***
Дима Позов, подперев щёку кулаком, уже добрые пятнадцать минут слушал сердечные излияния своего влюблённого по уши лучшего друга. — И, значит, бегу я сегодня на урок, ты же знаешь, как Шиза ненавидит опоздавших! Бегу, и тут он как из-за угла появится! Чуть не врезался, ебать! Ну я, блять, и растерялся. Говорю, мол, «смотри куда прёшь!». Нет, ты прикинь? Так и сказал! Ну не еблан, а, Поз? — Антон со злостью отставил стакан с остывшим чаем, отвечая на свой же вопрос: — Ещё какой еблан! — Так ты его никогда не закадришь, — Дима покачал головой. Ему в последнюю очередь хотелось огорчать Антона, чей объект воздыханий, скорее всего, даже не знает имени своего главного поклонника, но факты, как говорится, были налицо... Тоша, Тоша, почто ты такой деревянный? — Да я и сам знаю, не тупой. — Антон вздохнул, катая по столу надкусанное яблоко. — Мне даже поговорить с ним стрёмно... Такой весь из себя питерский интеллектуал, ходит с книжечкой, деловой, что пиздец, и я, блять, воронежский мачо в кавычках. — Кстати, я ни разу не слышал, чтобы твой Попов матерился, — к теме припомнил Дима, тут же попадая под обстрел обиженных зелёных глаз. — Спасибо, твою мать, что опять увеличил пропасть между мной и ним! А то она маленькой была! Настоящий друг! Дима снисходительно улыбнулся и промолчал. Всегда одно и то же. Он уже потерял счёт времени, как долго Шастун ноет о своей голубоглазой любви. Ноет, ноет, а изменить текущий порядок вещей не решается. Дима, в принципе, понимал его комплексы и страхи, но честно? Уже не выдерживал и порывался взять ситуацию в свои руки. Если вы думаете, что консультанты в магазинах — самые надоедливые существа, то вы просто не знакомы с Антоном Шастуном, у которого раз в три дня стабильно начинался период самобичевания и печали-тоски на почве неразделенной любви. Дима, конечно, хороший друг, но терпеть одно и то же из раза в раз банально выше его сил. Он простой смертный, в конце-то концов. Порой Дима хочет вернуться в прошлое, когда жизнь лучшего друга не сходилась клином на парне из параллельного класса и его голубых глазах. Тогда Антон Шастун был Антоном Шастуном. Смешным парнем, приехавшим в Питер из Воронежа два года назад и ещё не «вкуривший» всю соль северной столицы. Только завидев его, Дима понял, что они поладят. Антон был другом мечты. Чуткий, понимающий, весёлый и самоироничный. Ещё бы только не влюблялся, но что поделать? От этого никто не застрахован. — Кстати, совсем забыл сказать. — Дима пощёлкал пальцами, привлекая к себе внимание. — Матвиенко-то, из-за которого я олимпиаду проебал и пиздюлей получил, оказывается, лучший друг твоего Попова. — Неудивительно. Вечно они вместе таскаются, — ревниво насупился Антон. Дима мягко улыбнулся. — Прямо как мы с тобой. Так вот, я выведал у него, что Попов абсолютно точно свободен и, кажется, даже не влюблён. Надеюсь, ты понял. Не просри шанс, Антош. Самого Антошу эта информация, судя по всему, особо не воодушевила. Сгорбившись над столом, он застучал длинными окольцованными пальцами, отбивая звучный ритм. — Ау, Антон, ты вообще меня слышал? — Дима помахал ладонью перед задумчивым лицом. — Арсений один! Один! Никем не занят! В активном поиске! Без постоянного партнёра! Возможно, гей! Не хочешь попытать удачу, а? — Думаешь, получится? — Антон неуверенно приподнял бровь. Взгляд зелёных глаз стал совсем жалостливым и каким-то побитым. Дима, привыкший хотя бы примерно рассчитывать шансы на успех, прикинул вероятность. Вообще, если подумать... Об Арсении слухи ходили самые разные, и если хотя бы половина из них окажется правдой, Антону более чем повезёт. На данный момент процент удачи был примерно двадцать к восьмидесяти, если Попов всё-таки гей — сорок к шестидесяти. — Пятьдесят на пятьдесят, — улыбнулся Дима, тихо надеясь, что из-за его лояльных подсчетов Антон не облажается по полной программе. — Я... попробую. — Шастун резко поднялся на ноги. Стул за ним с грохотом свалился на пол, привлекая всеобщее внимание. — Я, блять, обязан попробовать! — сжав кулаки, Антон судорожно оглядел школьную столовую. Дима испугался, как бы друг прямо сейчас не ринулся признаваться в своих светлых чувствах, и тот, отыскав глазами нужный столик, решительно направился прямиком к цели, подтверждая самые страшные опасения. Подорвавшись, Дима схватил два подноса и засеменил следом. Господи, да за что ему это?!***
