Медвежий корень и его волшебные свойства

Они всё бежали и бежали, и Кириллу казалось, что этой бессмысленной гонке не будет конца. Его и не было, один лишь лес-лес-лес кругом. Прыгать через поваленные деревья, путаться в густой траве и колючем подлеске, взбираться на сыпучие пригорки и падать в низины не просто надоело — до тошноты! Пробовал ли кто-нибудь бегать по лесу с температурой под сорок? Ну, хотя бы тридцать восемь и пять? Нет? И не надо — мерзкое ощущение. Кирилл тоже не пробовал, но чувствовал себя как раз похоже — проклятый амулет высасывал все жизненные силы. Абсолютно, без остатка. Кирилла то бросало в жар, то морозило, одежда, превратившаяся в грязное рваньё за два дня сумасшедших эскапад по Алтаю, напиталась тяжёлым потом и противно липла к телу. И тошнило, да. Очень сильно. От слабости даже голова не держалась прямо, Кирилл то и дело клевал носом, понимая, что если бы не Макс — он давно сдох бы в этих дремучих местах. Последней каплей оказалось это глубокое ущелье, над которым раскинулось вывороченное с корнем дерево. Очень узкое, скользкое и на вид совсем не надёжное. Кирилл взглянул и понял: он туда не пойдёт. Просто не сможет. На фиг то, что он — избранный, он обычный московский журналист, не какой-нибудь Гарри Поттер, и даже не Спайдермен. — Макс, я не смогу... — Сможешь. У Макса разговор короткий. Как он вообще это терпит? Вроде простой врач, а выдержка как у спецназовца. И тело тренированное, тугие мускулы перекатываются под загорелой кожей... Кирилл сглотнул вязкую слюну, обессиленно повисая на Максе. Господи помоги, о чём он только думает? Они ползут по узенькому бревну над бездонной пропастью, его вот-вот вырубит от слабости — амулет окончательно сожрал остатки сил, — весь мир скоро накроется медным тазом, а всё, что волнует Кирилла — чужое, мать его, тело. Идиот похотливый. Но, всё-таки... — Кирилл, Кирилл, держись, — ворвался в помутнённое сознание уверенный голос. — Давай, родной, ты сможешь, я же знаю. Кирилл не ответил, сцепил зубы покрепче, хотя хотелось упасть и забиться в очередной истерике. Но нет. Он и так всю дорогу ныл, перед Максом стыдно — вот уж ему-то вся эта беготня точно никуда не упала, не ему в спину дышали злые колдуны, шантажируя взятой в плен сестрой. Но тот добровольно вызвался помочь и теперь молча, без единой жалобы, тащил обессиленного Кирилла на себе. Поверить трудно, что ещё пару дней назад они даже не были знакомы! — Всё хорошо, — снова раздался успокоительный, уже успевший стать родным голос. — Осталось чуть-чуть, давай, Кира, ну... Кирилл не помнил, как преодолел последнюю часть пути. Он вообще больше ничего не помнил — его, как всегда внезапно, с головой накрыло очередным видением. Так жутко ему ещё никогда не было. Мерещились Агапа и какой-то страшный волосатый мужик с чёрным туманом вместо глаз, мерещилась закованная в кандалы Саша — вся в крови, она плакала и звала на помощь... — Кирилл! — доносился крик из далёкого далёка. — Кирилл, очнись! Кирилл! Телу стало вдруг так приятно — прохладно, легко. Наверное, жаропонижающее наконец-то подействовало: Кирилл так и знал, что всё происходящее не может быть реальным — скорее всего, он подцепил где-то грипп и свалился с галлюцинаторным бредом. А теперь очнётся на своей кровати. Он расслабился, потянулся до хруста. Вот сейчас он откроет глаза и увидит свою комнату. И Сашку — живую и невредимую, рядом. Сейчас... Кирилл открыл глаза. Перед лицом маячила перепуганная небритая рожа, и он заорал от неожиданности, внезапно обнаруживая себя по макушку в воде. Воспоминания обрушились с беспощадной ясностью, давая понять, что о гриппе с его галлюцинациями не следует и мечтать. Всё наяву. — А-а-а! — вся несчастная душа Кирилла вырвалась прочь в этом крике. — Какого хрена ты творишь? Макс отшатнулся, фокусируя застывший в немом ужасе взгляд. — Живой... — выдохнул с таким облегчением, что Кирилла опять обожгло стыдом. Его тут, судя по всему, спасают вовсю, а он визжит как девка. Он осторожно отцепил от себя скрюченные пальцы, намертво стиснувшие плечи: — Ну всё уже, всё. Живой, — подтвердил хрипло. В воде было удивительно хорошо — никакого спутанного сознания, никакой слабости или «температуры под сорок». Даже вылезать не хотелось, но умом