***
Сердце Тони не перестаёт колотиться до того момента, пока он не останавливается перед раздевалкой, а Нэд не открывает ему дверь. На самом деле, оно не перестаёт колотиться, даже когда Тони перехватывает стеклянный взгляд Питера, и борется с желанием упасть на колени рядом с тем местом, где подросток свернулся на полу. Тони просто опускается рядом на корточки, и этого достаточно, чтобы унять дрожь в руках и голосе. Не нужно волновать Питера ещё больше. — Хэй, — Тони быстро пропускает пальцы сквозь влажные кудри ребёнка. — Как твоя лодыжка? — Кажется, она сломана, — бормочет Питер, зажмурившись от боли, когда рука Тони легко касается его голени. — Я-я не могу ходить. Очень больно. И Мэй не может забрать меня, и… Тони останавливает извинения Питера взмахом руки, даже до того, как они начинают сыпаться, потому что он не чувствует себя так, как будто сумеет быть хладнокровным ещё хоть немного. Этот ребёнок — практически солдат, но сломанные кости причиняют чертовски сильную боль. И даже не важно, что у него есть силы. Не то, чтобы Тони знал, но Стив однажды рассказывал, что это намного хуже, ведь боль ощущается гораздо сильнее. — Я уже позвонил Брюсу, и он готовит для нас медицинский отсек, чтобы забрать тебя побыстрее, как только мы войдем в Башню, ладно? Он не дожидается ответной реакции и просто продолжает говорить, пытаясь отвлечь ребёнка в меру своих сил, готовясь поднять его. — Ты всегда хотел познакомиться с Брюсом Беннером, правильно? Он очень крутой парень. Правда, у него есть проблема с управлением гневом, но в остальном… Это вызывает короткий смешок, и это даёт Тони надежду. Когда он садится на колени рядом с Питером, он бесконечно благодарен за то, какие его брюки из мастерской эластичные, и за то, что он периодически занимается силовыми тренировками, чтобы иметь возможность поднять одного конкретного ребенка. Тони медленно двигается, давая Питеру понять, что он собирается сделать. И когда он в последний раз поправляет руки под коленями и лопатками ребёнка, Тони ждет пока Питер окончательно ответит «да», прежде чем поднять его. Даже несмотря на то, что Питер знал, что это произойдёт, он не может сдержать всхлип, сорвавшийся с его губ. И это пронзает сердце Тони, как отравленная стрела. Он ждет, когда Питер обхватит его за шею и прижмется к его груди, прежде чем Тони начинает идти. Каждый шаг кажется мучительным, и, пытаясь отвлечься, Тони снова начинает говорить. — Я думал, что твое паучье чутьё должно предупреждать тебя, если есть опасность, чтобы не произошло происшествий. — Это не так просто, — пробормотал Питер сквозь слёзы. — В основном это касается всего, что может быть опасно. А сейчас это просто застало меня врасплох, вот и всё. С помощью Нэда, открывшего дверь, Тони осторожно выносит свой драгоценный груз в, к счастью, пустынный коридор. — И это заставило тебя споткнуться и сломать лодыжку? — Да, — вздыхает он. — На самом деле не так круто быть укушенным радиоактивным пауком, как это думают люди. Паучье чутьё — отстой. — Если честно, я не думаю, что кто-то считает, что оно крутое, малыш, — говорит Тони. К тому моменту, когда они почти дошли до дверей, ему дышится намного легче. — Ты просто… Прежде чем он успевает закончить свою шикарную шутку, их догоняет голос: — Простите, сэр, но что вы делаете? Сейчас, когда Тони задумывается об этом, он понимает, что это похоже на похищение явно беззащитного ребенка по жутким школьным коридорам. — Я могу объяснить, — произносит он, поворачиваясь лицом к учителю, который делает шаг назад, когда видит, с кем он разговаривает. — Видите ли, ребёнок споткнулся и вывихнул лодыжку. Он не может ходить, поэтому я хочу отвезти его к доктору. Признаюсь, мне следовало подумать о том, чтобы подписать соглашение с секретарём, но я вроде как… (...слишком взволнован, чтобы думать о своих действиях, потому что этот ребёнок слишком глубоко проник в пропасть моей души. Обещаю, что предупрежу в следующий раз). — Вы же не можете просто забрать ученика из школы! — учитель смотрит в упор, делая шаг вперёд, и выглядит так, словно собирается забрать Питера. А это не сулит ничего хорошего. — О, правда? — огрызается Тони, крепче обхватив Питера и притягивая его ближе к груди. — Мне бы очень хотелось увидеть, как вы попытаетесь помешать мне забрать моего ребёнка из школы, чтобы отвезти его к чертовому доктору для осмотра его лодыжки. Он близок к тому, чтобы начать тираду о непригодности школы, когда спокойный тихий голос Питера отрезвляет его. — Всё в порядке, мистер Даниэль, — говорит он с натянутой улыбкой. — Мистер Старк — мой экстренный контакт и ему можно забирать меня из школы, ну, знаете, во время чрезвычайных ситуаций. Вы можете дать знать об этом секретарю? У меня правда очень болит лодыжка. Тони определенно ожидал бо́льшего от начинающегося спора, но, кажется, даже взрослые при исполнении не могут отказывать этому ребёнку. И именно поэтому Тони донёс Питера до машины. — Как думаешь, поедим мороженого после того, как Брюс наложит гипс? Питер медленно кивает, опускаясь на кожаные сиденья машины. — Вы действительно думаете обо мне, как о своём ребёнке? Тони встречается с Питером взглядом и выезжает на улицы. — Конечно, я так думаю. И я никогда бы не попросил лучшего. Каким-то образом СМИ узнают, что Тони называет Питера своим ребенком, а заголовки о незаконнорождённом сыне Тони Старка пестрят в газетах и социальных сетях в течение нескольких недель. Учитель уволен сразу. Ну, а Тони и Питер? Ну, а Тони считает, что в какой-то момент миру пришлось бы узнать о ребенке, которого