во мне сирень расцвела

      юта сидит на балконе, прикрыв глаза. утренний ветер дует в лицо, то нежно и легко, то больно и неприятно. собственно, жизнь юты сравнима с этим ветром. сначала обращается с ним бережно и осторожно, а потом подводит так, что аж ощущение - больнее уже некуда. но каждый раз оказывается, что есть куда. сейчас же японец, по ощущениям, пробил дно. хуже уже действительно быть не может, а если и может, то это уже повлечет за собой скорую смерть. а юте все равно суждено скоро умереть.       о своей болезни японец мало что знал. знал, что медицинскими способами ее не излечить - нет - были конечно способы замедлить ее развитие или снизить уровень боли во время ее проявлений, но это все временно - и от предписанного летального исхода не спасает. единственный способ спастись - получить искреннее признание в любви от человека, к которому питаешь чувства. чувства, которые все так любили описывать трепетными, приятными... и ведь так поначалу и было. а теперь кажется чушью полной - что уж там чувства, если все они тонут в жуткой боли, стоит им только начать щекотать сердце японца? но наверное, именно из-за этих изначальных чувств накамото столь часто видит перед глазами сирень - она на языке цветов означает первые волнения любви, и что ж, эти волнения и вправду были замечательными, пока все не пошло крахом, как и собственно дальнейшая жизнь парня.       перед глазами юты все плывет - он опять пил. пил и плакал. и до сих пор не отошел от головокружения от обоих вещей. вышел на балкон он для того, чтобы набрать в легкие свежего воздуха, пока такая возможность еще есть - накамото считает, что ему осталось жить считанные дни, максимум недели. в худшем случае - часы. с самого начала доктор заметил, что болезнь развивается у японца с геометрической прогрессией. причина этого? близкий контакт с человеком, которого любишь. и близкий не в той степени, что близкое дружеское общение. дело в том, что дун сычен, китаец с завораживающей волшебной улыбкой и заразительным смехом, уже друг юты довольно давно. и когда парень только-только начал влюбляться, боясь испортить их дружбу своими чувствами, он сильно загрустил и поник. заметив это, сычен выпытал у юты какую-то наполовину ложь о том, что он чувствует себя одиноко и ему не хватает любви, любви романтической. да, юте одиноко. да, юта хочет любви. но не чей-то там попало, а любви китайца, и ничьей больше. в общем, услышав все это, сычен решил подарить старшему все это. он целовал его, обнимал, говорил нежные слова, но вот проблема - так как это все было не от чистого сердца, не искренне (ну или по крайней мере японец не знал, что искренне), это не лечило болезнь - наоборот, делало ее хуже. доктор, узнав об этом, тут же заявил - прекратить этот контакт, дабы накамото смог если уж не выжить, то прожить чуть дольше. но прекращать все это юта не собирался. он предпочел упиваться пусть даже и поддельным, но чувством любви короткое время перед своей смертью, а не жить дольше, но радоваться куда меньше. впрочем, когда ты отчаиваешься, это все, что остается.       больнее всего было эти цветы срезать или отрывать, когда они начинали прорастать из под кожи, больно выбиваясь наружу и оставляя после себя глубокие раны. мало того, что сами раны болели, так еще и процесс избавления от цветов приносил жгучую боль. поэтому в определенный момент накамото на все плюнул и перестал их отрывать. лишь когда желал сделать себе больно - со всей силы тянул эти цветы из себя, тем самым разрывая глубокую рану в теле еще больше. в основном так цветы прорезались на руках, но вскоре начали и на ногах, а сейчас добираются и до живота, что пугает еще больше. и именно отсюда юта делает вывод, что осталось ему не так уж и долго. и это далеко не самое худшее - хуже кашлять цветами, ибо тогда действительно задыхаешься, без возможности вздохнуть свободно ни на секунду, пока не откашляешь все цветы. и порой приходится так ради этого стараться, что просто рвешь все горло, соответственно, вместе с цветами выходит кровь.       но это все физическая боль. а есть моральная боль. когда видишь человека, которого любишь, со своей второй половинкой или когда он говорит о своих чувствах к кому-то другому. тогда появляется ощущение, что цветы обвивают твое сердце и душу. и не легко и красиво, как вы можете себе представить, а наоборот - подобно цепям, сжимают и сдавливают, приводя к боли. нет, такого накамото чувствовать не приходилось - сычен был пока свободен. но мысли об этом делали больно почти наравне.       с усмешкой юта разглядывает разодранные руки, на которых кажется и живого места уже больше нет - одни шрамы, из некоторых до сих пор торчат цветы. какие-то уже скоро умрут, какие-то совсем новые. а цвет кожи на руках и не разглядеть - засохшей крови там больше. даже жалеть себя уже сил нет, в конце концов все просто бессмысленно. накамото ухватывается за один из более старых цветов и с силой вырывает его из себя, вновь открывая ту рану и стараясь подавить вскрик боли.       