when the party's over

Навязчивая громкая музыка бьющей вибрацией отдает по барабанным перепонкам; такой уютный днём коттедж превратился в собрание "сливок" музыкальной индустрии, а святому трио из Бэкхёна, Чанёля и Сехуна грех не посверкать своими ролексами среди других успешных музыкантов. Или почти музыкантов. Неприветливо грубое начало вечера. Сложив ногу на ногу, Бён крутил бокал с шампанским в своей руке, так и не решаясь сделать хотя бы глоток. Взгляд на долю секунды останавливался на бликах этого бокала и снова переходил на стоящую в нескольких метрах фигуру Чанёля, на уши которому вязали узлы о новых синтезаторах. Нельзя было сказать что он не заинтересован или ему скучно, на губах даже мелькали мимолетные улыбки, которые Бэкхен считал на пальцах. — Выпей уже и расслабься, хватит нервничать, - выразился Сехун, стукнул своим бокалом о бокал друга и, по-доброму подмигнув, выпил игристого. Глубоко вздохнув, он принял "мужскую" позу, опершись согнутыми в локтях руками на бедра и сам посмотрел на причину неопределенных эмоций старшего. Пак всё так же стоял у красиво выстроенной инсталляции из бокалов. Сдержанно, как и всегда, парень старался не показывать свое особое увлечение звучащей сейчас музыкой, и только два его друга могли быстро уловить едва заметные движение плечами и плавное покачивание головой. Как только Чанеля перестали занимать разговорами, которые были вежливым и приветствующим предлогом для всех людей на вечеринке, он, недолго думая, обратил свое внимание на вдали сидящих дорогих ему людей и нежно улыбнулся. И эта улыбка забиралась жизненно важным кислородом прямо в легкие Бёна, одновременно убивая. На плечо мужчины неожиданно легла светлая изящная ладонь, принадлежавшая девушке, с которой он когда-то работал и помогал с написанием лирики. Взгляд Пака тут же изменился, и вот его внимание обращено не на друзей, а на незнакомку, незнакомку для Бэкхена (все равно, что он её знал), которая так беспринципно одернула парня за плечо. — Скажи мне, - Бэкхен шумно выдохнул, повел бровями и отвернулся к Сехуну. В тот момент он искренне завидовал не публичному флирту между состоявшимся мужчиной и привлекательной женщиной, а тому, что он сам не может так сделать. Подойти к Чанелю, круто повернуть его за талию и сказать что-то приторно шутливое, похожее на заигрывание. А потом Бён отряхнул свою темную челку и засмеялся, не скрывая искры в карих глазах. — Почему я не могу так подойти к нему? — Потому что у тебя есть член? И у него тоже? - без всякой остроты отвечает младший, кривит уголок губ в надежде выдать что-то вроде сочувственной улыбки и заботливо кладет руку тому на предплечье. — Потому что я его лучший друг. Эта фраза разрезает на кусочки прежние мысли и становится пропастью между той несчастной и недостижимой горой бокалов шампанского и Бэкхеном. В голове картинка того, как она разбивается; как осколки стекла царапают кожу близко стоящего Пака и алкоголь пропитывает его одежду. И так хочется бросить в него свой бокал, разбить, разлить, разозлиться и потом беспомощно упасть на колени и просить прощения за то, что так неправильно любит. В один момент Чанель пропадает из поля зрения обоих и Бён решительно поднимается с места, предлагая Сехуну от скуки продолжить посиделки дома у первого и посмотреть пару триллеров. Даже не всё дослушав, младший соглашается, и одни из самых интереснейших людей этого вечера покидают его. Конечно, Паку предложить тоже хотелось, но О сразу предупредил (соврал) его сообщением, что Бэкхену не очень хорошо. Получасовая дорога до дома пролетела десятью минутами. Кадры пятой волны сменялись один за другим; шустрая рука Сехуна лезла за соленым попкорном в большую чашку, в то время как старший был в своих мыслях. Он так устал. От всего, что его окружает. Все вокруг, должно быть, думают, что в не в его положении жаловаться на что либо, но разве он жалуется? Насколько бы ни была хороша твоя жизнь, сколько бы радости в ней не было, ты можешь