он собирается сделать наследником своей многомиллионной компании. А Питер не любит прессу, но есть вещи похуже, чем то, что один Тони Старк называет его «мой ребёнок». III Когда Мэй пишет ему, что у неё есть кое-что важное, стоящее обсуждения, Тони составляет список из ста сорока трёх пунктов, по которым он успел облажаться. Однако вопрос состоял лишь в том, хочет ли он присоединиться к ней на предстоящем родительском собрании. И этого однозначно не было в списке. Фактически, Тони посчитал, что это относится к списку «Плохие идеи. Никогда не делать». Однако, по мнению Мэй, это, очевидно, следующий логический шаг в их дороге к совместному воспитанию их ребёнка-гения-супергероя, и именно поэтому Тони, не задумываясь, просто кивает, когда она перечисляет ему всё, что нужно запомнить: вопросы, которые нужно обсудить, и учителей, с которыми нужно поговорить. И Тони искренне рад, что у него есть Пятница, которая записывает разговоры, потому что его разум отключается на первом вопросе. После того, как Мэй оставляет его наедине с мыслями, а содержание их разговора медленно и верно сочится в сознательную часть его мозга, Тони начинает волноваться. Он никогда не думал, что может быть таким взволнованным из-за чего-то такого обыденного. Но Тони окрылён от радости. Питер — его ребёнок, и он становится частью его повседневной жизни за пределами наставничества из-за супергеройства. Это заставляет грудь Тони наполняться эмоциями, которые он не может уместить у себя в голове. Тони не был бы Тони, если бы не его тщательность во всём. В конце концов, пока PTC* только думает о чём-то, у него уже есть план и готовые файлы в облачных хранилищах. И облачные хранилища для облачных хранилищ, потому что всё должно быть идеально. И он не будет удовлетворен чем-либо за исключением идеального собрания, и его абсолютно не волнует то, что он будет жертвой подколок двух прекрасных женщин и даже самого Питера. И это важно. И, ко всеобщему удивлению, вечер действительно проходит без сучка, без задоринки. Мэй и Тони достигли такого уровня отношений, что могут разговаривать без лишних слов и играть в словесный пинг-понг из дружеских шуток. А ещё они почти единогласно стоят на том, что является лучшим для Питера («почти», потому что их мнения на этот счёт иногда разнятся). Так что это не просто собрание по вынужденному совместному воспитанию, ведь Тони чувствует себя соучастником какого-то преступления и не понимает, почему некоторые родители упускают такие моменты. Они находятся в середине беседы с учителем рисования Питера, который практически падает в обморок из-за выделенной для него и класса экскурсии в Музей Современного Искусства, когда Тони просит сделать паузу и прерывает его ужасно длинный монолог о тех навыках и знаниях, которые должны получить студенты от него. — Планируются ли какие-либо экскурсии для посещения университетов? — Тони вопросительно смотрит на Мэй и по её взгляду понимает, что задал хороший вопрос. Учитель на мгновение запинается, а потом говорит, что им следует поговорить с одним из учителей естественных наук, которые занимаются организацией. Это приводит к чертовски долгому разговору, который сводится в основном к проблемам с деньгами. Тони прерывает этот поток информации терпеливым голосом и взмахом руки. Пеппер бы им гордилась. — Школе разрешено только определенное количество экскурсий для каждого класса, — говорит ему учитель физики. — Наша школа финансируется государством, и у нас банально нет столько средств, чтобы делать что-то бо́льшее, даже если мы этого хотим. У старших ребят есть возможность рассматривать варианты. И за поездку проголосовали большинство учеников. Мне очень жаль, но я ничего не могу с этим поделать, мистер Старк. Учитель действительно выглядит извиняющимся, и это — единственное, что не даёт Тони закатить глаза. — Расходы не имеют значения, — начинает он, и Мэй стреляет в него глазами с полуулыбкой, потому что она точно знает, куда он ведёт, и явно не собирается ему мешать размахивать карточкой миллиардера. — Дети могут поехать, скажем, в MIT? Обычная экскурсия, всего на один день и, конечно же, в чисто образовательных целях. Мистер Брайант склоняет голову к правому плечу, видимо, прикидывая график экскурсий на год, а потом кивает. — Чисто теоретически, мы можем заменить один из дней для проектов на визит в университет, но… — он делает паузу и пересекается взглядами с Тони. А потом довольно скромно добавляет: — Может быть, будет намного легче поехать в университет, который ближе? Например, Колумбийский? — А, — Тони слегка усмехается. — Нет, я действительно думаю, что Питер и его одноклассники должны быть в состоянии выбрать наилучший из возможных вариантов, и это явно не Колумбийский университет, поверьте мне. Я там был. Тони наклоняется вперед, облокотившись на колени. — Я действительно думаю, что MIT будет лучшим выбором. У меня всё ещё есть связи в кампусе, и перелёт из Нью-Йорка в Массачусетс занимает всего около часа. — Я…эм, — мистер Брайант на мгновение запинается и сглатывает, переводя взгляд с Тони на Мэй и обратно, которые стоят единым фронтом и отступать явно не собираются. — И всё-таки я думаю, что это выходит за рамки того, что мы можем себе позволить, и даже если вы материально поддержите школу, мы просто не сможем оплатить билеты на самолёт и… Теперь настала очередь Тони озадаченно нахмуриться. — А с чего вы взяли, что я буду материально поддерживать школу? — это было действительно сформулировано так, что его можно было понять неправильно, и Тони наслаждается выражением чистого ужаса