О ремнях, бритвах и анальных пробках

Тому, что конкретно эта сторона жизни как-то прошла мимо него, Снейп скорее радовался, находя в таком положении вещей больше плюсов, чем минусов. Так получилось. С женщинами после Лили не складывалось совсем, не тянуло просто, вот как отрезало, и все. Несколько невнятных интрижек с представителями своего пола закончились неопределенной возней в полумраке и пятнами на и так не слишком чистых простынях, и Снейп решил, что оно того не стоит. Можно легко обойтись собственной правой рукой. С фантазией у него тоже было не очень, но парочка купленных в закоулках Лютного журналов с движущимися картинками помогали делу. А потом и это прошло. И неудивительно, между прочим! Ученики — идиоты, коллеги — недоумки, один начальник — выживший из ума старый маразматик с хитромудрыми планами, второй — окончательно свихнувшийся псих с манией величия и склонностью к садизму. Тут сдохнуть некогда, не то что подрочить толком! Так что Снейп плюнул на свое злосчастное либидо и решил сосредоточиться на более важных вещах. На том, чтобы выжить, например, — что ему, к своему неимоверному изумлению и разочарованию кое-кого из окружающих, в конце концов удалось. И удивленный организм, видимо, решил отыграться за годы воздержания. — Как вы себя чувствуете сегодня, Северус? Снейп заставил губы растянуться в вежливой улыбке, а глаза — подняться повыше и остановиться на лице вошедшего. Министр Кингсли Шеклболт — исполняющий обязанности, если быть точным, но мало кто сомневался, чья подпись будет вскоре украшать министерские приказы — стоял в дверях, загораживая собой проход, и смотрел на Снейпа. Так же, как стоял три дня назад. И в прошлый понедельник. И еще несколько раз — что, у будущего министра дел больше нет, кроме как навещать бывшего преступника? Кажется, Снейп сказал это вслух, потому что Шеклболт прошел в палату, целиком заполнил собой стоящее возле кровати кресло для посетителей и укоризненно покачал головой: — Не начинайте этот разговор снова, Северус! — глубокий, густой голос Шеклболта проникал во все тело, до самых пальцев на ногах, последовательно продвигаясь сверху вниз и оказывая на еще не оправившийся после Нагини организм совершенно сокрушительное воздействие. Снейп тихо порадовался, что плотное одеяло эти результаты скрывает, и понадеялся, что внезапно участившееся дыхание будет принято за приступ боли, а не за то, чем было на самом деле. Кажется, так и произошло, потому что Шеклболт подался к нему, а на черном лоснящемся лице промелькнуло беспокойство. Снейп слегка отодвинулся — на всякий случай. — Вы не правы, мой дорогой Северус! — убедившись, что все в порядке, Шеклболт откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и обхватил колено руками. — Не правы, когда называете себя бывшим преступником! Такие люди, как вы, — ярко-красный язык промелькнул между толстых губ, заставив Снейпа заморгать, — именно такие люди нужны нашему обновленному обществу! Снейп, от греха подальше, закрыл глаза и тут же понял, что сделал это зря. То ли еще не выветрившийся яд Нагини таким причудливым образом смешивался с антидотами и препаратами, которыми он тогда себя накачивал, то ли зубы этой змеюки задели какой-то важный нерв, то ли пострадавший от недостатка крови мозг так и не оправился до конца… Голос Шеклболта, темный и тягучий, как выжимка Дурманящего настоя, плыл вокруг, и Снейп качался на его волнах. На Шеклболте не было ничего, кроме черных кожаных ремней и черной же маггловской фуражки. Он лежал на низкой оттоманке, согнув одну ногу в колене. Дальнюю от Снейпа, так что ничто не загораживало казавшийся пугающе огромным толстый стоящий член, обхваченный широким металлическим ободком. Присмотревшись, Снейп разглядел поблескивающее в пляшущих огоньках свечей серебристое колечко, украшавшее темную набухшую головку. Два похожих пронзали выпуклые черные соски на покрытой курчавящимися волосками широкой мускулистой