Арсений механически помешивал остывший быстрорастворимый кофе. Он, конечно, предпочитал тот, который по классике — из турки, но в школьной столовой выбирать не приходилось. Серёга напротив чистил апельсин с таким видом, будто всё в его жизни потеряло смысл. Ну ещё бы. Непросто, знаете ли, любить всю жизнь сиськи, а в один момент переключиться на члены. Бедный Матвиенко. Как такое вообще вынести без потерь для психического здоровья? — Ёб твою мать, Арс, тебе так же было? Арсений задумался, восстанавливая в памяти события далёкого прошлого. Нет, у него явно всё прошло куда более лампово... почти безобидно, можно сказать. — Тебе просто нужно это принять. Это часть тебя. От неё никуда не денешься. — Ты специально звучишь так хуёво? Арсений виновато покачал головой. Сейчас у Серёжи непростой период, но он верил, что с необходимой поддержкой друг справится. Вдруг Матвиенко замер, напряжённо вглядываясь куда-то за спину Арсения. Тот торопливо обернулся, упираясь в ясные зелёные глаза возвышавшегося над их столиком парня. — Э-э-э, — не понял Арсений, удивлённо уставившись на лучшего друга в поисках то ли поддержки, то ли объяснений, однако тот, впившись взглядом в подоспевшего Диму Позова, вовсе лишился дара речи. Толку от него сейчас было, как от козла молока. — В общем, мы, точнее, я... хотел... блять... — Антон Шастун взлохматил светлые волосы и отвернулся. — Утром ты был смелее, — не мог не уколоть Арсений. Сложно было отпустить их сегодняшнюю своеобразную потасовку, в которой сам Арсений, между прочим, был не виноват от слова нихуя, а потому справедливо обижался. Антон вдруг покраснел до самых ушей, низко опустив голову. Арсению на мгновение стало жаль этого двухметрового парня, ставшего преступно похожим на провинившегося щенка. — А мы как раз по этому поводу, — улыбнувшись, будто и не было этой минутной заминки, Дима шумно опустил два подноса на стол и улыбнулся Серёже. — Мы присядем? Спасибо. — А... да... конечно, — запоздало промямлил тот. Арсений пораженно вскинулся. Чтобы Матвиенко, да мямлил... Должно быть, он в параллельной вселенной, в которой существуют смущённые Шастуны и мямлящие Серёги. Осталось встретить только быдло-версию себя для полного счастья. Парни, которым непонятно что понадобилось, тем временем успешно расселись за столом. Дима напротив Серёжи, а Антон напротив Арсения. Тяжёлая неловкость вновь повисла в воздухе. Попов втянул носом спёртый воздух, пропахший подгорелой выпечкой, и постарался улыбнуться максимально доброжелательно. Получилось. Он всегда был хорошим актёром. Только Антон ему, кажется, не поверил, смотря пристально, изучающе. Арсений вздёрнул бровь в немом вопросе. Вся эта неопределённость начинала его порядком раздражать. Хоть бы Серёга, привыкший рубить правду-матку как есть, что сказал, так нет же! Сидит, как вкопанный, боится на своего драгоценного Позова лишний раз выдохнуть. А Попову, значит, расхлёбывать. — Я, в общем, насчёт сегодняшнего... прости, Арсений, я — хамло, а ты просто не вовремя вырулил. — Антон виновато улыбнулся и протянул опешившему Попову руку. — Мир? Сначала тот уставился на длинные пальцы, украшенные массивными тяжёлыми кольцами, потом на тонкое запястье в различных фенечках и браслетах. Особенно выделялась обыкновенная красная нитка, небрежно болтавшаяся поверх чёрного напульсника. Она особенная? Точно особенная. Арсению вдруг стало интересно, какой смысл Шастун вкладывал, повязывая её на своё запястье. — Да иди ты, пижон... — Антон, оскорблённый до глубины души игнорированием своей персоны, почти опустил руку. Арсений, спохватившись, поймал её, сжимая пальцы с холодными кольцами в своей ладони. — Я принимаю твои извинения. — Правда? — Антон обрадованно вцепился в его руку, словно утопающий в спасательный круг. Арсений пожал плечами, игнорируя неприятные ощущения в стиснутой взмокшей ладони. — Это всё Шиза. К ней опаздывать опасно для жизни. Понимаю. Руки они расцепили не сразу. Причём если Арсений и рад был скорее вырваться из стального захвата, то Антон всё не отпускал, впившись мёртвой хваткой, будто от этого зависела его жизнь. Попов сглотнул. Внимательные зелёные глаза, напоминающие раннюю хвою, завлекали и притягивали. Ни у кого таких не