на лице учителя за секунду до того, как он продолжает. — Я имею в виду, что, конечно, я буду поддерживать школу везде, где это возможно, но я собираюсь заплатить за эту поездку. И мы воспользуемся моим частным самолётом, чтобы не было необходимости в билетах и долгом ожидании в грязном аэропорту. В этот момент самообладание учителя даёт трещину, и он начинает чуть ли не на коленях благодарить его за поддержку, и это, честно говоря, немного отвратительно, насколько сильно он трясет руку Тони, но, пожалуй, Тони это даже ценит. Этот преподаватель искренне благодарен за то, что может предложить своим ученикам больше, чем обычно может дать государственная школа. Тони мысленно вносит в свой растущий список дел почаще сотрудничать со школами. Они прощаются и Тони наблюдает за небольшой беседой Мэй с родителями и учителями, демонстрируя спокойствие и небрежное отношение, которое он может охарактеризовать только как фарс. Фарс, который Мэй поддерживает на протяжении почти двадцати минут. После чего она тащит его через коридор на улицу, чтобы яростно обнять его там. — Спасибо-спасибо-спасибо, — повторяет Мэй снова и снова, и Тони приходится приобнять её за талию, чтобы объятие не казалось таким неловким. Он почти готов начать что-то отвечать на благодарности, когда яркая вспышка заставляет его вздрогнуть. Они осознают, что окружены репортёрами с микрофонами и камерами. Он может только приблизительно понять то, что кричат им журналисты, и Тони начинает злиться на себя за то, что не подумал об этом. СМИ буквально сходят с ума из-за Питера с того момента, когда узнали о его роли в жизни Тони, и они, конечно, выяснили, что сегодня родительское собрание. С рычанием он отодвигает Мэй за себя, чтобы скрыть её от вспышек и вопросительных взглядов. — А мисс Поттс знает, что вы изменяете ей с матерью вашего сына? Что? Тони чуть не падает прямо на месте, потому что парень, который пихает ему микрофон в лицо, выглядит напуганным, когда дословно повторяет то, что ему говорит человек в его наушнике. — Мисс кто? — невинно спрашивает Тони и пытается сохранить невозмутимый вид, несмотря на болезненный тычок в ребра, который он получает сзади. Глаза репортёра расширяются, а в толпе начинают бормотать, но никто не выступает вперёд, чтобы спасти нерадивого репортёра, которому едва ли двадцать пять лет, и который явно внутренне молится и хочет провалиться сквозь землю. Однако, он довольно стойкий, и это требует большой смелости, поэтому Тони не перебивает его. — М-мисс Поттс, сэр? Сэр. Этот пацан точно ребёнок. — А, — Тони кивает с кривой улыбкой. — Моя любимая невеста. Нет, я думаю, она не знает, что я изменяю ей с матерью своего сына, но, если вы не возражаете, то я попрошу вас опубликовать эту милейшую откровенность, чтобы она узнала. Он поворачивается ко всем с широко раскрытыми руками и небольшим поклоном. — Пожалуйста, не стесняйтесь публиковать все эти фотографии. Мне бы очень хотелось посмотреть эту статью, и еще больше мне хотелось бы посмотреть, как моя прекрасная невеста уничтожит всех вас, прежде чем закончит завтракать. Мэй всё ещё скрыта за его плечом, но она неожиданно цепко держится за его куртку, как будто ожидая, что он нападёт на одного из этих писак, и Тони практически чувствует, как она дрожит от смеха. Это заставляет его усмехнуться шире, хотя за это он опять получает тычок в рёбра. — Как думаешь, завтра будут какие-нибудь статьи об этом? — спрашивает Мэй, когда они наконец остаются одни и небрежно идут к его машине. Она поправляет лямку рюкзака и кусает губу, очевидно, немного нервничая из-за всего этого. Тони лишь успокаивающе гладит её по плечу. — Если они достаточно умны, то не будут. И даже если появятся, то они не видели твоего лица. И мы позаботимся, чтобы это осталось так. Пит получил достаточно общественного внимания благодаря нашему знакомству. Я не позволю им усложнять. Это, безусловно, трудное обещание, но он говорит от всего сердца. Она улыбается. — Я знаю. Ты хороший человек, Тони. Я так рада, что ты есть у Питера. Тони не знает, что на это ответить, и не уверен, что его голос не дрогнет, поэтому просто кивает, садится в машину и отвозит Мэй домой, чтобы заказать пиццу, которую они обещали своему ребёнку. Никаких статей не выходит, но Пеппер каким-то образом удаётся найти фото Мэй, обнимающей Тони, и засунуть его в рамку. Оно присоединяется к другим фотографиям его семьи в лаборатории. IV Питер уже сидит на одном из барных стульев, поедая третью тарелку каши, когда Тони заходит. Он останавливается лишь на секунду, чтобы взъерошить волосы ребёнка и издать что-то, что, он надеется, похожее на приветствие, и продолжает свой путь к спасителю его жизни — к кофеварке, которая уже готовит первую дымящуюся кружку восхитительно пахнущего эликсира. Конечно, он был уже одет, но во что-то гораздо более простое, чем его обычный костюм-тройка. Сейчас на нём тёмно-синий пиджак с красными пуговицами и белая классическая рубашка. И он не отказался от галстука. Тони надел свой любимый галстук, сделанный на заказ — красный, с тёмно-синими полосками, стилизованный под костюм Человека-паука. Вместо классических брюк, Тони надел удобные, немного выцветшие джинсы. А лицо ребёнка, на которое он мельком обращает внимание, заставляет его улыбнуться впервые за утро. — Рот закрой, а то молоко прольётся, — усмехается Тони, стреляя глазами из-за кружки кофе. Питер захлопывает рот настолько быстро, что немного молока действительно разливается, но не изо рта, а из тарелки, куда Питер опустил ложку слишком сильно. Тони действительно любит