он понимал, что ещё немного в этой ледяной алтайской ванне — и приобретённый простатит им с Максом никакими средствами будет не вылечить, ни волшебными, ни обычными. Собрав волю в кулак, Кирилл кое-как дополз до берега, распластался на влажном песке. — Что дальше? — Макс пристроился рядом, загнанно дыша — похоже, испуг от Кириллова припадка не до конца его отпустил. — Ты всё ещё видишь дорогу? — Не знаю, — Кирилл мотнул головой. — Помоги встать, а? — Куда ты? — встревоженно вскинулся Макс. — Отлить, — буркнул тот. — Можно, блядь, избранному хоть пять минут побыть одному, без всяких нянек? — Он понимал, что злиться на Макса нечестно, но такова уж несправедливость жизни — кто под руку попался, тому и отсыпят. Благо Макс обладал крепкими нервами и не реагировал на его ворчание. *** Из кустов Кирилл вернулся совсем не через пять минут. Ему действительно требовалось уединиться хоть ненадолго и привести мысли в порядок. По пути назад он машинально сорвал какую-то яркую ветку и теперь лупил ей по кустам наподобие шпаги, представляя, как втыкает её в горло поганке Агапе. И проворачивает, проворачивает... — Ты чего так долго? — предсказуемо возмутился при его появлении Макс. — У нас и так времени... постой, что это у тебя? — Метёлка какая-то, — Кирилл взмахнул импровизированной «шпагой», на мгновение ощущая себя как в детстве, мальчишкой, играющим в войнушку с друзьями. С той разницей, что сейчас всё взаправду и скорее всего они попросту полягут все в этой заварушке. Амулет молчал, куда дальше двигаться — леший его знает. Кирилл устало опустился на корточки, бездумно глядя перед собой и помахивая веткой. — Что, я опять нарвался на какой-то древний артефакт? — Это вербена, — пояснил Макс и улыбнулся чудно, будто сообщил нечто ужасно значимое. — У нас её называют медвежьим корнем. — И что? — сварливо отозвался Кирилл. Макс пожал плечами. — Говорят, кельтские жрецы готовили из него напиток любви. — Очень ценная информация, — Кирилл ехидно фыркнул, но ветку от себя почему-то не отбросил, она словно грела пальцы, напитывая энергией. — Мне в последнее время как раз не хватает любви, знаешь. — Для любви никогда не рано. И никому не поздно, — обронил Макс с ещё более загадочным видом и покосился исподлобья. Внимательно, пристально, будто насквозь видел. Кирилл сглотнул, ему стало не по себе. Что за хрень происходит? Почему Макс вдруг начал нести чушь с умным видом, а главное — чего это он так странно смотрит? А вдруг он — уже не он, а опять неведомая колдовская хрень, как Олеся, которой прикидывалась мерзавка Агапа? Вдруг он сейчас как встанет и как... Макс встал. Шагнул ближе, слегка наклоняясь вперёд. — К кому бы и какая она ни была, — докончил фразу и снова прожёг своим невозможным взглядом почти насквозь. Сердце ухнуло, щекам стало горячо, и Кирилл задохнулся, чувствуя, как стремительно краснеет. Отшатнулся в панике, не зная, куда деть глаза. Мысли беспорядочно заметались в голове. Какого чёрта?! Как? Как Макс узнал, как догадался? Кирилл — не Артурчик с его красными штанишками и манерами принцессы на горошине; он... ничего такого, никогда, ни разу! Ни жестом, ни взглядом, ни полсловом. Тогда — как? — Т-ты... — Кирилл осёкся, сразу соображая, что ничерта Макс не знает и не догадывается. Он просто болтает об этом идиотском поверье про идиотскую вербену, вот и всё! Нашёлся умник. — Что, Кир? — «умник» как-то подозрительно усмехнулся. Нет, всё-таки догадывается. И знает, как пить дать! Одно утешает — судя по адекватному отношению к Артурчику, Макс не гомофоб, а значит, неприятных разборок можно не ждать. Особенно, если Кирилл постарается держать себя в руках и не лезть с... да ни с чем не лезть. И держаться подальше, от греха. — Ничего, — огрызнулся он с досады. — Это ты какую-то хреноту трёшь про вербену свою. Мало нам волшебного папоротника, только волшебной вербены не хватает для полного счастья. Или как её там — член медведя? — Медвежий корень, — Макс издал сдавленный смешок и заржал в кулак, игнорируя обиженное сопение своего спутника. Ну, хоть кому-то весело. — Напиток любви из него оберегал от злых духов и примирял врагов. — Отсмеявшись, он вскинул руки и улыбнулся, да так, что Кириллу лишь огромным усилием воли удалось отвести от него