было. Антон, не отводя взгляд, медленно разжал хватку и опустил руки на стол. Арсений так и завис с рукой навесу и абсолютной пустотой в голове. Последний раз он испытывал что-то подобное, выйдя на свежий воздух с концерта любимой группы. Полный раздрай и моральное опустошение, как будто тебя перекрутили в блендере. Странно и страшно. А когда это происходит от одного взгляда — странно и страшно вдвойне. Арсений был потерян, как может быть потерян человек, которого невидимыми путами приковали к месту и насильно удерживали в одном положении. Только когда Антон отвернулся, обращаясь к Диме, Арсений обрёл способность двигаться. Передёрнув плечами и словно сбросив с них невидимый груз, он умоляюще уставился на Матвиенко, стараясь передать весь свой дискомфорт от вынужденной компании. Лучший друг, игнорируя все видимые нормы приличия, пялился на Позова, будто в том заключён смысл всей его непродолжительной жизни. Мда, вот кто потерян для общества... — Кстати, парни, не хотите сегодня затусить у меня? Будет заеб... — Антон покосился на Арсения и вдруг проглотил бранное слово: — здорово. Да, точно. Будет здорово, отвечаю. Просто подумал, что мы могли бы поладить. Димон с Серёгой, вон, уже знакомы... — Отличная идея. — Позов улыбнулся, смотря на друга с гордостью (как вообще прикажете понимать этот взгляд?). — Слушай, что с тобой? — он пихнул в бок встрепенувшегося Серёгу. — В Москве тебя не заткнуть было, а сегодня молчишь, как рыба. — Я размышляю над предложением, — пробормотал тот. — А ты тоже пойдёшь? — Конечно, — Дима посмотрел на него, как на идиота. — Арс? Ты как? — и уставился с такой неописуемой надеждой в глазах, что Попов, цокнув языком, настороженно покосился на замершего в ожидании Антона и снисходительно кивнул. — Я «за»... наверное... Шастун аж просиял после этих слов. Пиздец он жуткий, конечно. И для каких целей он всё это затеял? Арсений упорно не понимал, что преследует этот парень. Ладно уж, ему самому не трудно, а у Серёги появится шанс сблизиться со своей любовью. И на что только не пойдёшь ради счастья лучшего друга... Арсений просто надеялся, что больше странный взгляд не застанет его врасплох.***
— А есть бокалы? Три пары глаз уставились на Арсения. Две заинтересованно и одна непонимающе. — Чё, из горла уже не... — чужой локоть ощутимо врезался в бок. Ойкнув, Антон негодующе повернулся к Диме, в глазах которого читалось отчётливое «ты сейчас проебёшься, идиот». — У меня есть кружки... — Шастун, ты гонишь? — Арсений сложил руки на груди. — Кто пьёт вино из кружек? В жизни не поверю, что у вашей семьи нет бокалов! — Какие бокалы, Попов? — передразнил Антон. — Было бы хоть вино нормальное, а не «Изабелла» за две сотки! Арсений, моментально стушевавшись и погасив свои аристократические замашки, махнул рукой. — Тащи свои кружки. Лучше, чем из горла. Победно усмехнувшись, Антон ускакал на кухню, возвращаясь в считанные минуты с четырьмя разноцветными веселыми кружками. Дешёвое вино из ближайшего алкомаркета смотрелось в них естественно и совсем не комично. Дима осушил свою порцию с непроницаемым лицом, ни разу не поморщившись, и Серёга галантно подлил ему ещё. Типичный вечер типичной питерской молодёжи. Чувство прекрасного вперемешку с чувством опасности вопило в Арсении пожарной сиреной, поэтому он поспешил заглушить его очередной порцией красного пойла. Подцепив кусочек сыра, Антон медленно отправил его в рот, смакуя непривычные ощущения. Почему вообще вино принято поглощать вприкуску с сыром? А ещё с шоколадом, но Антон считал это полным вкусовым извращением. Арсений, явно перебравший, развалился поблизости. Осторожно подвинувшись, Шастун бедром ощутил тепло, исходящее от парня. Беззаботно хохоча с Димой и не замечая очевидного вторжения в своё личное пространство, Арсений завозился, облокачиваясь на Антона, так неслучайно оказавшегося под боком. И пусть в планы последнего не входило пользоваться состоянием нового друга, Антон не смог отказать себе в удовольствии легко приобнять его за талию. Пиздец по-гейски, но Антон искренне надеялся, что этот маленький пунктик останется никем не замеченным. Серёжа, наконец-то расслабившись, вовсю общался с Димой, всячески развлекая его искромётным юмором и то и дело пытаясь незаметно прикоснуться, видимо, думая, что делает это максимально