заставать Питера врасплох. Но сейчас это происходит не так часто, как раньше. — Где вы вообще это взяли? — спрашивает Питер, как только проглатывает кашу, указывая на рубашку, как будто Тони действительно нужен какой-то намёк, чтобы понять, о чём конкретно Питер говорит. — Вы собираетесь надеть это? Типа сегодня в MIT? Тони мимолетно смотрит на свою одежду и неторопливо делает глоток кофе. — Я придумал дизайн и отправил его на пошивку. А как ты находишь новую одежду? — с мягкой иронией спрашивает Тони. — Вот у тебя, например, есть галстук с научным каламбуром, о котором ты мне не говорил? Это заставляет Питера на секунду отвести глаза, чтобы потом опять посмотреть на своего наставника. Попытка выглядеть грозно изначально проваливается, стоит Тони взглянуть на голубую футболку Питера, на которой натрий и неон шутят друг над другом. — Если бы и был, то я бы поделился им только с достойными людьми. Как будто по команде заходит Пеппер с волосами, затянутыми в пучок, в мягком халате поверх любимой Питером футболки с неонами. — Я сдаюсь, — Тони вздыхает с наигранным раздражением и допивает остатки кофе, чтобы с благодарностью взять ещё одну кружку от своей невесты. — Зачем я вообще парюсь с этим паршивцем, а, Пеп? Пеппер целует их обоих в лохматые макушки, прежде чем сесть на стул, подтянув одно колено к груди и опустить на него подбородок. Она лениво улыбается, когда говорит: — Чтобы искупить свои грехи? Питер застывает в замешательстве, и вдруг начинает так сильно смеяться, что почти соскальзывает со стула и падает на пол, словно странный, энергичный, хаотично подпрыгивающий мячик, которым Питер и является. Тони уже приподнялся со своего стула, когда Питер успокоился и дерзко показал ему язык. Прежде чем Тони успевает ответить тем же, Пеппер напоминает им, что нужно собраться, чтобы ничего не забыть. Правда, ведь не все привыкли к тому, что он опаздывает на важные встречи. А это действительно важная встреча. Поэтому он заставляет ребёнка почистить зубы и взять с собой всё, что нужно детям для экскурсии, прежде чем вернуться, чтобы подготовиться самому. И, о чудо, они действительно делают это вовремя (ну, на шесть минут и тридцать семь секунд позже, но на самом деле Питер просто слишком остро реагирует). Он находится около доски в классе, когда им отдают взволнованную группу детей, и, честно говоря, Тони чувствует себя странно. Он провёл достаточно времени с Питером, чтобы понять, как общаться с подростками, но стоять рядом с ними, смотрящими на него огромными глазами, желая узнать больше? Это удивительно, но пугающе. Это то, что чувствуют учителя всё время? Знают, что у них есть сила, чтобы обучать и, таким образом, формировать следующее поколение и будущее? Тони ловит себя на том, что думает «а что, если…» или «а я бы мог…», или «я бы мог быть лучше», но в конце концов его взгляд всегда возвращается к Питеру, который слушает учителя с серьёзным выражением лица. Когда их взгляды пересекаются, Питер дарит ему солнечную улыбку, и Тони думает, что он не так уж и плох и делает хорошую работу по формированию будущего.***
Поездка прошла гораздо более гладко, чем кто-либо вообще надеялся. Детям понравился частный самолёт и настольные игры, которыми их снабдил Тони. Многие из них никогда не летали, и ему было невероятно приятно наблюдать, как Питер со своими друзьями-ботаниками восхищаются тем, как красиво выглядит небо. Кампусная жизнь — это одна из немногих вещей, которая пугает подростков, и никто из них не пытался отбиться от экскурсионной группы. Они были слишком увлечены тем, насколько огромен университетский городок, какие старые и благородные здания с причудливыми названиями там находятся. Тони просто нравится, как его ребёнок восхищается лабораториями, которые им показывали, хотя у него есть собственное рабочее место в личной лаборатории Тони. Но Питер — это Питер. Он восхищён всем. Он записывает каждую мелочь, которую рассказывают Тони и гид. И у Тони начинает болеть сердце от осознания того, как, оказывается, близок колледж. Не пройдёт и года, как Питер выпорхнет из-за школьной скамьи, чтобы стать ещё умнее, и в конце концов изменить мир. Выпорхнет из гнезда, расправит крылья и полетит. И хотя Тони очень им гордится, ему приходится сглатывать комок в горле, когда он улыбается Питеру. Остаться наедине им удаётся только на обратном пути. Большинство детей спят, и Питер тихонько прислонился к Тони. — Спасибо вам за всё это, — шепчет он, пряча зевок в плече своего наставника. — И спасибо, что приглядываете за мной. Он улыбается, и Тони накрывает такая волна нежности, что всё, что раздражало его весь день, уходит на второй план. Единственное, что Тони ощущает — это мягкие кудряшки Питера, которые щекочут ему шею. — Всё для тебя, — просто отвечает Тони, убирая прядь со лба Питера. Питер прижимается ещё ближе, и они наслаждаются тишиной и покоем, пока не слышат, как другие дети разговаривают на сидениях сзади. — Как думаешь, Питер сможет заставить мистера Старка пригласить нас на экскурсию в Старк Индастриз? — тихо спрашивает девушка. На что какой-то парень отвечает быстрым шёпотом: — Старк Индастриз? Я надеюсь, что он отведёт нас на Базу Мстителей. Ты только представь!.. Тони тихо смеётся, а Питер только категорически качает головой, не отрываясь от тёплого плеча. — Только через мой труп! — бормочет он, похлопывая Тони по запястью. — Мы не будем делать такую экскурсию. — Да неужели? Ты, должно быть, имеешь в виду мой труп? — шутит Тони, притягивая к себе ребёнка. — Кто сказал, что я хочу, чтобы несколько взбалмошных