит поломанную жизнь МакКлейна. Аллура вряд ли бы хотела видеть его таким, опять же говорит Кит. Он вообще много с ним разговаривает. Он словно совесть, цепко впившаяся в подсознание. Правдой режет по живому, не затянувшемуся ещё шраму. Кит Лэнса иногда бесит, но он единственный, кто всё ещё пытается помочь. Утро сочельника встречает Лэнса затекшей рукой и шумом из коридора. Он так и заснул на диване, укутавшись в старый плед, с пультом в руке. На часах было одиннадцать, а в коридоре — Кит. Мелочь повисла на нём, оккупировав все конечности, и с улыбками во все тридцать два галдела беспрестанно и хохотала. Мама в фартуке слушала его внимательно и с той самой улыбкой, какой смотрела и на Лэнса вчера вечером перед тем, как выключить телевизор. Лэнсу казалось, что всё это лишь очередной сон. Пока Кит на повернулся и не заметил его. Вроде все как обычно: старый шрам во всю щеку, отросшие волосы небрежно завязаны сзади старой резинкой. Вроде её одолжила Киту Вероника. Только мама инстинктивно гладит Кита по криво, наспех перебинтованному предплечью, а над его бровью, из-под волос виднеется свежая ссадина. Кит смотрит на Лэнса и вдруг улыбается. Искренне, как всегда, но как-то устало. Лэнс смотрит на Кита и понимает, что не позволит себе потерять кого-то ещё. Когда рядом никого не остаётся, он слетает с дивана и набрасывается на Кита, со всей силы сдавливая его рёбра. На самом деле, тот даже и не заметит, но Лэнсу кажется, что давит он сильно. — Лэнс, всё в порядке? — Ты почти опоздал. Лэнс чувствует, как потряхивает грудь Кита от низкого беззвучного смеха, а потом его обнимают в ответ. В первый раз за эти пять лет Лэнс позволяет кому-то так себя коснуться. И почему-то так правильно, что это именно Кит. Всё это время после Аллуры был только Кит. В особо тяжелые ночи, когда рука Лэнса сама тянулась к раздражающим алтеанским меткам в надежде избавиться от них навечно, его громкий твёрдый голос останавливал, умоляя не причинять себе боль. Его сильные руки держали на плаву, когда кошмары топили Лэнса в омуте собственных воспоминаний. На его ферме, на Алтее, для него была случайно отведена целая комната. Так совпало, что она же была и комнатой Лэнса. В ванной лежала его зубная щётка, его полотенце, пропахшее им насквозь так, что ничем не отстираешь. Кит не всегда был рядом, но Лэнс знал, что тот обязательно вернётся. И ни однажды не ошибся. Пока Вероника заново бинтует Киту разодранное предплечье и невзначай спрашивает про Акшу, Лэнс держит его руку в своей. Это не имеет смысла, потому что Киту едва ли больно после всего, что с ним было. Это скорее для МакКлейна. Волноваться тоже для МакКлейна. И бояться. И загибаться под тяжестью прошлого. Лэнс понимает, что сдаёт сильно, но Кит смотрит на него со снисходительной улыбкой, и руку не отпускает. Значит ещё не всё потеряно. — Ты опять нарывался, да? — Лэнс… — устало тянет Кит; его глаза слипаются после знаменитой маминой лазаньи, игр с младшими и привычной суеты всей семьи МакКлейнов. — Просто не надо, Кит. Хоть раз не будь идиотом. — Там было тяжело, да, но всё закончилось. Я здесь. И если хочешь, всегда буду. Да, Лэнса порой тянет обратно в космос, но ещё больше его тянет к Киту. Тянет к его сильным плечам, на которые можно опереться в минуту слабости, к острой линии подбородка, как будто специально выточенной под его ладони, к его всё ещё ужасному характеру и глазам, полным понимания. За эти пять лет Кит стал единственным по-настоящему близким Лэнсу человеком. Он навещал чаще, оставался дольше, обнимал крепче и слушал бесконечные мысли Лэнса обо всём, что стряслось. Аллура улыбается с ближайшего созвездия, когда Лэнс целует Кита на балконе в первый раз, непривычно для себя боязно и осторожно. Принцесса знает, как умеет меняться МакКлейн, когда любит. Её улыбка становится только шире, а слёзы градом падающих звёзд осыпаются на землю, когда Кит отвечает. Теперь она может отпустить, потому что Лэнс в надёжных руках. Лэнс счастлив.