Скрип пера

      Тонкие лучи света пронизывали пыльное, душное помещение. Крестовина окна прорезала их, превращая в длинные, искаженные перспективой прямоугольники. Если посмотреть за стекло, на улицу, на свободу, можно было заметить большой кудрявый куст, дорожку, ведущую на небольшую площадь, и скамеечку. С куста на раскидистое дерево и обратно порхали птицы, клюющие ягоды шиповника. Иногда бродячие коты, шатающиеся по своим делам, останавливались, усаживались под деревом и голодными глазами пялились на птиц, мяукая и облизываясь.       Чарльз Ли потеребил воротник рубашки и перевел взгляд на другое окно. Там зрелище еще скучнее — краешек здания, голуби на крыше, немного зелени и унылый пустырь. Лежа на столе, как ленивый школяр, Чарли перевернулся на другой бок и стал изучать собравшихся в заброшенной ратуше тамплиеров. Сегодня — день посвящения небольшой группки новобранцев, а кроме того, предстоит выслушать несколько отчетов о деятельности и нравоучений, которые, впрочем, по большей части давались новеньким. Юноша потеребил усы, отметив пару знакомых лиц, среди которых, пожалуй, самым забавным был Томас Хики — разлученный с лучшим другом — алкоголем, тот периодически начинал недовольно щуриться и крутиться, страдая. Но созерцать то спину, то часть лица начинающего кутилы и алкаша Чарльзу быстро надоело, и он вернулся к самому приятному виду в ратуше.       Хэйтем Кенуэй сидел через несколько мест от него, почти в другом конце длинного стола, и ему, по всей видимости, на сборище тоже было скучно. Он развлекал себя единственным доступным способом — складывал что-то из бумаги, периодически отвлекаясь и делая вид, что слушает. Процедура была чистой формальностью, но иногда из разговоров слух магистра вылавливал что-то нужное, и тогда Кенуэй вытягивался в струнку, замирая на пару секунд, как сурикат возле норки. Чарльз в очередной раз залюбовался им: темные глаза — то ли синие, то ли серые, внимательно смотрят на то, как поддается бумага ловким пальцам. Молодой магистр закончил делать очередную фигурку — на этот раз птичку, на пару секунд откинулся на стуле и потянулся, прикрыв глаза. Ли не переставал смотреть на него, скользя взглядом от собранных в хвост блестящих черных волос и до маленького сабельного шрама на подбородке. Любоваться человеком, к которому испытываешь самое сокровенное чувство — что может быть более приятным и волнующим? Наверное, только целоваться с ним, но об этом юноша боялся думать — просто не верил, что такое между ним и магистром когда-либо произойдет. Он не хотел тешить себя надеждой, равно как и не хотел разочаровываться. Ему нравилась утонченность и спокойная уверенность парня, нравились его манеры, голос, взгляд, мягкие, теплые руки — эти незначительные детали покорили его, покорили так, как некогда благородных рыцарей подчиняла себе женская красота.       Чарли затуманенным взглядом зеленых кошачьих глаз наблюдал за тайно любимым, погружаясь в негу запретного удовольствия, выпадая из реальности и мечтая о том, как было бы хорошо, если бы он и этот странный, загадочный молодой человек были бы вместе. Но Кенуэй даже не знает об истинных чувствах Чарльза! Осознав это, юноша вздохнул.       Хэйтем осторожно подобрал птичку со стола и запустил летать по залу. Бумажная фигурка сделала пару кругов и виражей почти под потолком, привлекая к себе внимание скучающих тамплиеров, после чего аккуратно приземлилась Чарльзу на волосы. Хэйтем фыркнул и отвел глаза. Ли аккуратно снял птичку и, плохо понимая, что делает, осторожно погладил двумя пальцами, будто живую, и, затаив дыхание, развернул, превращая в обычный, только испещренный морщинами от складывания, лист бумаги. Он обмакнул перо в стоявшую ближе к окну чернильницу и зачем-то написал:       «Как ваши дела?»       После этого скомкал бумажку и кинул на стол Хэйтему. Тот отвернулся от окна, в которое скучающе уставился, разгладил лист и замер на краткий миг, раздумывая, что написать, потом быстро начеркал ответ.       «Жарко. На улицу хочется.» — прочитал Чарльз Ли после того, как бумажка вернулась к нему на стол. Он глуповато улыбнулся, разглядывая почерк с завитушками.       «Хотите, после собрания сходим что-нибудь вместе попьем?» — от перспективы провести время с любимым у Ли забилось сердце.       «А что тут можно такого попить? Боюсь, в таверне сейчас тоже будет душно и полно народу.» — пришел ответ. Чарли слегка напрягло, что Хэйтем никак не прокомментировал то, что он зовет его побыть где-то вдвоем.       «Ликер и шартрез можем за ними ко мне домой зайти я знаю, где достать. Крюшон в жару тоже ничего.», — Ли с тревогой посмотрел на магистра, который разворачивал и читал послание. Тонкие губы парня тронула ухмылка.       «О-о-о, крюшон! Согласен. Только лучше безалкогольный.», — прочитал Чарльз в записке, которая прилетела в ответ. На какое-то время Ли задумался, что писать. Тема вроде была исчерпана, Хэйтем побыть вместе согласился, а поговорить еще хотелось. Да и тот, судя по всему, ждал, что Чарли еще что-то напишет — вон как лукаво посматривает на него, пряча улыбку!       «Как жаль, что до этого еще ждать и ждать!»       «Ага.» — и грустная рожица в углу.       «Хотите персик?» — сам не зная, зачем, Ли предложил любимому угоститься фруктом.       Глаза Хэйтема загорелись озорством, когда он скрипел пером, выводя ответное письмо:       «А есть?»       Чарли молча вынул из кармана фрукт, обтер его, завел руку за спину и бросил, как мяч. Хэйтем вздернул руку, звякнул спрятанный клинок, и вот уже одна половина фрукта в его руке, а другую он четким легким ударом, почти неслышным шлепком, отправил назад. Ли не ожидал этого и среагировал в последний момент, едва не получив персиком по орлиному носу. После этого в записках последовала короткая пауза — тамплиеры втихаря резали половинки фрукта под столом и как можно незаметнее ели.       Следующее письмо:       «Чего это вы сегодня столь благосклонны ко мне?»       «Так, просто», — Чарльз покраснел.       «Н-да? А мне Реджинальд Берч говорил, что вы через меня хотите получить место в Ордене…»       «Пусть он сам получает через вас место в Ордене», — обиженно нацарапал Чарльз.       «Он уже в Ордене. Это он взял меня.»       Ли смущенно фыркнул, осознав, что последняя фраза имеет двоякое значение. Воодушевленный, он тут же набросал ответ.       «С моей стороны было бы логичнее подлизываться к нему, даже если бы он решил взять меня.»       «Вы все равно лояльны ко мне куда более, чем я того заслуживаю.»       «Это точно.С вами иногда бывает очень сложно. Но вас невозможно переоценить.»       «Вы мне льстите.»       Чарли засмеялся, а Хэйтем непонимающе уставился на него. Он ощутил некий прилив снисхождения к ничего не подозревавшему магистру.       «Как можно, сэр».       Хэйтем фыркнул и отвернулся к окну. Чего это он? Обиделся, что ли? Чарльз с тревогой буравил взглядом его плечи и спину. Тот подпер щеку рукой и барабанил пальцами по столу. Он чуял подвох, чуял, что Ли что-то недоговаривает. Ничего негативного, как ни странно, его предчувствие не подсказывало. Однако от его внимания не могли ускользнуть странные взгляды, которые бросал на него этот юноша, неожиданные сюрпризы вроде этого персика (Хэйтем вспомнил, что не так давно Ли подарил ему шейный платок, который он, впрочем не носил, потому как берег и боялся запачкать) и прочие мелочи. Иногда Чарли наоборот начинал его избегать и старался даже не смотреть ему в глаза лишний раз. Это вводило магистра в некое смятение, пускай только взгляд и выдавал его состояние. Сейчас ему требовалось подумать и отчасти будто дать отдохнуть Чарльзу, который явно испытывал неловкость, поэтому он и отвернулся.       Он просидел так минут десять прежде, чем комок бумажки легонько стукнул его в затылок. Хэйтем повернулся, наклонился, чтобы подобрать послание и медленно развернул, после того, как выпрямился с комком бумаги.       «Я вас люблю», — написал в смеси безрассудства и отчаяния Чарльз.       — Меня? — одними губами спросил Кенуэй, указав рукой себе на грудь. Юноша опустил глаза и кивнул.       «Вы это серьезно?» — получил письмо Чарли. Хэйтем смущенно рассматривал свои руки, пока Ли писал ответ.       «Мне очень стыдно, простите. Но я не могу и не хочу без вас больше жить. Не смею надеяться, что и вы меня тоже любите.»       «Я не знаю, что сказать… Я просто не ожидал…       «Ничего не говорите», — в сердцах написал Ли, встревоженный и расстроенный. — «Забудьте все, что я вам писал до этого. Это глупости».       «Я ведь вам даже не отказал, а вы так легко отрекаетесь от своих слов…».       «Вы любите меня? Скажите, скажите, на что мне надеяться! Клянусь, мастер Кенуэй, были моменты, когда мне казалось, что вы меня любите.»       Ответ заставил сердце юноши биться чаще:       «Мне тоже так иногда казалось.»       Хэйтем вдруг уставился в сторону ставшей жутко интересной стены, борясь с собой и пытаясь понять, испытывает ли он что-то к Чарли.       «Определитесь, молю вас — любите вы меня или нет?».       «Вы мне сразу понравились, но мне нужно время, чтобы понять, проверить…» — нацарапал Хэйтем после длительных раздумий. -»Я просто не хочу чтобы вдруг оказалось, что я вас не люблю, хотя на самом деле мне кажетсявас зря обнадеживать, делать вам больно и скорее всего, мне тогда тоже будет больно»       «Простите, но… Разве можно не знать, любите ли вы человека или нет?»       «Ну таков я.»       «Ах, так! Все! Вы больше не муж мне и не отец нашим детям!» — получивший это послание Кенуэй посмотрел на Чарли, выпучив глаза. Ли давился от хохота, прыская в кулачок.       «Мои дети даже не знают, кто их настоящий отец, какой кошмар!» — губы магистра тронула усмешка, в глазах плясали чертики.       «Да, а следовало бы. Их папа — подлец, но красивый.»       Хэйтем еле сдержал прысканье, а вот у Чарльза все же прорвались смешки.       «Ах, так я вам только из-за внешности понравился?»       «Да нет, я вообще не знаю, что в вас нашел.»       «Вот как?! Дети переезжают ко мне!— Хэйтем уже начинал трястись от беззвучного смеха.       «Тогда и я к вам перееду».       «Можете прямо сейчас вещи собирать.»       Чарльз внезапно поднялся и направился к выходу. Кенуэй не мог удержаться:       — Вы за вещами?! — крикнул он со своего места, давясь от смеха.       — И за детьми тоже! — отозвался Ли, закрыв за собой дверь. Ему нужно было выйти хотя бы для того, чтобы как следует прохохотаться. Кенуэй сорвался с места, схватил треуголку, записку и быстрым шагом вышел на улицу. Однако возле двери Ли не оказалось. Нахлобучив шляпу, Хэйтем стал озираться. Секундой позже для него померкли все цвета, осталась светящейся только цель и ее путь. Фыркнув, Кенуэй двинулся по синему следу.       Чарльз обнаружился на сеновале, на чердаке двора, где держали коров и лошадей. Хэйтем легко, по-кошачьи вскарабкался по крышам наверх и оттуда залез в маленькое окошко.       — Скучаете? — спросил он, спрыгнув на пол. Ли от неожиданности сел.       — Душно, — ухмыльнулся юноша, вторя магистру, как только сумел совладать с собой. Кенуэй гордо прошествовал по сеновалу и по-хозяйски улегся рядом с Чарли. Он сунул в рот веточку, а шляпу надвинул на глаза и положил руки за голову, как деревенский наглец. В довершении всей картины Хэйтем скрестил ноги.       — Зачем вы ушли? — спросил он.       — Если бы я не ушел, меня бы за смех все равно выгнали, я решил на улице поржать.       — А сюда зачем?       — Возвращаться не хотел. Там жарко и скучно.       — А как же я? — Хэйтем улыбнулся.       — Вы пришли, — фыркнул Чарльз. Они помолчали какое-то время, и юноша придвинулся поближе к любимому, стараясь поменьше шуршать сеном.       — Я люблю вас, Хэйтем, — тихо сказал Ли, не зная, зачем — он ведь уже об этом писал, но что-то заставило его произнести это вслух. — И даже если вы не отец моим детям, мы… — он фыркнул, но потом взял себя в руки. — Могли бы быть просто друзьями. Хорошими друзьями.       — Да, — фыркнул Кенуэй. — Но ведь мы, кажется, уже хорошие друзья?       — Угу, — как-то грустно кивнул Ли.       — Так зачем останавливаться на достигнутом?       -Что? — переспросил Чарльз.       — Зачем останавливаться на достигнутом? — повторил Хэйтем, еле сдерживаясь, чтобы не пошевелиться. Чарли почувствовал, как его губы расползаются в улыбке.       — Пожалуйста, ничего не говорите про отца вашим детям, — предупредил Кенуэй, фыркнув и выплюнув травинку. Он буквально кожей ощущал, что Ли не терпится опять пошутить.       — Ах, во-о-о-от как… — затянул Чарльз, намеренно начиная его дразнить.       — Все! — Хэйтем вскочил и уселся на юношу сверху, вжимая его в сено, и пару раз встряхнул. Ли спокойно поднял руки, вцепился в камзол магистра и потянул его на себя. Кенуэй какое-то время пытался удержаться, но юноша резко дернул его снова, и он, стараясь сохранить равновесие, навис над ним, а руки его уперлись по обе стороны от Чарли. Чарльз подался вперед и погладил Хэйтема по лицу. Тот понял, чего он ждет от него, наклонился и первым поцеловал. «Какой мягкий, податливый рот», — только и успел подумать юноша, чувствуя, как любимый щекочет его своим дыханием.       Они оторвались друг от друга на пару мгновений.       — Хорошо, что вы мне написали, — сказал Хэйтем.       — Я могу написать еще, — фыркнул Чарльз.       — Пишите.       — Если хотите, могу подсовывать вам записочки под дверь в «Зеленом драконе».       — Хочу. А я буду их хранить.       Их губы снова встретились. Чарли знал, что Хэйтем будет хранить его письма так, как его кожа — их поцелуи.