Айсберги

      Кенма с самого детства рос в странной атмосфере любви и отчуждённости. С одной стороны его родители рады были рождению Кодзуме, а с другой - они, кажется, с трудом осознавали, что в их семье есть новый живой член, которого надо не только кормить, укладывать спать и следить, чтобы не поранился, но которому надо ещё уделять дополнительное внимание и проявлять заботу. В итоге получилось так, что Кенма чувствовал себя чужим в доме, а единственным пристанищем была кровать, которая сначала защищала от монстров в темноте, а потом спасала от дефицита человеческого тепла. Мир у Кодзуме был серо-фиолетовым. Таким, как и у любого одинокого человека.       Одиноким людям всегда холодно, у них жизненные процессы замедленны. Сердце через раз бьётся, и еда переваривается медленнее. У таких людей жизнь как картинки из фильма на старом телевизоре: ходит волнами, с постоянными помехами и пропаданием звука. Одинокие люди кутаются в три пледа летом и в семь зимой. Их руки - это лёд, а губы иногда по цвету напоминают чернику. Ночь - любимое время суток, а днём главной задачей является скрыться от солнечных лучей и людей. Внутри у них Антарктида, а внутренняя Антарктида Кенмы могла бы решить проблему глобального потепления и даже устроить вечную зиму на всей планете.       Куроо, к сожалению, появился в жизни Кодзуме слишком поздно. Мальчику было семь, когда в дом по соседству въехали новые жильцы. Тетсуро был на год старше и слишком активным для Кенмы. Хотя, именно такими и должны быть дети: весёлыми, жизнерадостными, любопытными и постоянно улыбающимися. Им ведь всё интересно и всё ново. Но Куроо, пожалуй, был чересчур активным даже для ребёнка. Он постоянно пытался вытащить Кенму на улицу, забрать из его рук приставку, заставить совершать безумные поступки. Тетсуро всегда смеялся, а Кодзуме старался слиться с окружающим миром. На открытом пространстве мальчик чувствовал себя уязвимым: в своей комнате под одеялом было намного надёжнее.       Однажды Кенма сказал: - Твоего солнца хватит на десять Африк, Куроо. - А твоего холода - на несколько Антарктид, - улыбнулся в ответ Тетсуро. - Мы слишком разные, хватит ко мне цепляться, - пробубнил в ответ Кенма. - Может быть, - спокойно ответил мальчик. - Но планете достаточно одной Африки, поэтому я использую всё своё солнце, чтобы растопить твои айсберги, - решительно ответил Куроо. - Глупый, если растопить айсберги, то весь мир будет затоплен их водами, - недовольно ответил Кодзуме, кутаясь в байку, которую одолжил ему Тетсуро. - А какое нам дело до мира? - улыбка на лице мальчика стала ещё шире. Он схватил Кодзуме за руку и потащил навстречу новым безумствам. Кенма даже не сопротивлялся...другу. Да, пожалуй, он мог так назвать Куроо. А ещё он испытывал нечто похожее на счастье. Какое им дело до мира? Впервые Кенма почувствовал себя немного значимым, чем-то большим, чем сгусток пустого холодного существования.       Но, несмотря на всю их близость, спустя десять лет Кодзуме не стало проще находиться рядом с Куроо, который продолжал тянуть парня за собой и травмировать и без того неустойчивую психику Кенмы вливанием в социум. Тетсуро был слишком ярким и солнечным. Настолько, что от его улыбки слепило глаза, а от прикосновений начинала плавиться кожа. Айсберги внутри Кенмы таяли и превращались в потоки слёз ночью. Счастливые люди ничего не знают о бессонницах, за время которых мир успевает разрушиться и восстановиться вновь. Ещё они не знают о холодных лезвиях ножей и красном цвете крови, о прокушенных губах, о бегающих глазах и о ваннах со слишком горячей водой в надежде согреться. Или умереть от остановки сердца.       Куроо никогда не был способен понять столь хрупкого мира одиночества Кенмы, не мог понять его страха людей и окружающего мира, не мог понять, почему парень постоянно прятался в тени и уходил в другую реальность посредством игровой приставки. Когда Тетсуро впервые увидел семилетнего мальчика, стоявшего между своих родителей, которые радостно о чём-то говорили, смотревшего в пол и сжимавшего своими маленькими ручками края футболки, то подумал, что вокруг него выстроен своеобразный ледяной купол. Но на дворе было лето, а значит он поможет солнцу превратить этот лёд в воду. Куроо думал, что справиться, был уверен, что это будет не так сложно. Однако не смог. Ни через год, ни через два, ни через десять лет. Кенма всё так же держался в стороне, предпочитал четыре стены прогулкам и игровой мир реальному. При каждом прикосновении вздрагивал, старые шрамы заменялись новыми порезами, а руки даже в +30 оставались холодными, сколько бы тепла Куроо не отдал, как бы не пытался согреть ледяные конечности и ликвидировать острые предметы из поля зрения Кенмы - всего всегда было мало.       Любой бы на месте Тетсуро бросил это дело: пускай парень живёт и дальше как хочет, если его всё устраивает. Только вот Куроо почему-то не оставлял попыток растопить Антарктиду Кенмы.       Говорят, что всё идёт из семьи. За все семнадцать лет своей жизни Кенма так и не познал полноценной родительской любви, а родители, кажется, до сих пор не привыкли к наличию сына в их семье. Кодзуме всё ещё иногда берёт в руки нож, часто кутается в одеяла и всё ещё ненавидит покидать закрытое пространство своей комнаты. Но знаете, кажется с вершины одного из айсбергов стекает маленький ручей, и Кенма думает, что сможет обрести новый дом, например, в том надоедливом парне, что живёт по соседству. Ведь как там Куроо говорил? Какое им дело до мира, да?