подростков ходили по моей компании? Он знает, что если Питер попросит, то Тони проведёт лучшую экскурсию по своей компании, которую кто-либо мог представить. Он знает, что нет ничего, чего бы он не сделал для этого ребёнка. V Когда Тони впервые ступил в Мидтаунскую школу науки и технологий, он заметил тошнотворный запах. Он смутно помнит, каким был нервным и взволнованным одновременно. Гордым. Переполненным эмоциями. Он помнит, как чувствовал себя хорошо. Сейчас Тони не чувствует ничего, заходя в школу. За этими дверьми скрывается горе и всепоглощающее чувство вины, которые стали частью Тони. Но на самом деле, там вообще ничего нет. Боли, которая сопровождала каждый удар его сердца, каждый вздох с того момента, тоже нет. Просто ничего нет. Он ничто. Просто оболочка того, что раньше было человеком. Есть только его тело, а внутри ничего нет. Нет его разума, нет его инстинктов и, конечно, нет его сердца. Он оставил всё на … — Мистер Старк. Хорошо. Он не один. Реб… Нет, не ребёнок. Нэд. Нэд неуклюже дёргает его за рукав, так и не получив ответа. Именно Нэд ведёт его тело по бесконечным коридорам, которые насмехаются над ним эхом их одиноких шагов. Нэд открывает замок, с лёгкостью снимая его с петли. А Тони просто молча смотрит на это. Щелчок замка звучит глухо, голос Нэда снова заглушается кровью в ушах, и он не может дышать, потому что его легкие не втягивают воздух. Это настолько знакомо, что он не чувствует боли, которая пронзает его тело, когда его сердце сжимается от нехватки кислорода. —…теру нужно, чтобы вы дышали. Вы должны дышать, мистер Старк. А он не дышит? Тони нерешительно выдыхает. Он действительно не дышал. Прекрасно. Теперь он дышит. Его сердце разжимается, а мозг снова начинает работать. Они в школе. Грязные коридоры, помятые шкафчики, пыль везде. И жуткая тишина. Ни одна школа не должна быть такой тихой, даже ночью. Но сейчас не ночь. Сейчас полдень. Полдень? Почему они в школе в полдень? Почему он не на работе? Где Пит?.. О. Он жмурится, когда мир начинает вращаться, сосредотачиваясь на открытом шкафчике и на подростке. В шкафчике лежат учебники, небрежно туда заброшенные после долгого учебного дня, потому что… Ну, а зачем беспокоиться об аккуратном складывании, если всё равно их придется доставать на следующий день? Продвинутая тригонометрия находится опасно близко к краю, и только вес какого-то тяжёлого учебника по английской литературе спасает от падения. Забавно. Тони может реагировать. Но он уже падает — уже несколько недель — и никто не удерживает его. Он ждёт момента, когда наконец упадёт на землю и развалится на части. Так было бы проще. Он сможет починить себя, в конце концов он делал так раньше. И даже если он потерпит неудачу, по крайней мере это остановит страдания. Нэд с грустным вздохом оглядывается на шкафчик, когда Тони не двигается. Тони думает, что он говорил всё это время, но Тони в этом не уверен. Он потухает и загорается. Включается и выключается. Живет и умира… — …гда работал над формулами по химии, так что они должны быть здесь, — Нэд роется в глубине шкафчика, каким-то образом придерживая продвинутую тригонометрию от падения, пока не находит видавшую виды тетрадь. У нее загнуты уголки и целая куча пятен от чернил. Но Тони не видит этого. Его глаза останавливаются на знакомом имени в верхнем левом углу обложки. Тони откашливается, его руки дрожат, и он тянется, чтобы взять тетрадь. Ему становится хуже, когда он начинает листать страницы. Слишком много от него на этих страницах — маленькие рисунки, структурные формулы, быстро написанные уравнения, слишком сложные для старшеклассника. Но это не то, что он ищет. Он останавливается, когда находит то, за чем пришёл сюда, игнорируя то, как его пальцы сжимают страницы так сильно, что почти вырывают их. Но там — новейшая формула синтетической паутины, написанная аккуратным почерком. Уникальная, никогда не тестированная, не покинувшая территории школы, в которой они стоят. — Вот оно, — хрипит Тони так, будто не разговаривал несколько месяцев, хотя прошло всего несколько дней. Какая разница, думает он, если время больше ненастоящее. Нет ничего настоящего. Его глаза всё ещё бродят по странице, и он погружается в науку. Наука — это то, что он может понять. Это то, чем он может заниматься. Это то, что не превратится в пыль на его руках и не заставит его дрожать и бороться за воздух на чужой планете… — Я могу сделать её, — он указывает пальцем на формулу, отчаянно пытаясь цепляться за науку и держаться подальше от того кошмара, в котором его реб… Нет. — Я сделаю это для него. У него будет второй шанс. Он вернётся. Потому что есть план. Его до сих пор удивляет, что у них есть план, но он вернулся, и появилась та женщина. Он считает, что она сможет что-то придумать. Он всегда знал, что женщины сильнее во всех отношениях. Он рад, что может позволить ей нести вес вселенной, потому что сейчас он даже не может поднять вес собственной вины. Всё находится в движении, и сейчас всё, что они могут сделать, это ждать. Тони никогда не был известен своим терпением. Вот почему он здесь — чтобы чем-то заняться, чтобы понять что-то значимое и важное, что может обеспечить его безопасность, когда он вернется. — Он будет так рад, что у него будет новая паутина, — Нэд облокачивается о шкафчик. — Боже, не могу дождаться, когда он вернётся. — Он вернётся к тебе, — отвечает Тони, закрывая тетрадь и поворачиваясь на пятках. Он должен уйти отсюда. — Ещё несколько дней, и он вернётся. Ему слышится недоверие в голосе Нэда, идущего рядом с ним. — Он вернётся к нам