груди. Снейп сглотнул, облизнул губы, опустил глаза и шагнул вперед, утопая ногами в мягком ковре. — Молодец, — негромко проронил Шеклболт, и по коже Снейпа немедленно разбежались во все стороны мурашки. — В рот. Для начала. Снейп опустился на колени, упираясь руками о гладкую кожу оттоманки, еще раз облизнул пересохшие губы, смачивая их слюной, набрал полную грудь воздуха и осторожно притронулся кончиком языка к влажной головке. — Мистер Снейп, — встревоженный женский голос вырвал его в реальность. — Мистер Снейп, пора делать процедуры… Простите, господин министр! — Да, конечно, — скрипнуло отодвигаемое кресло, Снейп открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шеклболт галантно целует молоденькой целительнице руку. — Я еще загляну через несколько дней, Северус! До встречи. Снейп кивнул, не слишком довольно глядя на раскрасневшуюся целительницу. Процедуры! Подождать нельзя было? Ему почти удалось попробовать на вкус… Снейп неслышно выругался и отвернулся, предоставив целительнице махать над ним палочкой. Нет, с этими дурацкими фантазиями решительно надо что-то делать! Сделать ничего не удалось, потому что Шеклболт вернулся ночью, стоило только Снейпу уплыть в беспокойный сон. Снейп висел, распластанный на холодной твердой и гладкой стене. Лодыжки и запястья мягко обхватывали прочные ремни, растягивающие руки и ноги и заставляющие почувствовать себя полностью раскрытым и беззащитным. Голое тело покрывалось в холодном неподвижном воздухе гусиной кожей, во рту торчал кляп, а стоящий член больно упирался в стену. Страха не было — Снейп знал, что захотел этого сам. Шевеление воздуха, пойманное ставшей невыносимо чувствительной кожей, дало понять, что в помещении он не один. Медленные шаги за спиной. Чье-то ровное дыхание. Снова шаги, на это раз совсем близко. Легкое, почти невесомое прикосновение, заставившее задрожать всем телом. — Так красиво, — тихо выдохнул Шеклболт, почти касаясь губами мочки его уха. — Белая кожа на темной стене. Такой беззащитный. Такой открытый… Я могу сделать с тобой все, что пожелаю, да, Северус? И тебе это нра-а-авится. Последнее слово он мурлыкнул, уже отстраняясь. Снейп напрягся, но ничего не происходило. Он принялся ждать, отсчитывая секунды по всполошенному стуку сердца в ушах, и спустя вечность к коже снова прикоснулось что-то мягкое. Скользнуло по плечам, по голой спине вдоль позвоночника, задержалось на пояснице. Снейп больно закусил нижнюю губу, по виску щекотно поползла капелька пота, которую неимоверно захотелось смахнуть. Его продолжали гладить чем-то мягким, но за мягкостью таилась опасность — и Снейп об этом знал, и задыхался от ожидания и возбуждения. — Все, что пожелаю. Кивни, если согласен. Он кивнул, и тут же хлесткая боль обожгла поджатые ягодицы. Снейп выгнулся в путах, закричал — и проснулся. Член требовательно пульсировал и опускаться не собирался, пришлось вставать, ковылять в туалет, держась рукой за стену, и там быстрыми неровными движениями дергать себя за член, пока не пришло освобождение. Вернувшись в комнату, Снейп сел на кровать и задумался. Его никогда не привлекали мужчины такого типа — крупные, быстрые, опасные, излучающие животный магнетизм и пышущие сексуальной энергией. Не то чтобы его вообще привлекали мужчины, но с ними казалось проще, чем с женщинами, и не нужно было бояться лишних эмоций. Все несколько его так называемых партнеров были невзрачными, худыми и с общепринятой точки зрения не особо привлекательными, как и он сам, впрочем. И вот теперь — Кингсли Шеклболт. О будущем министре ходили слухи, обрывки которых долетали даже до снейповской палаты в Мунго, и он им частично верил. В конце концов, Шеклболт действительно долго прожил среди магглов, притворяясь одним из них, и это не могло не сказаться… Все же знают, что магглы в этом отношении придерживаются весьма свободных взглядов. В отличие от волшебников. Эти ласкающие бархатные нотки в голосе Шеклболта, эти