уставать и ни у кого нет права осуждать тебя за это. Бэкхен прекрасно знал, что с ним происходит, знал себя, но не знал, как себе помочь. Полагаясь лишь на неторопливое течение своей жизни, которая сама, кажется, преобразуется, он наблюдал за тем, кому является опорой, помощью и поддержкой, наблюдал, как эти улыбки с каждым разом отнимают всё большую часть его сердца, всё больше его самого. Иногда ужасно хотелось впасть в забытье, перегореть, заболеть бесчувствием или как еще это можно назвать. Потому что рядом, совсем в одном шаге была настоящая пропасть На середине фильма, завлекшего со временем даже шатена, на столе завибрировал телефон, вернувший старшего в болезненные мысли. Переборов желание смахнуть технику со стола, он взял его в руки и прилег обратно на бедра Сехуна, принимая звонок. — Я видел, что ты не пил, заберешь меня? Все расходятся. Видно, вечеринка закончилась, - с шутливой интонацией произносит последние слова Чанель и обменивается прощанием с кем-то из гостей. — Да, конечно, но сперва стоило хотя бы сказать привет. На какое-то время голос в трубке затих и Пак неловко и тихо извинился за то, что не поздоровался, поспешно бросив трубку. "Пора бы уже привыкнуть к моему плохому настроению, придурок" - потирая переносицу, вздыхает Бэкхен и, даже не одеваясь во что-то, так и оставшись в домашних штанах с футболкой, оставляет Сехуна наедине с интересным кино. И его возмущенным лицом. Черная мазда подъехала к красиво светящемуся изнутри дому. Бён сам не понимает, когда стал таким романтиком, воображая о большом доме, нескольких детях, так весело напевающих Майкла Джексона и снующихся вокруг, пока отец готовит самую вкусную лазанью по особенному рецепту. Как Бэкхен по этому аромату приходит на кухню, ласково обнимает Чанеля и совсем по-голливудски целует в левую щеку, ложась на его плечо. Это целая жизнь, которую он себе придумал и о которой так забвенно мечтал. Передняя правая дверца авто негромко захлопнулась. — Ничего интересного. Опять все обо всех, - имея привычку скромности на эмоциональность своей речи произносит Пак, пристегивается и выдыхает облако с отдушкой шампанского. — Отвези в общежитие, пожалуйста. И прости, что вытянул тебя, тебе уже лучше? А Бэкхен не говорит ничего в ответ, только улыбается и выруливает с парковки. В дороге Чанель словно исчез. Словно его не было в машине. Его пьяная безликость резала без ножа по сердцу старшего, оставляя маленькие кровоточащие раны. И больно от того, что тот не разговаривал, потому что думал, что Бёну будет хуже, что он не в том состоянии уже несколько месяцев, чтобы вести себя так, как раньше. Это странная вещь "во благо", от которой парню хотелось раскрасить его лицо, и не так стервозно, а по-настоящему, избить его до ужасных синяков. Он ненавидел его каждый момент, потому что чертовски сильно любил. Весь путь они сидели молча, и лишь когда автомобиль остановился у такого знакомого им обоим дома, Бэкхен потёр похолодевшие руки под ничуть не помогающей кофтой. Он хотел заговорить, но не смог. Все слова сидели в клетке птицей, с крыльями, обвитыми терновником. Хотелось говорить и говорить о том, как он любит его, как это неправильно и так нельзя, как он дорог ему и рассказать о маленьких девочке и мальчике, туда-сюда бегающих по большому залу. А второй мальчик, совсем маленький, делал свои первые шаги, пока Пак стоял прямо перед ним и протягивал руки как самый заботливый отец, готовясь словить его. Или как они будут путешествовать по всем странам, которые знают, как попробуют итальянскую пасту в уютном ресторане, помогут людям в Индии, сходят на концерт в Лос-Анджелесе и сотрут слезы с лиц друг друга. Бён всматривается в звездное небо и вдыхает полную грудь прохладного воздуха.

Call me friend, but keep me closer,

But call me when the party's over...

Чанель удивленно улыбается, вслушиваясь в каждую ноту, исполненную старшим, вздыхает и переводит взгляд на яркие звезды, одну из которых он назвал именем Бэкхена.