обоим, мистер Старк. Тони улыбается. Он ничего не чувствует. VI — Ваше разрешение, мистер Паркер? Он молча хлопает глазами, глядя на своего учителя, который возвышается над ним с протянутой рукой, ожидая бумажку, которая буквально прожигает дырку в заднем кармане его джинсов последние несколько часов. Может быть, ему станет легче, когда он избавится от всего, что преследует его несколько недель, и надеется никогда не видеть эту чертову бумажку. Но передать её учителю — значит подписать то, что будет его смертным приговором, он уверен. На секунду ему кажется хорошей идеей встать и, не оглядываясь, выйти из класса, но даже когда его взгляд останавливается на двери, — на единственном выходе — он осознаёт, что у него нет сил, чтобы сделать это. Чёрт, у него едва хватает сил, чтобы вставать с постели по утрам. Чаще всего Мэй просто тянет его за руки, даёт одежду и насильно кормит его. Питер опускает голову и лезет в карман. В тот момент, когда он касается чертового клочка бумаги, мир начинает качаться, и он почти отдергивает руку, но не делает этого. Он не делает многого чего хочет в последнее время. Он хватает скомканный листок и передаёт своему учителю, не поднимая глаз. Он надеется, что не увидит жирно выведенного имени на этой бумажке, и это не причинит сильной боли. Забавно. Разве может быть боль сильнее, чем сейчас? (Бо́льшая боль может фактически убить его.) Как только учитель забирает бумажку, он идёт обратно к доске и начинает рассказывать об экскурсии. И если Питер думал, что умирал раньше, то сейчас он понимает, что на данный момент всё намного хуже. Он пытается сосредоточиться на ярко-зелёном знаке запасного выхода над дверью, а не на словах, которые бьют его наотмашь и выбивают воздух из лёгких. Каждое слово, словно огнестрельное ранение, словно кто-то снова, и снова, и снова, проделывает дырки в его теле. Выход. Он должен выйти. Маленький мальчик внутри него хочет уйти. Куда? Он не знает, ему всё равно. Интересно, каково это — потеряться в белом квадрате? Чтобы его окружал свет, а не тьма, которая цеплялась за него месяцами. Он не думал, что когда-нибудь снова почувствует это. Это не означает, что в его жизни нет света, конечно, нет. У него есть Мэй, Нэд, М-Джей, которая стала ему как друг. Есть мистер Далмар и его сэндвичи и кот. Есть люди, которых он спасает каждый день. Но нет… — Сотрудники Старк Индастриз немного пострадали, но я верю, что вы все… Выход только для чрезвычайных ситуаций. «Что такое чрезвычайные ситуации?», — думает Питер. Является ли чрезвычайной ситуацией тот момент, когда его лёгкие буквально сжимаются, а его тело испытывает ощущение, что оно снова распадается на атомы? Это чрезвычайная ситуация, когда он чувствует, что умирает, но на самом деле, это не так? Постоянное чувство утраты и печали — это чрезвычайная ситуация? Чрезвычайные ситуации неожиданны и внезапны. Его горе увеличивается с каждым днём уже на протяжении полугода. Несмотря на то, что ему хочется умереть, он знает, это не чрезвычайная ситуация, потому что это стало его новой нормой. И он давно понял, что не нужно предпринимать немедленных действий против этого. Там тоже ничего нет. Только он и его боль. Он не знает и не может понять, почему Мэй решила, что это хорошая идея. Пеппер, Роуди и Хэппи пытались связаться с ним. Да чёрт возьми, половина Мстителей даже не смогла заставить его взглянуть на них, потому что, когда он смотрит на них, Питер видит его и думает о нём, и Питер недостаточно силён, чтобы пойти туда. Он недостаточно силён, чтобы видеть его имя, его гениальность и его наследие повсюду. Там не должно быть наследия. И Питер не должен был подписываться на пунктирной линии, соглашаясь на наследство по достижении совершеннолетия. Не должно быть наследства, потому что он не должен быть таким неживым. Питер дышит глубоко и пытается игнорировать взволнованный взгляд Нэда. Его лучший друг думает, что он сентиментальный, но на самом деле, он не сентиментальный, как и… Кто не был сентиментальным? Единственное, что он может вспомнить, это то, как он сидел перед телевизором в 2008 году со своими дядей и тётей, и они смотрели новости, и он надеялся ещё раз взглянуть на новейшего супергероя. Он помнит какую-то пресс-конференцию, которую он не понимал. Он помнит, что произошло после, помнит, как это изменило его жизнь навсегда. Да, конечно, это совсем не сентиментально. Голос его дяди присоединяется к другому голосу в его голове, и их слова — единственное, что он слышит. Вместе они образуют трагическую мелодию потери. Ты не сможешь изменить мир, будучи сентиментальным. Ты должен быть смелым, Питер. — Хэй, Паркер, как думаешь, ты сможешь дать нам доступ в запретные зоны своим пропуском стажёра? Если он, конечно, ещё действителен… Его ногти впиваются в ладонь. Он чувствует, как рвётся тонкая кожа, и чуткое обоняние улавливает запах крови. Он концентрируется на этом и сжимает его зубы, чтобы удержаться от крика. — Не знаю, — выплевывает он. Его грудь тяжело поднимается и опускается от того, как быстро бьется его сердце, и он едва может сдержать всепоглощающий гнев, который клокочет где-то в его животе. — Не был там в течение нескольких месяцев. Шесть месяцев, семнадцать дней и около двенадцати часов. С тех пор, как он встретился взглядом с Хелен Чо, которая лишь извинялась, а он выбежал из медицинского крыла. К счастью, Флэш больше даже не пытается. Даже он, кажется, понимает, что Питер близок к тому, чтобы потерять сознание. Это видно по его бледности и по тому, как он не двигал мышцами дольше, чем он точно должен был с тех пор, как