беспалевно. Антон внутренне хмыкнул. Интересно, Дима реально не замечает или просто делает вид? Учитывая, что, вылакав винища больше всех, он парадоксально не опьянел ни на йоту, скорее всего второе. Это зрелище могло быть реально забавным, не будь Антон так увлечён своей собственной проблемой, улёгшейся на него всем своим весом и раскидавшей конечности по всему дивану. — Почему ты позвал нас? — вдруг спросил Арсений, откидывая голову назад и смотря мутными пьяными глазами. — Так я тебе и сказал, — Антон хмыкнул, за показной веселостью скрывая нешуточное волнение. Арсений состроил обиженное лицо, по-ребячески показал язык и прикрыл глаза с подрагивающими ресницами. Антон невольно залип, поймав ритм. — А если я очень попрошу? — Попытайся, — хмыкнув, Антон демонстративно, будто ему вовсе неинтересно, чем всё в итоге закончится, отпил из своей кружки. Приняв неуверенное сидячее положение, Арсений похлопал себя по щекам, видимо, собираясь с силами, и подполз максимально близко, прижимаясь бочком. — Антон, а я тебе нравлюсь? — вдруг переключился он, укладывая голову на острое плечо. — Попов, ты чё, гей? — натянуто и максимально неестественно хохотнул тот. — А что, если так? Отвернувшись, Шастун прочистил горло, пробормотал себе под нос неслышное «да не, ничё» и протянул Арсению тарелку с сыром, лишь бы занять его рот хоть чем-нибудь, пока сам Антон будет переваривать и осмыслять новую информацию. — Какой уебищный сыр, — немедленно отрапортовал Попов. — Арс, блять, знаешь поговорку: когда я ем, я глух и... — Нем! — радостно подсказал Серёжа, уловивший отрывок разговора краем уха. — Правильно! — похвалил его Шастун. — Учись, Арс! — И всё равно это не сыр, а говно какое-то. — Арсению было принципиально важно, чтобы последнее слово оставалось за ним. Противореча себе, он засунул в рот ещё один кусок и принялся медленно жевать, думая о чём-то своём. — Ты, Тох, нихуя не шаришь. — Да больно надо, — на автомате отмахнулся Антон, а сам подумал, что не такой Арс и культурный, каким хочет показаться. Причём так значительно лучше. Хоть на нормального человека стал похож, ей-богу.***
Наутро Серёжа проснулся с раскалывающейся головой (дешёвое вино — зло, а в большом количестве — вовсе оружие массового поражения). Медленно и с неохотой разлепив глаза, он обнаружил себя на кожаном диване, к которому, по вине разгоряченной кожи, умудрился слегка прилипнуть. К спине, вдобавок ко всему, жалась живая печка, дыша в шею интенсивно и почти обжигающе. Кажется, Серёжа заранее знал, кого там обнаружит. События вчерашнего вечера всплесками и отрывками мелькали в свинцовой голове, делая хорошо и плохо одновременно. Как такое вообще возможно? Медленно обернувшись, стараясь не потревожить покой спящего, Серёжа глубоко вздохнул. Пусть он не курит, но именно сейчас порция горького никотина могла быть как нельзя кстати. Арсений (который тоже, кстати, почти не курил) как-то сказал, что это здорово успокаивает, остужает голову и приводит мысли в порядок. Осторожно высвободившись из кольца рук, обвивающих торс, Серёжа, оглядев умиротворённое лицо довольного Димки, неуверенно поднялся. Голова тут же пошла кругом, колени подогнулись, а в горле встал неприятный комок. Привет, «веселье», у меня похмелье. Даже курить почти расхотелось, но Серёжа был отчаянным парнем, поэтому, бунтуя против собственного организма, отправился не в туалет, счастливо блевать, а на балкон, на котором, к слову, уже каким-то хером околачивался Антон. Смерив Серёжу понимающим взглядом, он молча протянул тонкую сигарету. Кажется, это был Winston, Матвиенко не разбирался, поддаваясь пагубной привычке лишь по нужде. Прикурив, он облокотился на перила, вглядываясь в утренний просыпающийся город. — Где Арс? — спросил Серёжа, заметив, что Антон благополучно докурил и собрался было вернуться в тепло. — В моей комнате. Спит. — Ты ведь влюблён в него? Антон замер в дверях, до побеления костяшек сжимая балконный косяк. — Поз, падла, проговорился? — Водка в конце была лишней, — Матвиенко улыбнулся, выкинул бычок и вытолкал хозяина квартиры обратно в комнату. После истинного русского пойла даже стойкого к алкоголю Димку развезло. — Арс — гей, в курсе? — дождавшись осторожного кивка, Серёжа показал палец вверх. — А знаешь, что это значит? У тебя есть все шансы! На правах лучшего друга скажу, что лично я не против. Арса давно пора отдать в надёжные руки. Не хочу, чтобы он однажды запустил себя. А ведь он может. — То же самое могу сказать касательно тебя, Поза и себя. Сечёшь? — Антон рассмеялся удивлению, отразившемуся во всех красках на лице собеседника. — Не думай, будто ты единственный «в теме». Любовь вообще сложно спрятать, каким бы охуенным актёром ты ни был. Серёжа на эти справедливые слова лишь солидарно кивнул.***