глаза — иначе сейчас не только Макс, но и весь Алтай догадается, какие тупые мысли лезут их «избранному герою» в голову. Не о боссе, который с него шкуру спустит за прогулы, не о попавшей в плен сестрёнке, не о колдунах и жрецах, не об амулете. И уж точно не о дурацком папоротнике. Кирилл думал о том, какие у Макса необычные глаза. Вроде голубые, а кажутся тёмными, почти чёрными. И кровоподтёк на лбу — он с трудом сдержался, чтобы не провести по нему пальцем. Иначе смерть его прямо здесь и настигнет, не надо будет дожидаться ночи. Макс его живо уложит и прикопает по-тихому, никакая взбесившаяся нечисть, жаждущая силы на халяву, не найдёт. Вздохнув, Кирилл потупился, стараясь лишний раз не пялиться. Макс тоже почему-то вздохнул. — Считалась травой, астрологически подчинённой Венере, — внезапно продолжил он. — Как трава любви, вербена помогает против гнева, гасит эмоции и приводит в весёлое расположение духа. — Да? — вяло промычал Кирилл, окончательно не понимая, к чему весь этот познавательный экскурс в ботанику. — Вот бы сейчас не помешало. — И подпрыгнул, едва не заорав, когда плечо сдавила твёрдая ладонь. — Ты чего это? Что за... — А ещё считается, — перебивая его сбивчивый лепет, полился прямо в ухо шёпот — совсем близко, заставляя ещё больше покраснеть, — что трава способна исполнить любое желание. Надо ею натереться. — Что, правда? — тоже почему-то шёпотом спросил Кирилл, замерев на месте и невольно ловя горячее чужое дыхание — лёгкое и одновременно тяжёлое, душное, возбуждающее. Кровь прилила к голове (и, увы, не только к ней!), загрохотала в висках. Кирилл хватанул ртом воздух, жмурясь и машинально кусая губы. Он не понимал, что происходит, может, снова накрыло припадком? Если да, то пусть он продлится подольше, в кои-то веки что-то приятное мерещится, а не всякая дрянь. — А ты попробуй, — посоветовал Макс и тихо хмыкнул ему в шею. Рука с плеча переместилась вниз, осторожно погладила пальцы, которыми Кирилл судорожно сжимал несчастную ветку. — Давай, загадай желание и потри ей себя. Да он же просто шутит! — ударило догадкой. Точно — троллит его, а он уже и купился, навоображал себе всякого. Кирилла как бес под локоть толкнул: сощурившись, он решительно вывернулся из далеко не дружеских — даже для прикола! — объятий, отступил на шаг, растянул губы в кривой улыбке. — Да что ты говоришь? — протянул с насмешкой. — Просто загадать и потереть? Херня вопрос. Ну-ка... — продолжая скалиться, он прикрыл на секунду глаза, а потом демонстративно завозил по себе этим растительным аналогом медвежьего члена-или-как-там-его. По рукам, ногам, спине, прошёлся по животу, прижал ветку к паху и пару раз толкнулся. Хихикнул с безумным видом — Всё, загадал. Когда исполнится? Макс добродушно наблюдал за его концертом. — Когда сам исполнишь, — ответил, не дрогнув. — Сам исполню? — Кирилл обрадовался непонятно чему. — Сам? Ладно! Кажется, его безумие прогрессировало. А может быть, просто натянутые до предела нервы требовали разрядки? Хоть какой-то, хоть так, ведь Кирилл прекрасно знал, как может крыть от этого долбанного амулета. Нашлось тоже, местное кольцо Саурона, твою мать. Теперь у Кирилла мозги набекрень, психика в хлам, как у ПМСной девочки, да вдобавок и спермой в яйца ударило. Зашибись. Но рискнуть стоило — в конце концов, он может дать дуба уже сегодня ночью, что ему терять? А Макс... Он поймёт. А нет — значит, страна останется без героя, бывает. Внутренне подобравшись, Кирилл отбросил в сторону замусоленную ветку вербены. И пошёл вперёд — исполнять своё желание. Приблизился вплотную к Максу — тот с интересом следил за ним, не проявляя никаких признаков беспокойства, — обхватил за шею и, отчаянно глядя в глаза, накрыл сухие, горячие губы своими — не менее сухими и такими же горячими. Напрягся, задерживая дыхание... И почувствовал, как на затылок ложится тёплая ладонь, притягивая ближе. От прошившего тело облегчения в виски ударило почти болью, закружилась голова и подкосились ноги. Кирилл замычал, углубляя поцелуй и на пару мгновений забывая обо всём. Они обязательно спасут этот чёртов мир. И друзей вызволят, и колдунов победят. Они со всем справятся. Папоротник подействует — теперь Кирилл точно был уверен. Ведь вербена же подействовала?