они сели в автобус. Он всё равно слышит, как они это обсуждают. Они обсуждают то, что произошло, на какие жертвы пришлось пойти, чтобы спасти мир на этот раз. Не только мир. И жертва была слишком высока. Ты в порядке. Он не в порядке. Он умирает, и никто не понимает, потому что он ходит, говорит и дышит. — Мы здесь, Питер, — говорит его лучший друг, и Питер рад, что Нэд сжимает его плечо так крепко. Он в одиночку вытаскивает его из бездны его разума в следующий ад, который является его реальностью. Он не знает, что из этого хуже. Они проходят сквозь парадный вход без происшествий до тех пор, пока Питеру удаётся не цепляться взглядом за логотип. Но Питер видит его над стойкой регистрации и не может заставить себя отвести взгляд. Даже, когда его зрение стало мутным, он просто продолжал смотреть. Пит, рот прикрой, муха залетит. Это же просто логотип. Но здесь происходит волшебство. — Видимо, я забыла один пропуск для посетителя, — жизнерадостная девушка, которая, кажется, будет их сегодняшним экскурсоводом, отмечает их в списке и уже собирается обратиться к женщине на ресепшн, когда учитель их обрывает. — Когда я звонил, мне сказали, что мистеру Паркеру не нужен пропуск, — говорит он. Питер хочет остаться наедине с собой. Он просто не может им объяснить, что не прикасался к своему пропуску больше полугода, потому что ему не нужно было быть здесь. Он просто… — А, мистер Паркер. Знакомые глаза находят его, и ярость в животе Питера поднимается с новой силой даже тогда, когда он натягивает на лицо что-то, что, он надеется, похоже на дружелюбную улыбку. Он моргает, и необузданный гнев успокаивается с каждым последующим выдохом. — У вас есть бейдж? Не будь занудой, Хэппи. Ребёнок не должен носить бейдж. Питер мотает головой, потому что в горле стало слишком сухо, чтобы выдавливать из себя слова, и он боится, что даже если попытается, то они причинят ещё больше боли. Ещё один голос звучит неожиданно. — У мистера Паркера есть доступ ко всем зданиям Старк Индастриз. С возвращением, Питер. Питер сгорает. Его кожа горит, его органы поглощены пламенем ярости, которую он едва ли может контролировать. — Приятно, наконец, с вами познакомиться, мистер Паркер. Босс очень высоко отзывался о вас. Я Пятница. Я отвечаю за Башню. Он слышит, как его одноклассники разговаривают друг с другом, и даже его учитель кажется удивленным, но они не углубляются в то, почему долговязому старшекласснику дали доступ ко всем зданиям компании. Нэд заставляет их замолчать, и Питер может снова сосредоточиться на своем дыхании. Я не позволю тебе сидеть здесь, Питер. Ты не можешь бегать от этого всегда, и если тебе понадобится глупая экскурсия с твоим классом, чтобы встретиться с твоими демонами, то так тому и быть. Ты должен жить дальше, милый. Я скучаю по тебе. Он тоже скучает по себе. Он скучает по тому, как он смеялся слишком громко и слишком много говорил, и как его ум всегда работал слишком быстро. Он скучает по тому, как он чувствовал множество эмоций, как у него был полный калейдоскоп цветов, в то время как сейчас всё, что он видит, это красный и черный. Красный — его гнев, черный — горе.***
Если говорить объективно, то экскурсия хорошая. Их гид изо всех сил старается сделать её интересной, и она показывает им намного больше, чем обычно показывают посетителям. Иногда она спотыкается на более научных вопросах, но прежде чем Питер почувствует необходимость вмешаться, полезный ИИ отвечает с потолка, вызывая удивленные вздохи и восторженные смешки всякий раз, когда она вступает в бой. Питер гордится тем, что держит прямо спину почти всё время и не позволяет гневу одолеть его. Он в спокойном забытьи. Он лавирует где-то между вещами, которые он видит, слышит и чувствует, и чем-то ещё, чем-то более лёгком для восприятия. Там нет сильных эмоций, только глубокое синее море с редкими волнами. И если он не будет осторожен, он утонет. Может быть, он перестанет осторожничать всего на одну … Он возвращается в реальность, где воздух в его лёгких прожигает его изнутри и пытается убить его с каждым вздохом, который он делает. Телефон продолжает вибрировать из-за СМС-ки, но он её игнорирует. Если он продолжит игнорировать все сообщения, то, возможно, он переживёт этот день. Если он просто останется в другом мире, где он может утонуть в море, возможно, он не умрёт в этом мире. Потому что он не хочет умирать. Он не хочет оставлять свою тетю и Нэда. Он просто не знает, как не умирать больше. — Если у вас больше нет вопросов относительно лабораторий, то я расскажу вам о самом сердце любой экскурсии по нашему зданию — выставке об истории Старк Индастриз, — жизнерадостная девушка снова ведет их вниз по лестнице в крыло здания, где Питер никогда не бывал раньше. Его тело следует за группой чисто механически. — Как вы все, наверное, знаете, Старк Индастриз было основано Говардом Старком в начале двадцатого века как… Да-да, летающие машины, суперсолдаты и лучшее оружие… Так говорил мой старик. — В возрасте двадцати одного года он взял на себя роль генерального директора, и компания процветала почти два десятилетия… Твой духовный ориентир уже победил мой по всем… Пятница, какие там пункты? — … а вот эта часть полностью посвящена Вирджинии Поттс и ее достижениям с тех пор, как она заняла пост генерального директора. Вскоре после этого Старк Индастриз начало вкладывать больше средств в возобновляемые источники энергии, и с помощью Башни Старка удалось… Его телефон снова вибрирует, но он быстро нажимает кнопку отклонения и кладет его обратно в рюкзак. Почему они не могут просто