масляные взгляды блестящих черных глаз, эти едва читающиеся намеки. "Мой дорогой Северус, нам нужны такие люди, как вы!" От Шеклболта исходила волна силы и волнующей, возбуждающей угрозы, которая будоражила мысли и лишала покоя. Снейп ничего не мог ему противопоставить, у него даже палочки не было! Он вдруг представил себе, как министр одним резким движением срывает с него одеяло. Потом берет за руку, выдергивает из кровати, швыряет грудью на спинку кресла и, задрав больничную рубаху, пристраивается сзади. Разводит в стороны тощие ягодицы, тяжело дыша и что-то бормоча на непонятном языке, а затем… Что затем, Снейп не успел представить, потому что вновь взметнувшийся член чуть не прорвал эту самую рубаху насквозь, и пришлось додумывать уже в туалете. Но и там продвинуться дальше горячего шепота "Сейчас я тебе вставлю так, что мало не покажется" ему не удалось. Уже засыпая, Снейп успел подумать, что, в конце концов, после всего, что было, он наверняка заслужил немного удовольствия — так что почему бы нет? Наяву Шеклболт не приходил несколько дней — судя по вытребованному со скандалом и угрозами номеру "Пророка", ему было чем заняться. Зато он снился Снейпу каждую чертову ночь! Милосердная память не сохранила всех подробностей приснившегося безобразия, но кое-какие обрывки все-таки задержались в сознании. Больше всего запомнился привидевшийся уже под утро сон, где он снова был обнажен и связан, но на сей раз лежал на прохладной поверхности стола. Все тело было смазано чем-то, чего он никак не мог опознать. Шеклболт — в ремнях, но без фуражки и с колечками не только в члене и сосках, но и в мочке правого уха — стоял рядом и держал в руке остро поблескивающее лезвие опасной бритвы. — Не бойся, — голос, от которого в очередной раз поджались пальцы на ногах и в животе стало горячо. — Тебе понравится… Только лежи спокойно и ни в коем случае не дергайся. Тонкое, обманчиво хрупкое лезвие мягко скользило по коже, срезая вставшие дыбом волоски. Снейп почти не дышал. Он зажмурился, чтобы не видеть, как отражается от бритвы свет лампы, как горят глаза Шеклболта и расходятся в усмешке толстые губы. Бритва прошлась по груди, огибая соски, по животу, спустилась ниже. — Хорошо, — хрипло прозвучало в ушах. — Очень хорошо, Северус… Давно уже стоящий колом член опалило холодом, он опасно дернулся, Снейп, не выдержав напряжения, выгнулся, громко застонал и кончил. Смотреть в глаза молоденькой целительнице, вынужденной менять его запачканные простыни, было немного стыдно, пришлось на нее наорать. Увидеть наконец Шеклболта стало облегчением. Может, все-таки удастся поговорить с ним, выяснить наконец: разделяет он невозможные фантазии или все это — плоды воспаленного змеиным ядом воображения? Отделаться от мысли, что под строгой черной мантией, которую будущий министр теперь носил вместо ярких хламид, на нем пересекающие грудь кожаные ремни с заклепками, никак не получалось. — Целители говорят, что вам уже лучше, — негромко сказал Шеклболт, устраиваясь на кресле и доверительно наклоняясь к Снейпу. — Я неимоверно этому рад… Картинка перед глазами Снейпа раздвоилась. Половиной сознания он видел перед собой Кингсли Шеклболта в безукоризненно сшитой мантии, который вежливо улыбался ему. Но огонь, горящий в маслинах глаз, никак не давал поверить до конца, что этот Шеклболт — единственный настоящий, и та, другая картинка, все время наплывала, не давая сосредоточиться. — Разденься и повернись, — ослушаться этот спокойный голос, в котором за темным бархатом таилась твердая опасная сталь, было совершенно немыслимо. Снейп скинул мантию, выступил из штанов, бросил на пол рубашку и повернулся спиной, чувствуя, как его внимательно рассматривают. Краем сознания он осознавал, что все это не на самом деле, что это опять одна из безумных фантазий, однако вернуться до конца туда, где Шеклболт был одет и сидел в кресле возле его кровати, никак не получалось. — Простите, что