и в тот самый момент, так неожиданно, раздается звонок в дверь. японец накидывает на себя кофту, дабы скрыть торчащие из рук цветы и все раны. предварительно он прикрывает только что открывшуюся рану салфеткой. а стоит ему надеть кофту, так соприкосновение ткани с ранами и цветами, прижатие цветов ближе к коже, приводит к лишь большей боли. поэтому накамото стал носить более свободные кофты, чтобы уменьшить ее количество в жизни хоть немного. открывая дверь, парень ждал увидеть кого угодно, но не сычена. китаец накинулся на него с объятиями и юта, по обычаю, поцеловал его в висок, спрашивая, почему он пришел к нему и почему так рано. тот в ответ что-то мычит и прижимается к груди японца, целуя его. тот охотно прижимает младшего ближе, тоже целует и зарывает пальцы в его волосах.       когда же они наконец отстают друг от друга, юта отпрашивается в ванную. убедившись, что закрыл дверь, парень снимает кофту и начинает смывать с себя кровь. далее приходится еще хуже - он начинает отрывать цветы. стискивая зубы и шипя от боли, он вырывает их из кожи на руках, ногах и животе. каждую рану он тут же заклеивает огромными пластырями, не обрабатывая. главное, чтобы кровь не уходила. наконец, когда дун уже начинает спрашивать у него, что он там так долго делает, юта накидывает кофту назад и выходит из ванной.       сычен сидит на кровати юты и стоит последнему подойти ближе, как он тянет его на себя и целует в губы. отвечая на поцелуй, накамото чувствует, что к глазам подступают слезы и что становится как-то трудно дышать. «нет, только не сейчас» - думает парень и старается всеми усилиями, а больше всего просто силой мысли, подавить это чувство и вытерпеть боль. поцелуй становится глубже и вот, руки японца уже под одеждой сычена. у них это впервые. раньше дальше поцелуев ничего как-то не шло. сычен говорит юте что-то о том, как любит его и тянет на себя. японец расстегивает рубашку младшего и начинает оставлять поцелуи на его груди и шее. чувство эйфории от этой симуляции любви сейчас ведет борьбу с болью от того, как дышать становится все труднее и труднее, и пока что это борьба на равных. сычен пытается стянуть с накамото его кофту, но тот не дает, и после еще нескольких попыток китайца и нервного смеха накамото наравне с обычным смехом сычена, таким любимым, ему таки удается стянуть с японца кофту. взгляд, сфокусированный на лице юты, шрамы и пластыри замечает не сразу, но стоит ему их заметить, смотрит на юту вопросительно. тот лишь машет рукой, мол, ничего такого, и вновь целует младшего.       а воздуха все меньше и меньше. наверное, даже сычен уже заметил, как японец яростно пытается вдохнуть как можно больше воздуха, хоть они еще и не делают ничего такого. поэтому на секунду он приостанавливает все свои действия и меняет их с ютой позициями. рассматривает теперь японца сверху и спрашивает, все ли в порядке. тот, пыхтя как паровоз, отвечает лживым «да». но дун ведь видит, что нет. он стягивает с накамото футболку и, прижимаясь к нему, говорит, что японец может рассказать ему обо всем, что того тревожит.       и вот здесь юта понимает, что не выдержит больше. начинает кашлять со всей силы, откашливая лепестки и целые цветы один за другим, чем жутко шокировав китайца. как назло еще и цветы стали через кожу прорезаться. но как-то не так, как обычно. во всех местах разом - даже на груди, черт возьми. тело пронзает невыносимая боль, от которой японец кричит, а сычен чуть подается назад, не зная, что ему делать. дышать остается совсем нечем, и именно в этот момент парень понимает - все. конец. это его последние минуты. и, конечно, наверное для него это самый счастливый способ умереть, однако он не хотел умирать. через слезы в глазах он видит обеспокоенного сычена, теперь уже метавшегося по комнате в поисках телефона, чтобы позвонить в скорую. японец видит все как в замедленной съемке. старается прохрипеть, что тут медицинская помощь не поможет и начинает через кашель с китайцем прощаться. слезы уже давно жгут щеки сычена, а после этих слов он начинает плакать еще сильнее, спрашивая у юты как это получилось и почему все так. из последних сил накамото, понимая, что уже терять ему действительно нечего - в конце концов, это его последние моменты, - объясняет все так коротко, как может. начиная первым делом с фразы «я люблю тебя, сычен». тот уже не плачет, а просто рыдает взахлеб, повторяя японцу, что любит его. но тот уже ничего не слышит. он потерял сознание, кровь хлещет из ран с цветами и воздух уже совсем не проходит.       «искренне... я люблю тебя искренне...» - шепчет сычен, прижимаясь к еще пока теплой груди японца. он уже потерял сознание и ничем ему не помочь. медицинская помощь тут тоже ничего не сделает. дрожащими руками китаец обнимал любимого человека, повторяя шепотом его имя и то, как сильно любит его.       а юта накамото умирает с улыбкой на лице.