Без названия

Майкл с трудом продрал глаза. В гостиничном номере было темно, тепло и уютно, просыпаться совсем не хотелось, и, судя по освещенности оконного пейзажа, не было нужды. Однако что-то или точнее кто-то этому пробуждению явно поспособствовал. Пьяный Джеймс находка, конечно, в определенной степени приятная, только вот возится слишком громко и сопит в самое ухо. От этого мурашки расходятся по всему телу. -Ты чего? — голос со сна хриплый, в горле саднит от сухости и очень, очень хочется спать. -Ты не представляешь! — от Джеймса несет вином и почему-то яблоками, — Целый день хотел этого... — он ворочается, вертится, стягивая одеяло. Чего ему там хотелось Майкл не понимает, поэтому просто прижимает его к себе, чтобы угомонился и дал наконец поспать. Попав под одеяло Макэвой свой пыл не остужает, а очень даже наоборот. Руки сначала блуждают по животу, легонько оглаживают бока, потом тянутся ниже, оттягивают резинку черных боксеров, щекотно проходятся вдоль "блядской" дорожки и накрывают член... Майкл пытается игнорировать, напоминая себе, что ему жутко хочется спать, потом все-таки сдается и расслабленно откидывается на подушку. Джеймс тепло дышит в шею, изредка покусывает ключицу и водит ладонью, медленно, растягивая удовольствие...Дыхание против воли учащается, мысли о сне не отходят на второй план, он качается где-то между двумя мирами, чувствуя горячие касание. В какой-то момент Джеймс откидывает одеяло и сползает вниз. Теперь тишину нарушают влажные, хлюпающие звуки. Макэвой не торопится, сначала водит губами по головке, потом жадно облизывает ствол, насаживается ритмично, до конца, расслабляя горло, сжимая пальцы на бедрах. Кожа у него грубая, контрастирует с мягким влажным ртом, и этим контрастом выбивает пробки. Дрожь удовольствия расходится по всему телу. Это одуряюще хорошо, и чего уж лукавить, гораздо лучше сна. -Сейчас-сейчас, — хрипло шепчет Джеймс, стягивая с себя непослушными пальцами джинсы, — Подожди... — он снова склоняется, влажно облизывает яйца, сжимает губы. Нехотя отрывается, на пару мгновений, а потом устраивается на бедрах поудобнее. Вид шикарный: рот растрахан, сам Джеймс, откинувшись на руки осторожно насаживается на только что им же вылизанный член... Внутри узко и жарко...Сразу, до предела. -Смазка... — охнув, напоминает Майкл. -К черту, — улыбается Макэвой. "Презервативы", — думает Майкл. "И их к черту", — читается в глазах у Джеймса. Двигаются они рвано, почти не отрываясь друг от друга. Макэвой исправно подмахивает бедрами, стонет влажно и жарко, сгребая простыни. В комнате становится душно, дыхания не хватает, одеяло сбивается и комом валится на пол. Кровать елозит по паркету, ударяется спинкой о стену — соседям явно не повезло. Джеймс прижимается, кожа к коже, жадно кусает шею, кусает губы, кусает многострадальную ключицу. Глаза у него закрыты, брови ломко сведены, он на грани, Майкл видит, чувствует, старается догнать, сам шепчет какую-то ересь. Джеймс ведется, сжимается сладко, так как нужно, еще пары толчков достаточно, чтобы Майкла скрутило, выгнуло в дугу. Макэвой выдыхает громко, кончает в ладонь и тяжело валится, придавливая собой. Теперь тишину не нарушает ничего. Пахнет яблоками, а ночной ветерок из открытой форточки холодит влажную кожу. -Сон для слабаков, — ухмыляется Джеймс и утыкается Фассбендеру в шею.