так давно не заглядывал, дорогой Северус, дела… — слышал Снейп. Но за этими словами эхом звучали другие: — На четвереньки. Он опустился на четвереньки, не отводя взгляда от черного продолговатого блестящего предмета, лежащего на низком овальном столике. — Как вы относитесь к тому, чтобы… — Как ты относишься к анальным пробкам, Северус? Не пробовал? Прогнись, пожалуйста. К оттопыренным ягодицам прикоснулись тяжелые ладони, погладили, разводя в стороны. Крепко сжали, стискивая кожу. Снова легко погладили, едва задев чувствительную кожу ануса. — В сложившейся ситуации… — У тебя красивая задница. Мне нравятся такие… Жаль, что ты не увидишь, как потрясающе будешь выглядеть, когда я вставлю тебе эту пробку. На копчик пролилось что-то тягучее и теплое. Пальцы снова заскользили по ягодицам и между ними, медленно и неумолимо пробираясь внутрь. В смазанную глубину ануса скользнул толстый палец, задвигался там, распирая сомкнутые стенки. — Я надеюсь, вы понимаете, какая ответственность… Снейп представил, как в зад ему так же медленно, буквально по миллиметру, войдет лежащая на столе пробка, как гладкий металл проникнет внутрь, растягивая его все больше и больше. Как погрузится до конца. Представил ощущение заполненности, представил, как пробка будет слегка шевелиться при каждом движении, давя на то самое место, прикосновение к которому может свести мужчину с ума. Представил, как будет ходить с пробкой в заднице — и только он и Шеклболт будут знать, что творится у него под мантией. Он застонал, не в состоянии больше сдерживаться, открыл глаза и наткнулся на встревоженный взгляд черных глаз. — Вам плохо? Простите, мне следовало понять, что вы еще не в состоянии… Я позову кого-нибудь! Снейп был в состоянии. Еще каком состоянии! Или Шеклболт не это имел в виду. — Нет, я… Все в порядке, господин министр, я чувствую себя… вполне удовлетворительно. Не надо никого звать. — В таком случае… — Шеклболт снова откинулся на спинку кресла, но Снейпу показалось, что он слегка смущен. — Могу я спросить, как вы относитесь к моему предложению? Нет, я не жду, что вы сразу согласитесь, но… Снейп недоуменно посмотрел на собеседника. Предложение? Какое из? Что именно включало в себя предложение, которое он, похоже, благополучно пропустил мимо ушей? Бритву? Анальную пробку? Наручники и строгий ошейник? Или он все как-то не так понял? Заметив его замешательство, Шеклболт вздохнул. — Хорошо, мы вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз. Я пойду, простите за беспокойство. — Нет! — торопливо затряс головой Снейп, боясь, что до другого раза в здравом рассудке и твердой памяти может не дотянуть. — Я, видимо, не очень внимательно слушал — последствия ранения, так сказать, внимание иногда рассеивается. Не могли бы вы повторить свое… предложение? Шеклболт, казалось, смутился еще больше, и смутная догадка почти переросла в уверенность. — Я, собственно, хотел вам предложить поработать на меня. — Поработать? — Да. Но неофициально, так сказать, инкогнито. Политика, Северус, как вы догадываетесь — грязное занятие, особенно в наше беспокойное время, и мне нужен человек, который… не будет задавать лишних вопросов. И выполнять некоторые… ну, скажем, щекотливые поручения, которые я не смогу доверить аврорам. Северус смотрел на Шеклболта. Значит, ремней не будет? И анальных пробок, и ошейников, и обжигающей боли, переходящей в острое удовольствие? Будет просто работа… Какие-то зелья, может быть, легилименция, наверняка что-то связанное с Темными искусствами. А он-то, старый дурак, размечтался! Шеклболт явно нервничал, ожидая ответа, но Снейп никак не мог собраться с мыслями. Министр не выдержал первым. — Я готов выслушать ваши условия, Северус. Думаю, мы сможем договориться. Северус почувствовал, как хищная улыбка помимо воли раздвигает губы. Кажется, он действительно нужен министру, а значит, у него еще есть шанс увидеть Шеклболта в черных ремнях на голое тело.