Порождения Локи

Смерть не надо звать и искать. Она приходит сама, сжимает прохладными ладонями дрожащие руки и улыбается. Обволакивает усталого путника тишиной и уводит его в царство вечного сна. Та, что повелевает миром мертвых, юна и стара, прекрасна и ужасна, справедлива и безразлична. Дочь Локи Сосредоточие хаоса, истинная владычица конца мира. Асы верят — пробьет час, и ее царство станет обширней, чем мир живых. Норны, перебирая пальцами, сплетают Судьбу, и тонкие нити вьются, пока их держит вера. В мире живых и за гранью мертвых нет ничего могущественнее веры, страшнее надежды и яростнее любви. Так разрушаются любые оковы и взрываются Вселенные. Хель — владычица мира мертвых, она благосклонна к асам. Она знает — рано или поздно все асы встанут у нее за спиной. Но, возможно, кто-то из них упадет на колени… Кто-то, кого Хель ждет с особенным нетерпением. Но пока мир живых считает последние мгновения, Хель распутывает клубок призрачных дорог, отыскивая единственно верную. Вера, Надежда и Любовь — три самых сильных заклинания. Ничто не способно разрушить их магию. Когда день уступает место самой черной ночи, Хель беззвучно как призрак скользит по выбранной тропе, опускается на мягкую траву и кладет голову отцу на колени. В темных безднах бесконечного существования все еще скрывается маленькая девочка, которая слишком давно потерялась и до сих пор верит, что ее найдут. Фенрир наваливается на отца со спины, нагло требуя ласки. Слейпнир, перебирая копытами, разрезает ночь тихим фырканьем. А Йормунганд, сверкая янтарным желтым глазом, замыкает их всех в кольцо, и все-таки, не удержавшись, щелкает хвостом зевающего Фенрира по носу. Так было и так будет, Нужно лишь отыскать путь в большой дом для маленькой семьи, куда не смогут добраться ни боги, ни смертные. Дети и Отец — всегда семья, кем бы ни были эти дети. А у отца огромные руки… Он обнимает всех до боли, прогоняя извечный холод и впуская мягкое солнечное тепло. И самой черной ночью становится на каплю… светлее Хель тихо шепчет отцу о том, как асы ищут Валгаллу, но все равно находят лишь ее. Асы забыли: не может быть героем тот, кто осквернил себя кровью ребенка. Отец делает для нее венок из ромашек — сухие цветы вместе с живыми, одна ромашка сливается с другой по кругу. А Хель, зажмурившись, просит его рассказать сказку, о том, что никогда не случится. О большом волке, что рвет цепь и давится красной кровью. О простом коне, скованном магией иллюзий. О великом змее, которого столетиями ищут Мидгардцы Говорят, Змей жил когда-то в их мире, но кто теперь докажет? Отец мягко улыбается, в зеленых глазах вспыхивают огоньки. Отец сплетает истории, как ромашки в венке, чтобы одно плавно, неуловимо перетекало в другое. Быль и небыль сливаются в единое целое, и только бог лжи может распознать, где начинается истина и заканчивается выдумка. Бог Лжи знает цену слову. Он рассказывает сказки маленькой девочке, уснувшей у него на руках… Лишь утром первые лучи солнца прогонят мглу, и все вернется на круги своя. Но сначала будет ночь. Смерть не надо звать и искать, она приходит сама, намечая дорогу повелительнице мертвых. И однажды Хель снова вернется. У ее отца осталось много дивных сказок и волшебство, которому нет названия. Оно легкое, словно поцелуй в лоб, и нежное, будто ромашки, замершие в венке… Это волшебство они разделят на всех, вопреки легендам и предсказаниям живых. Потому что семья? — Отец, я… — Знаю. Всегда знал. Хочешь, я расскажу другую сказку, про юного принца Локи и его брата, могучего Тора? Слушай…