оставить его в покое? Почему они хотят сделать всё только хуже? Питер почти возвращается в мирное пространство своего разума, когда две вещи происходят одновременно. — …покойный Тони Старк… — Питер! Жизнерадостный женский голос обрывает обеспокоенная Пеппер. И внезапно генеральный директор и невеста покойного Тони Старка стоит перед ними, обводя взглядом группу, выискивая знакомое лицо, пока она не находит Питера. На мгновение все притупляется, и затем звуки возвращаются. Их слишком много. Слишком громко, слишком ярко, слишком бурно, слишком много. Он отчаянно ищет что-то, за что можно зацепиться, и всё, что он находит, — это изображение его наставника. Его покойного наставника. Я никогда не опаздываю. Просто всё происходит слишком рано. Что-то в нём ломается, когда он видит карие глаза на фотографии. Улыбка у него фальшивая, но она излучает именно то, что он хочет. Он всегда умел заставлять людей видеть то, что он хочет, чтобы они видели. Он всегда получал то, что хотел. Хотел. Покойный Тони Старк. Внезапно снова накатывает гнев, и он ничего не может сделать, кроме как позволить себе захлебнуться в нём. Каждая его клеточка наполнена горячей ослепительной яростью, и он пытается сбросить руку с плеча, когда кто-то пытается его успокоить. Он даже не понял, что кричал. — Всё в порядке, Питер. Это нормально. — Это чертовски не так! — взрывается он тогда. Все продолжают говорить ему, что всё в порядке и что он в порядке, но это не так, и он не в порядке. Он потерян и сломлен, и он не знает, как сказать им, что он не может двигаться дальше. — Черт, его больше нет, его больше нет и … Он спас мир. Он герой. Он… Питера не волнует то, что он был героем, ведь он был его наставником и отцовской фигурой. И он ушёл. Он исчез из его жизни, как будто его там никогда и не было. Если бы его не было, было бы не так больно. Пеппер встречается с ним взглядом, и он не знает, как она это делает, потому что он уверен, что его глаза горят пламенем, но Пеппер всегда была в состоянии справиться с огнем. — Ты же знаешь, почему он должен был это сделать. Послушай, Пит. Ты скорее всего будешь ненавидеть меня, когда увидишь эту запись. Но это был единственный способ вернуть тебя. Я не… я не могу так жить. Я должен вернуть всех. Я должен вернуть тебя. — Я ведь не просил его! — кричит он. — Я бы никогда не согласился. Как ты могла позволить ему сделать это?! Почему ты не остановила его?! Я… я думал, ты его любила. Я думал… Он резко смолкает, когда первое рыдание вырывается сквозь сухие потрескавшиеся губы. Он смаргивает, и слёзы текут по щекам. Никто ничего не делает, чтобы успокоить его гнев, никто ничего не делает, чтобы облегчить его боль. — Я люблю его, — голос у Пеппер спокойный, не обвиняющий. — Ничто из того, что я бы сказала, его бы не остановило. Она не злится из-за его слов. Она не сопротивляется. Питер ненавидит это. — Я ненавижу его, — шепчет он, и в этот момент это именно то, что он чувствует. — Если бы его заботило… если бы он любил меня, он бы никогда… Я люблю тебя, Пит. Я люблю тебя так сильно, что меня убивает каждая лишняя секунда без тебя. Это единственное, что ты должен вынести из этой тупой записи. Я люблю тебя и всегда буду любить тебя. Несмотря ни на что. Питер ломается. У него течёт нос, катятся слёзы, он больше не может контролировать своё тело. Руки дрожат, он чувствует ногами пол, когда колени подламываются, и прежде чем он ударится, кто-то ловит его. Тёплая, родная, мягкая и знакомая Пеппер. Он прячет лицо в изгибе ее тонкой шеи и отпускает свой гнев впервые за несколько месяцев. Он стал его неотъемлемой частью, и теперь, когда он медленно просачивается из его клеток, у него остается только огромная боль от потери третьей отцовской фигуры в его жизни. Питер чувствует, что он снова один. Почему он продолжает терять людей? Почему это он должен был быть в другой части вселенной? Почему кто-то другой не мог принести жертву? По…почему Питер должен страдать? Почему он всегда должен страдать? Это эгоистично, но иногда ему хочется, чтобы он так и оставался мертвым. Он недостаточно силен, чтобы пройти через это снова, не сейчас, когда он вернулся в реальный мир и снова чувствует боль. Он просто не может. Мне жаль, что это должен был быть ты. Прости. Прости-прости-прости-прости-прости Наверное, в какой-то момент он потерял сознание, потому что, когда он просыпается, Мэй гладит его по влажным волосам, и он укрыт очень мягким одеялом. Он чувствует себя дома. Он замирает, когда понимает, почему. Одеяло, запах и успокаивающий дождь, который бьёт по окнам и внешнему подоконнику. Он дома. В каком-то смысле. — Милый, — шепчет Мэй. — Мне звонила Пеппер. Мы останемся здесь на ночь, хорошо? Вместо ответа, он сильнее утыкается в подушку и вдыхает уникальный запах Тони. Теперь, когда он здесь, он не понимает, как жил без этого полгода. Здесь, в его спальне, складывается ощущение, что он жив и только что вышел, чтобы принести Питеру стакан воды. Тони всё ещё жив здесь. Питер так старался похоронить все воспоминания об этом человеке, и это убивало его. Но сейчас? Сейчас он помнит. Он помнит, как они готовили завтраки. Как Тони помогал ему с домашкой поздно вечером. Как храп Тони разбудил его посреди ночи, когда они заснули, смотря фильм. Он помнит нежные улыбки украдкой и руку, треплющую его по голове. Он помнит все «люблю тебя». Не те, которые включены в запись, а те, которые хранятся в его сердце. Прежде чем Питер осознает, что снова плачет, тётя притягивает его ближе. Затем то же самое делает Пеппер. И он чувствует, что Тони тоже здесь.