Заметив в школьной толпе привычную двухметровую шпалу, Арсений просиял лицом и бросился продираться сквозь чужие плечи и спины. — Антон! Шастун! Ша-а-аст! Обернувшись, тот широко улыбнулся и замер, дожидаясь приятеля. — Сегодня к тебе или ко мне? — сходу спросил Арсений, по привычке ухватывая друга за локоть и привлекая к себе. — Можно ко мне. — Антон пожал плечами, легко обнимая Попова за шею. Так, цепляясь друг за друга, было легче передвигаться в толпе. Да, несомненно, дело только в этом. — Родители в тебя влюблены. Арсений самодовольно ухмыльнулся, припоминая, как старательно подбирал слова, отвешивал любезные комплименты и до неестественного широко улыбался, пытаясь понравиться семейству нового друга. Почему-то в тот момент это казалось действительно важным. Будто в дальнейшем Арсений будет напрямую контактировать со всей четой Шастуна. В глубине души Арсению просто хотелось, чтобы Антона ему доверяли. А кто ещё за это отвечает, как не родители? — А чем мы будем заниматься? — спросил Арсений, невинно склоняя голову, будто и правда не понимая. — У меня есть вино, — ни на что не намекая, подстрекнул Антон, иронично смотря в светлые глаза и припоминая, чем закончилась их последняя попойка. — Заманчивое предложение, но только если не «Изабелла», — хохотнул Арсений, всеми силами отмахиваясь от зашевелившегося в груди сгустка светлой энергии. Именно после той ночевки у них с Антоном как-то повелось ночевать друг у друга и засыпать вместе. Наутро это усиленно не обговаривалось и входило в порядок вещей. Шастун только любил шуточно повозмущаться об Арсении, который совершенно не умел держать свои конечности при себе. На все претензии тот лишь заливисто хохотал, а сам думал, какое счастье, что Антон не знает всех подробностей. Не знает, как Арсений дожидается появления мерного сопения и пододвигается поближе, утыкаясь носом в тёплую шею и обвивая руками, как лианами. — А ещё есть сыр. Хороший, между прочим! Как раз для тебя, пижона. Арсений рассмеялся и оглянулся по сторонам, убеждаясь, что основное скопление учеников насчитывается у гардероба, поэтому в удалённом крыле школы они околачиваются совсем одни. Повернувшись к другу, он резко обхватил его лицо ладонями, притянул к себе и, закрыв глаза, шуточно чмокнул в уголок губ. — Ты чё делаешь?! — взвизгнул Антон, с ужасом отшатываясь в сторону и прижимая ладонь ко рту, неверяще зажимая его. — Ты раньше никогда не целовался с парнем? — как ни в чём не бывало спросил Арсений, приподнимая бровь и демонстрируя свою искреннюю заинтересованность. — Как-то не приходилось... Арсений наигранно вздохнул и покачал головой. Игра, которую он затеял, была опасна в своих переменчивых шансах на успех, но свечей она точно стоила. Тяжело быть азартным человеком, но как же, блять, интересно! Это как делать ставки. Один раз выиграешь и больше не остановишься, пока удача не отвернётся и ты не просрёшь всё состояние. — А хочешь попробовать? По-настоящему? Антон нелепо раскрыл рот, давясь воздухом. — Кхм... С тобой?.. — неуверенно спросил он, отводя взгляд. Арсений откровенно заржал от его тупости: — А у тебя есть ещё варианты? Не тормози, Шаст. Больше я могу не предложить. Торопливо помотав головой, Антон принялся успокаивающе раскачиваться на носках, смотря куда угодно, только не на друга, терпеливо выжидающего своего часа. Тот по-кошачьи хитро и непринуждённо сократил расстояние между ними, без стеснения вжимаясь в тело напротив. — Арс? Нормальные пацаны такой хуйней не занимаются, ты в курсе? — А ты в курсе, что я никогда не был «нормальным пацаном»? Да и ты тоже... Просто признай, что хочешь этого нихуя не меньше. — Если не больше... И Шастун поцеловал его сам, прикусывая нижнюю губу и обхватывая за талию. Арсений позволил себе раствориться в ощущениях и Антоне, как шипучая таблетка в воде. Он был влюблён, и отрицать это было так же бесполезно, как отрицать то, что Земля вертится вокруг солнца. Если бы Антон был солнцем, а сам Арсений — Землёй, он бы тоже вращался и видел в своей жизни лишь его одного и его ослепляющей свет.***
