Тёмное зеркало души

— Маринетт! Как я рада, что ты тоже решила остаться здесь! Чем планируешь заниматься дальше? — Алья плюхнулась рядом с темноволосой девушкой на стул и тут же вцепилась в меню. Маринетт ответила ей улыбкой. Алья Сезер её лучшая подруга, уже далеко не начинающий журналист и все ещё слишком энергичная и деятельная натура. Слишком. Окончив Институт Искусств в Сорбонне совсем недавно, Дюпен-Чен решила остаться жить в Париже. Алья, уже год как строя свою карьеру на телевидении, с нетерпением ожидала, когда её подруга присоединиться к ней. Хотя у Маринетт был выбор... — Ну, знаешь, я планировала устроиться в «Агрест-холдинг» и… — О, Боже мой, твоё «габриэлепомешательство» все ещё не прошло? За все эти годы? — рассмеялась Алья, явно довольная своей шуткой. — Алья, никакого помешательства нет и не было, — фыркнула Маринетт. — То, что мне нравится мсье Агрест как модельер, не значит, что мне нравится он сам. Я даже его не знаю! Дура. Дура. Дура. Молчи! Она покраснела и постаралась скрыть это за темными боковыми прядями отросших волос. Дюпен-Чен сменила свою «детскую» причёску, отдав предпочтение высокому строгому пучку, в который часто во время работы был воткнут карандаш, и лишь две пряди обрамляли овал её лица. «Габриэлепомешательство». В последних классах колледжа «Франсуа Дюпон» Маринетт окончательно решила, кем хочет стать и на кого хочет быть похожей. Безответная влюбленность в дружка Хлои Буржуа — Андрэ Бинара (какой же глупой она была в то время, что стала засматриваться на того, кто благоволит Буржуа), разрушенная на той судьбоносной вечеринке, сменилась апатией и… желанием забыться хоть в чём-то. Этим чем-то оказалось то, что она любила больше жизни — дизайн. Раньше тратившая большую часть своей жизни на любование развешанными по всей комнате «Андрэнами», теперь Маринетт стала посвящать рисованию. К началу нового учебного года и первой встречи с братом Джулеки — Лукой Куффеном, у неё было заполнено три скетчбука. И в тот же день, когда Маринетт официально познакомилась с мсье Агрестом — девушка выиграла конкурс шляп и принимала поздравление от своего кумира, она поняла, что её жизнь теперь изменится. Их пальцы тогда соприкоснулись, и сердце пятнадцатилетней девушки замерло от волнения. Это было, как коснуться звезды — холодной и недоступной. То волнение она списала на нервы. Маринетт была счастлива, когда новый учебный год начался с известия, что Андрэ Бинар больше не будет учиться с ними в классе, да и вообще покинул Париж. О, Боже, Дюпен-Чен не знала, как глядеть в глаза ему после той кошмарной истории. Конечно, то, что произошло после, сгладило все углы, однако она предпочитала больше никогда об этом не вспоминать. Андрэ исчез, исчезла и неуклюжая, смущающаяся и мямлящая рядом с объектом своего обожания девчонка. Это даже было к лучшему. Лука стал её островком спасения и отдушиной. Другом. Маринетт, возможно, понимала, что поступает так же, как и Андрэ в своё время — давала призрачную надежду на что-то большее Куффену. Впрочем, Дюпен-Чен ни за что бы не позволила себе так же осознанно оскорбить чувства Луки прилюдно. А на концерте Клары Россиньоль Маринетт вновь увидела его. В свете софитов его едва заметная улыбка заставила трепетное сердце Маринетт замереть. Он был таким неприступным, холодным, высокомерным, рядом сидела его жена и маленький сын, но даже это не смогло изменить мнение о Габриэле Агресте. Его образ, облаченный в белый пиджак и красные брюки, тогда на долгое время отложился в памяти Маринетт. Дюпен-Чен слышала множество слухов о том, какой на самом деле её кумир, но ни один, казалось, не совпадал с действительностью. Для неё его светлый образ на долгие годы оставался вдохновением. Когда перед выпускниками остро стал вопрос дальнейшей специализации, у Маринетт начался кризис. Она истерила по каждому поводу. Мечтала поступить