Букет из полевых цветов

Мириам не могла отнести себя к людям, которые только и могут, что долго и усердно обижаться по каждому пустяку и не только. Не в её характере была данная черта. Поворчит для приличия, руки на груди скрестит, щёки надует, а пройдёт минут пять-десять времени — и снова она улыбчива, ласкова и добра. Беллами об этом, правда, не знал. Куда мужчина ушёл, в каком направлении и какую цель при этом преследовал, для Мириам оставалось большой загадкой, мозаикой, в которой не доставало основных частей. За окном наблюдалось предзакатное небо. Бескрайнее, прекрасное и манящее. Оно вобрало в себя все возможные цвета — и палитру розового, от совсем нежного до более мрачного, и жёлтого, и оранжевого. Ветер легонько колыхал траву, чайки кружили над морем и постоянно о чём-то переговаривались на своём, понятном лишь им языке. Время шло, а Беллами всё не возвращался. Волнение, терзаемое изнутри, лёгкими, но цепкими волнами начинало настигать девушку. Вдруг он что натворить успел? Или вовсе ушёл. Навсегда. Он бы на это, чего греха таить, имел полное право. По сути, кто она ему такая? Не любимая женщина, с которой он обручен. Не милая младшая сестрёнка, которую хочешь не хочешь, а одну оставить не сможешь. Быть может, она перестаралась и это его попросту разозлило? Мириам бы и дальше терзала себя внутри своей головы, допуская одну мысль за другой, если бы не раздавшийся прямо над её ухом голос. — Эй, — услышав его, она чуть было не подскочила с насиженного места. Это был знакомый ей голос — с хрипотцой, грубый и частенько раздражённый какой-нибудь ерундой. Его голос. Беллами стоял перед ней, возможно, уже даже несколько минут, пытаясь добиться внимания. В руках он держал огромнейший из всех, что доводилось ей видеть, букет. Собран тот был из полевых цветов, а перевязан, дабы тут же не распасться, какой-то невзрачной верёвкой. — Беллами? — лицезреть мужчину с подобным скарбом привычным делом не являлось. Чаще его доводилось видеть чем-то недовольным, готовым кому-нибудь набить, как тот часто выражался, морду, с кем-то препирающимся на повышенных тонах, но не таким. Руки его, что держали в охапке цветы, были испачканы в земле. На них можно было заметить множество мелких ранок, которые ей ещё придётся обрабатывать аптечкой, и без того успевшей опустеть. Не без усилий на это Беллами, разумеется. — Извини меня, — как-то уж слишком неловко пробормотал он чуть ли не себе под нос, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на Мириам. Она же смотрела на него, не отрывая взгляда. Мужчина оказался открыт для неё с совершенно новой, до этого незнакомой ей стороны. В руки ей попытались вручить букет, и признаться честно, если бы не табурет, удачно стоящий аккурат рядом, то она бы просто плюхнулась на пол. Дар оказался излишне увесист. Сказать Мириам могла бы многое. И о том, что такие огромные букеты дарить вовсе ни к чему, ведь ей бы хватило и несколько цветочков, и о том, что их на подарок принято перевязывать красивой лентой, а не каким-то старым шнуром. Но смотря на Беллами, такого милого, как ей тогда показалось, из горла смогла вырваться лишь фраза, совсем иного содержания от тех, что содержали мысли. — Спасибо, Беллами, — пытается улыбнуться, а на глаза наворачиваются солёные слёзы. Быстро стерев их длинным рукавом рубашки, поднимается с табурета вместе с охапкой цветов, которая, стоит её разложить на ближайший стол, незамедлительно занимает там всё пространство. Обещает себе позже ими заняться, и не важно, хватит ли ей на это дело ваз. Всегда можно найти пустую банку или бутылку, которая ничем не будет хуже — та же ёмкость, просто не столь красивая на вид. Беллами, кажется, даже облегчённо вздохнул. Опустил глаза на свои руки, и сам хотел было их спрятать за спину, да не успел. Они оказались перехвачены ловкими маленькими ладошками. — Не стоит, я сам этим займусь, — пытается он отговорить девушку от данной затеи, так и норовя совершить очередную попытку спрятать руки за спину. — Да брось ты! Такие цветы принёс, а я даже раны твои обработать не могу? Сиди смирно, больно не сделаю, — и снова она улыбается, более осторожно берёт его руки в свои и омывает в прохладной воде. Закончив с этим, отодвигает воду подальше, достаёт из аптечки мазь собственного изготовления, набирает той немного на пальцы и аккуратно проводит ими по каждой, даже самой незначительной ранке. Закончив обрабатывать израненные конечности, Мириам поднимается, становясь выше всё еще сидящего в удобном кресле Беллами, осторожно треплет его коротко стриженные волосы, совсем их взлохматив. После немного наклоняется вперёд, берёт в свои ладони его лицо, слегка приподнимает и целует в приоткрытые губы. — Это благодарность? — усмехается в привычной манере Беллами, действительно имея сходство с гиеной. — Беллами, не улыбайся так больше. Тебе не идёт, — более чем серьёзно заметила она, напустив на себя совсем уж не смешной вид. Будь на их месте кто другой, то фразы, сказанные ею, могли бы нарушить идиллию сложившейся картины, да только вот не в их случае. Ещё при первой встрече Мириам его предупредила, что улыбки, подобные этой, совсем не приходятся ей по душе. Просила так больше не делать, и выглядела при этом настолько серьёзной, что Беллами не мог не засмеяться пуще прежнего, заставив её на это лишь обиженно фыркнуть. Она хотела произвести на него серьёзное впечатление, а в итоге, судя по его реакции, впечатление оказалось не более чем комичным. — Я над этим подумаю, если ты меня поцелуешь ещё разок-другой. Как тебе такая идея? — Иди к чёрту, Беллами, — Мириам, растеряв весь свой пыл, оказавшись смущённой донельзя, предпочла ретироваться, стараясь не обращать и малейшего внимания на всё разрастающийся смех, который доносился из покинутого ею помещения.