— Это чё? — Матвиенко покрутил в руках небольшую книгу, на обложке которой была изображена Луна, из которой как из яблока вылезал большой червяк. — А сам-то не видишь? — хмыкнул Дима, не отрываясь от своего занятия. — Книга, Серый, книга! Между прочим, моя любимая. Задумчиво покивав то ли ему, то ли самому себе, Серёжа провёл пальцами по чуть шершавой обложке. Возможно, эта книга сделает их ещё ближе. Хотя куда ближе после той злополучной пьянки? На самом деле, есть куда, и Матвиенко надеялся, что не он один об этом мечтает. — Я возьму? Дима оторвался от тетради, в которой составлял план выступление для приближающейся биологической конференции, и одобрительно хмыкнул: — Хочешь почитать? — Ага... — Правда интересно? — Мне интересно всё, что хоть как-то связано с тобой, — не стал кривить душой прямолинейный Серёжа, подняв честные, полные обожания глаза. — Э-э-э... круто... — пробормотал Дима, спешно отворачиваясь и пряча своё лицо с порозовевшими щеками. Никто никогда не смотрел на него так. И, наверное, никогда не посмотрит. Серёжа смотрел, словно Позов был всем его миром и смыслом жизни в одном флаконе. — Думаю, мне понравится, — как ни в чем не бывало улыбнулся Серёжа, бережно убирая книгу в рюкзак, предварительно погладив её по обложке. — Слишком рано судить об этом. — Дима сконфуженно хихикнул. — Не вздумай сказать, что книга тебе понравилась лишь потому, что она моя любимая. — Замётано, — Серёжа подложил руки под голову и упал на подушку, пересиливая бешеное желание уткнуться в неё носом и глубоко, до самого сердца вдохнуть терпкий любимый запах. Они опять тусовались в комнате Димы, которая для Серёжи стала чем-то вроде личной обители. Он до сих пор с трудом понимал, чем его покорил этот парень. Наверное, всем сразу, начиная от простого отношения к людям и заканчивая забавными подтяжками, которые он обожал носить не на плечах, а свесив с джинс. Дима был его человеком. Серёжа это чувствовал. Устроившись с комфортом на кровати и подложив под поясницу подушку, Матвиенко распахнул книгу, предвкушая, как погрузится в увлекательный мир утопического будущего и наконец поймёт, за что Дима так любит эту историю. — Это ещё что за... — нахмурился он, когда аккуратно сложенный лист спикировал ему на колени. Развернув записку, Серёжа пристально вчитался в несколько строчек, с каждой секундой мрачнея всё сильнее и сильнее. Рывком спрыгнув с кровати, он схватил кофту, скомкал листок и сунул его в карман. Гнев в его груди кипел как лава в жерле вулкана, требуя выхода. Схватив телефон и торопливо отправив несколько смс, Серёжа пулей вылетел из дома, на ходу вызывая такси. Пизда тебе, самый хуёвый друг во вселенной.***
Лениво тыкая в телефоне, Арсений широко зевнул и улыбнулся парню, под немыслимым углом пристроившемуся у него на плече. — Тош, может, до кровати дойдём? Не хочу, чтобы у тебя в таком положении шею заклинило. Пробормотав что-то неразборчивое, Антон завозился и медленно открыл сначала один, а потом и второй глаз, пытаясь наладить фокус. — Вот что ты за монстр такой, Арс? — зевая, вопросил он, сонно щурясь на манере кота, ослеплённого ярким светом. — Я ведь только засыпать начал... — На кровати поспишь, как нормальный человек, — Арсений поцеловал разморённого парня в висок, ненавязчиво переключаясь на шею и ключицы, обнажённые съехавшей футболкой. Антон улыбнулся, запуская пальцы в тёмные мягкие волосы, ласково перебирая. Арсений шумно вздохнул от удовольствия. Взгляд невольно упал на красную нитку, повязанную на запястье. Антоновых рук дело. У него самого почти такая же, поэтому он посчитал, что и у Арсения должна быть. Мило, блять... Вообще за то время, что они негласно встречаются, Арсений понял, что с Антоном ему нереально повезло. Они любили друг друга. По-настоящему. Казалось, такая мелочь, но в современном мире с его обесцененным понятием любви Арсений держался за это чувство изо всех сил и больше всего боялся его потерять. Антон был милым. Антон был уютным. Антон был домашним. С ним было комфортно находиться. Его было правильно обнимать