Железный Генрих

      - Эбед! У тебя что, совсем нет сердца?! – возмутилась Энни после не слишком удачного предложения оживить очередного только что почившего кота Бритты, как в «кладбище домашних животных» Кинга. На мгновение парень замер: раньше такое замечание он слышал довольно часто, и оно его нисколько не тревожило. Но теперь… Надир мельком приложил ладонь к груди – сердце будто стянуло стальным обручем.       А сердце у Эбеда было, и было большим, под сто семьдесят семь сантиметров высотой, спало на верхней полке их двухъярусной кровати, боялось гусениц и рыдало над мультфильмами Пиксар. И сердце его звали – Трой Барнс.       Трой, как и всегда, когда кто-то «нападал» на Эбеда, незаметно стиснул ладонь друга. Тонкие пальцы Надира благодарно сжались в ответ.       - Да, Эбед, только Иисус может воскрешать, - Ширли неодобрительно покачала головой.       - Нет, когда я стану радужным лотосом седьмого уровня я тоже смогу – встрял Пирс.       Учебная группа начала увязать в очередном мультикультурном споре, который Джефф мастерски перевёл на тему помощи печальной Бритте. В конце концов, для религиозных холиваров у них было Рождество, а подбодрить подругу нужно было сейчас. И для этого конечно был разработан простой план,благополучно саботированный вмешательством декана и сеньора Ченга, но на удивление удачно разрешившийся.       К концу вечера, когда Бритта отправилась домой с новым пушистым любимцем, подобранным в приюте, Джефф - с хозяйкой приюта, Пирс – с жалобами на аллергию и расистскими шуточками, все были довольны. Хотя Трой заметил, что весь день Эбед украдкой прикладывает руку к груди.       - Эй, приятель, тебе нехорошо? Что-то болит?       - Нет, просто проверяю, всё ли на месте. – Эбед снова приложил длиннопалую кисть к груди.       - Ты думаешь, кто-то мог его вынуть?! Как у того дракона?       Эбед мягко улыбнулся такой трогательной заботе и воспоминаниям о старом фильме из девяностых: – Нет, я бы заметил. И дракон сам отдал половину сердца. Хотя эта роль Шона Коннери…       Так, за обсуждением удачных и не слишком ролей сэра Шона прошёл их путь домой. ***       Чтобы отвлечь соседа от грустных мыслей Трой затеял спонтанное строительство одеяльно-подушечного форта. Форты всегда поднимали Эбеду настроение.       Стройные колонны диванных подушек подпирали неумеренно цветастые одеяла с принтом из космических кораблей, пончиков и ещё невесть чего. В уютное нутро текстильного логова были натащены лакомства с кухни, пара лава-ламп и с десяток настольных игр. Полумрак под пологом был такой густой, что только за первую партию парни успели потерять где-то в складках ткани три игральных кубика, шесть карточек и все играбельные фигурки-фишки монополии.       - Так! Это совсем не дело! – Трой боялся, что невозможность поиграть в любимые настолки может расстроить Эбеда, не особо сегодня стремящегося играть и подозрительно задумчивого (да и был уверен, что одна из стальных фишек непременно воткнётся кому-нибудь в ногу). Барнс мигом выбрался из уютного плена форта, чтобы через пару минут вернуться со старенькой новогодней гирляндой, которая мягким тёплым сиянием заливала плотный сумрак их с Надиром текстильной обители. Трой аккуратно прицепил один конец гирлянды над входом, а с другим потянулся за спину к приятелю.       Погружённый глубоко в свои мысли Эбед не сразу заметил, как близко к нему оказался Трой, растягивавший гирлянду по всему форту. Совсем-совсем рядом, он даже чувствовал на своих скулах его тёплое дыхание. Эбед моргнул пару раз, а его сердце, то которое в груди, а не которое развешивало лампочки, замерло, будто ещё туже стянутое холодной сталью неуверенности. Юноша вздрогнул, по-привычке потянулся проверить, стучит ли сердце, и уставился на друга.       Барнс мгновенно уловил изменение в настроении товарища. Трой заглянул в лицо Эбеда и так и обмер, чуть не захлебнувшись в фантастической мягкости его огромных глаз. Однажды Барнс видел документалку по дискавери о том, как змеи гипнотизируют кроликов, когда охотятся: крупная медная рептилия со своими грозными жемчужинами глаз возвышается над маленьким, завороженным комочком меха, а потом молниеносно бросается на него. Трой был искренне уверен, что Эбед тоже способен пригвоздить человека к месту одним лишь взглядом. (И именно поэтому Надир так хорош в любых видах состязаний, этим глазам невозможно противостоять!)        И всё-таки Трой напоролся коленом на коварно спрятавшуюся в одеяле фишку.       - Ах ты ж! – только и успел воскликнуть Барнс, падая на приятеля и круша всю некрепкую конструкцию форта. Падая, Эбед наблюдал за всем будто в рапиде. Подушки грациозно летели в разные углы комнаты, одна из упавших лам печально звякнула и потухла, а покрывала огромными цветастыми крыльями накрывали сголовой незадачливых парней.       И только спина Эбеда коснулась пола, а Трой упал на него сверху, стальной обруч, будто сковывающий сердце, лопнул, окатывая всё нутро Надира сполохом радостных искр.       - Приятель, ты не ушибся? Всё впорядке? – начал подниматься обеспокоенный Трой.       Сердце в груди Эбеда стучало так громко и радостно, видимо довольное близостью своего «побратима», что юноша только улыбнулся, выдал своё неизменное: «Круто. Круто, круто, круто», и укутал себя и друга в остатки одеяльной крыши форта.