в Институт Искусств, мечтала работать модельером, мечтала сотрудничать с Габриэлем Агрестом, мечтала, чтобы он увидел в ней отличного специалиста. А поскольку имя «Габриэль» повторялось слишком часто, друзья выдумали новую шутку с её «габриэлепомешательством». А ведь ещё была Леди Баг и спасение Парижа. Об этом знали лишь старик Ван Фу и её квами — Тикки. Супергероиня Парижа изредка спасала горожан от грабежей, разбоев и похищений, сочетая в себе две несочетаемые личности. Она так привыкла к этому, что осознание того, что теперь появится меньше времени, приходило к ней долго. Поскольку Институт находился в Париже, Маринетт решила не отказываться от Талисмана. Она искренне привязалась к Тикки. Впрочем, возможно, дело было в том, что Маринетт за восемь лет своего пребывания как Леди Баг стала адреналиновой наркоманкой. Хах, возможно поэтому, окончив учебу с отличием, Маринетт решила обратиться к Габриэлю Агресту с каждым годом, казалось, набирающим ещё большую популярность и царившего на рынках Франции, все ещё поражающему своими новыми коллекциями и брендами. Если это «габриэлепомешательство», то, что же, она не против называть это так. — Ну, конечно, так я тебе и поверю, моя маленькая глупышка, — фыркнула Сезер, подзывая к себе официанта. — Нино скоро подойдёт, да и девчонки обещали подтянуться. Всей компанией мы не виделись с самого выпуска. Волнительно, не правда ли? — воскликнула шатенка, переключаясь на более мирную тему. — Конечно. Как там Джулека, кстати? — мгновенно поддержала ход неспешной беседы Маринетт. — Куффен, которая уже Леруа? Кажется, она и Филипп ждут ребенка. Здорово, правда? — Ага, — отрешенно добавила Маринетт, понимая, что забыла даже о том, что два года назад гуляла на свадьбе Джулеки и Филиппа. — А ещё приедет Бэзил, — между строк вставила Алья, наслаждаясь неприкрытым удивлением на лице подруги. Алья не отставала и во что бы то ни стала хотела свести её со своим коллегой. Маринетт всеми силами старалась этого избежать. — А он зачем? В смысле, ладно, мы потеснимся. — Тебя совсем он не волнует? Да? — разочарованно добавила Сезер, вспоминая, как давно убеждала свою лучшую подругу признаться Бинару в любви и как раз за разом та претерпевала неудачи. А потом и вовсе тот разбил ей сердце. А Бэзил был приятелем Бинара, а теперь и Альи. — После того, как один знакомый нам парень посмеялся над моей писаниной, увы. У меня нашлось множество куда более важных дел, — поджав губы, произнесла Маринетт. Но горечи и обиды в словах больше не было. Настолько старой была та история, что теперь вспоминалась лишь со смехом. — Точно! — рассмеялась Алья. — Ты же с головой зарылась в свои рисунки и модные каталоги. Но нельзя быть такой ханжой. Бэзил душка. Вот увидишь! Девушки рассмеялись старой как мир шутке и тут же увидели, как в дверях появились знакомые личности. Нино Лейф и повзрослевший, но, кажется, ещё более похорошевший и так легко узнаваемый Бэзил Готье. Если бы ни клятва Маринетт самой себе избегать любых романтических отношений, ведущих в бездну, она бы не считала зазорным встретиться с Бэзилом один на один. По крайней мере, сейчас. Как быстро сменились приоритеты. — Мари… Маринетт! — вполне узнал её нарушитель личного спокойствия. — Какой сюрприз! Это тебе, — он вручил ей розу (ровно, как и Алье) и поцеловал в щёку. Горячее дыхание опалило кожу. Может она погорячилась с отказом в прошлый раз? — Здравствуй, Бэзил, — вежливо кивнула она. На удивление девушки на ту встречу пришло много их однокурсников. Кто-то уже как Джулека вышли замуж или женились, кто-то покорял вершины Парижа — в колледже «Франсуа Дюпон» учились лучшие, а кто-то продолжал учиться дальше. Маринетт была как никогда счастлива ещё и от того, что многие поддержали её идею с «Агрест-холдингом», желали удачи и твердили, что она обязательно получит свое рабочее место. Она и получила.