и целовать. — Сегодня Людка опять к тебе клеилась, — вдруг припомнил Шастун, брезгливо морщась. — Бесит. Ты мой. Чего непонятного? Да, чувства приходилось скрывать. Потому что счастье любит тишину. Арсений поверил в это, когда первый раз по-настоящему влюбился. Такие «Людки» могли в два счёта разрушить всё то, что они с Антоном возвели за несколько месяцев. Арсений не мог рисковать. — Обычная дурочка, — Арсений улыбнулся, показывая свою искренность. — Да мне с местной дворнягой интересней общаться, чем с ней. Так что расслабь булки, родной, она тебе не соперница. Антон пихнул его в бок, заметно расслабляясь. — Спать? — жмуря глаза, спросил он. — Капец давно я в такую рань не ложился... — Тогда спать... Период, когда хочется вечно касаться, не планировал получать своё логическое завершение, поэтому, перехватив руку, непривычно свободную от браслетов, Арсений переплел их пальцы. Антон улыбнулся. Ему нравилось держаться за руки, пусть Арс об этом никогда не узнает. А то ему только дай повод подразниться... Идиллию разрушил настойчивый звонок в дверь и последующее за ним злобное долбление, словно кто-то колотил по несчастной двери со всей силы, так и норовясь её нафиг вынести с петель. Вздрогнув, Антон отшатнулся, испуганно смотря на своего парня. — Наверное, опять какой-то пьяница. — Арсений тихо рассмеялся, встал на носочки и легко поцеловал всё ещё шокированного Шастуна в нос. — В этом доме такое бывает. Долбёж, между тем, лишь набирал обороты. Кажется, «пьяница» подключил ещё и ноги. — Нет, ну совсем страх потеряли, — покачал головой Попов, — пойду разберусь, — и скрылся в темноте коридора. Предусмотрительно заглянув в глазок, Арсений поперхнулся слюной и подавился воздухом. — Ты совсем больной?! — распахнув дверь, без лишних предисловий взревел он. — Тот же вопрос... Не прошло и пяти секунд, как Арсений обнаружил себя прижатым к стене собственного коридора. До невозможности злой Серёга угрожающе смотрел в ответ. Его лицо покраснело, зрачок почти слился с радужкой, нижняя губа мелко подрагивала, а нос гневно раздувался. — Какой же ты мудак, Арс, не могу поверить... — зашипел Матвиенко. Его горячее дыхание обжигало лицо, а сам Арсений настолько опешил, что даже не принимал попыток вырваться, покорно выслушивая претензии в свой адрес. — Ты прекрасно знал о моём к нему отношении и всё равно попытался подкатить яйца. Да я их тебе нахер оторву и в глотку запихаю, усёк, ты, мудозвон недоде... — А чё здесь, собственно, происходит? — замерев в дверях, Антон сложил руки на груди и нахмурил брови, становясь в разы угрожающе. — Арс? Я чего-то не знаю? Очнувшись и ловко оттолкнув лучшего друга, на всякий случай отойдя от него подальше, Арсений одёрнул домашнюю футболку и нерешительно замер, не зная, к кому обратиться первым: к свихнувшемуся Матвиенко или любимому парню, начавшему подозревать что-то не ладное. — О, Тох, я тоже дохера чего не знал... А вот и ответ. — Серый, ты ебанулся? — помассировав переносицу, как можно спокойней вопросил Арсений. — Что это за театр одного актёра? Может, уже объяснишь нормально? Сунув руки в карманы, друг извлёк какой-то клочок бумаги, с отвращением кидая его Попову в лицо. — Это ты, пожалуйста, объяснись! Чё это за хуйня, я хочу у тебя спросить?! Наверное, впервые в жизни Арсений видел Матвиенко настолько злым и готовым перегрызть глотку ему, своему лучшему другу с восьми лет. Положение нужно было срочно спасать. Подняв бумажку, Арсений, внутренне догадавшись, но до последнего отвергая эти мысли, развернул записку, вчитываясь в каждое слово. — Ёбаный в рот... откуда это у тебя? — севшим голосом спросил он, обречённо роняя руку со сжатым в ней посланием. Серёжа уничтожающе прищурился: — Узнал наконец-то? — Откуда?.. — Да чё там бля?! — не выдержал Антон, выхватив клочок бумаги из ослабшей руки. — «Однажды Ремарк сказал: «Любовь — чудесная вещь. Но она портит характер». И я впервые порадовался, что мой характер был обезображен до этого», — и пририсованное в конце аккуратное сердечко. Да, Арсений был романтиком, а потому сейчас лишь тоскливо вздыхал, довольно быстро сложив в своей голове два плюс два. Антон перечитал послание ещё несколько раз и его губы разъехались в глупой улыбке. Тоже понял. — Это была Димкина книга, да? — спросил Попов, делая шаг навстречу. — Ещё скажи, что это пиздец неожиданно для тебя, — Серёжа нахмурился и сложил руки на груди в защитном жесте, с непонятным чувством косясь на ладонь, сжимающую его плечо. Арсений медленно кивнул и с надеждой посмотрел на Антона, который пялился в вибрирующий телефон со странной смесью эмоций на лице. — «Любовь — хуйня, придуманная для неудачников», — зачитал он. — Это от Поза. Серёжа как в замедленной съёмке потёр свой лоб, прикрыл глаза и откинул голову, упираясь макушкой в прохладную стену. — Я проебался, да? — Пиздец как сильно, — подтвердил Антон, торопливо печатая ответ. — Я думал, это книга Шаста, — Арсений состроил виноватое выражение лица, — он с таким упоением читал её последние дни. — Ага, а сегодня утром дочитал и отдал обратно Позу. — Я ебал эту жизнь, — обречённо простонал Матвиенко, оседая на пол. — Я же такой хуйни ему понаписал. Он не простит... — Ещё как простит. — Антон присел рядом на корточки и улыбнулся. — Димка не идиот, всё поймёт правильно. Это он сейчас под впечатлением. Даю ему тридцать минут, чтобы отойти, десять после твоих объяснений, и он опять будет готов носить тебя на руках. Либо я совсем не знаю своего лучшего друга. Серёжа поднял взгляд, полный надежды, и Антон рассмеялся: — Не кисни, на радуге зависни! Мы с Арсом давно там, вам тоже пора! Матвиенко рассмеялся. Да уж, в поддержке Антону не было равных. Торопливо извинившись перед друзьями за сорванный «семейный» вечер, он выскочил из квартиры, на ходу вызывая очередное такси и бормоча знакомый адрес. — Всё будет хорошо? — Арсений вдумчиво посмотрел на захлопнувшуюся дверь. — Всё будет заебись. Зуб даю. Подойдя сзади, Антон опустил руки на напряжённые плечи, принимаясь осторожно массировать. — К завтрашнему дню они будут вместе, — пообещал он. Арсений покосился на настенные часы. Стрелки показывали одиннадцать вечера.***
Отдышавшись, Серёжа смахнул со лба капельки пота. Вот он и добрался. Проскользнув в парадную вместе с влюблённой парочкой, которой настолько не терпелось заняться друг другом, что это чувствовалось на расстоянии, Серёжа, позабыв про лифт, в два счёта достиг нужного этажа. Палец нерешительно замер над звонком. Совсем чуть-чуть осталось... Дав себе мысленный подзатыльник за просочившуюся в сознание трусость, он агрессивно вдавил выпуклую кнопочку, слыша, как за металической дверью разлилась приятная трель. Обтерев вспотевшие ладони о джинсы, Серёжа сделал глубокий вздох. Времени на подготовку достойной речи у него не было, поэтому приходилось рассчитывать на великую и могучую импровизацию. В ней Серёжа был хорош, тут не поспоришь. Дверь открыли не сразу. — Поз, не дури! Открывай уже! — не выдержала душа Матвиенко, когда шорохи по ту сторону усилились. Препятствие тут же отворилось. — Ты чё орешь? Родители в гостиной! — зашипел Дима, затаскивая парня внутрь. Небрежно сбросив старые кроссовки, которые он в спешке натянул, спеша на раздачу пиздюлей Попову, Серёжа осторожно проследовал за Димой в его комнату. Закрыв дверь на замок, тот плечом привалился к стене и раздражённо цокнул: — Так что за херь это была? «Позов, ты подонок, ненавижу тебя, чтоб у тебя член отсох». Так ты написал? Серёжа опустил голову, закусывая губу. Пиздец. Не зря Арс полжизни говорил, что он отбитый на всю голову. Так, блять, и есть. В каком наваждении нужно находиться, чтобы написать это? — Серёж, вот тебе сколько лет? — устало вопросил Дима, с размаху садясь на кровать. — Я был в состоянии аффекта. — попытался оправдаться тот. — Прости... Это Арс не нарочно подставил. Решил побыть романтичным, что до пизды, а сам не понял, что книжка не Тохина. Да и я ступил. Как увидел его записку... Блять, ты бы знал, что он там написал... Я сразу взбесился. Думал, убью его нахер. — Пиздец ты психопат, — не выдержал Дима и по-доброму рассмеялся. — Надо было сначала у меня узнать, что к чему. — Да понял я уже! — махнул он раздосадовано. — Поз, ты это, прости меня, ладно? Я дурак, а ты умный, хороший и красивый. Как всегда. — Льстец. Дима поднялся с кровати и подошёл к Серёже, увлекая его в мягкий примирительный поцелуй. Спасибо Шастуну, который додумался кратко обрисовать ситуацию в смс и заранее успокоить лучшего друга, понимая, чем могут закончиться извинения темпераментного Матвиенко. Теперь всё было на своих местах.