синтетическое счастье

Зима наступила неожиданно. За резким пробуждением после длительного сна и тем, что происходило на Луне, Фосс успела позабыть о том, что время текло своим чередом, а вместе с ним заканчивалась и осень. Снежное пустое время года несло с собой безмолвие и страх, и вместе с ними возвращались и давно позабытые образы. То единственное, что было ей светом в экспедиции на далекую крошку-луну в небе. То единственное, что давало надежду на то, что в будущем все будет хорошо. И старые друзья вернутся вновь, и вместе с ними — благоразумие, то, о котором говорила Падпараджа. Но где оно теперь? Благоразумные не вспоминают лишь о прошлом, они живут будущим, настоящим — для себя, когда как Фосс продолжалась упиваться призраками прошлого, теми, кого уже не вернуть. Антарктицит. С растаявшего в воздухе аппарата Фосс мягко скользнула вниз и тихо приземлилась на землю. Под ногами заскрипел плотный снег, и этот звук показался ей до ужаса громким, неправильным. Так много времени она провела летом, так много неправильных, но важных событий, произошло еще при цветущей природе, громкой, яркой. Это была вторая зима, когда она не спала. Станет ли она такой же поворотной, что и та? Вокруг было так пусто и бело, что Фосс могла бы поклясться, что она вновь на луне, просто иной. Но сколько бы лет не прошло, холмы вокруг не менялись совсем — и, глядя на них, ей привиделась она сама из прошлого, что заворожено смотрела на огромные толщи льда, пока Анита рассказывала и рассказывала... Это было так давно. Рука непроизвольно сжалась, но Фосс не позволила себе предаваться воспоминаниям чуть дольше. У нее была миссия. Поговорить с Эвклаз было мудрым решением. Но в то же время глупым. Фосс хотелось злиться на себя, но ныне это был последний вариант, что мог еще походить на мирный договор. Эвклаз была хитра и обходительна, она могла обмануть и завлечь ее обратно... Но выбора не было. Больше у Фосс не было того напарника, которому она могла довериться. Анита, Призрак, Падпараджа... Те, кто соглашался объединиться с ней, даже ненадолго, пусть даже это был лишь один бой с Аметистами, были другими. С изъянами, с особенностями, теми, что делали их слишком отличными от остальных. Но самой первой в списке них значилась она, та, из-за которой Фосс и начала свое путешествие в никуда. Ее сторонились, боялись, потому что она была опасной и абсолютно другой. Для них, вытесанных по одному шаблону, подобные отличия казались чем-то чудным и ненормальным. Киноварь, не такая же. и-н-а-я Была ли Фосс такой же дефектной, неправильной? Был ли ответ на то, почему ее тянуло лишь к таким? Одна из загадок — и Фосс, в ответ на собственные мысли, лишь устало качала головой, словно Учитель. Ей начинало казаться, что она наконец поняла его, причину грустной улыбки и молчания. И дело было вовсе не в том, что Эхмея загадочно называл ограничением машины, дело было в необъяснимости некоторых вещей. Их стоило понимать где-то на грани, чуть-чуть, не вдаваясь в подробности. От подробностей хотелось закрыть глаза и уснуть вечным сном рядом с Падпараджей где-то в мастерской Рутил. Каирнгорм сказала бы, что дефекты лишь у нее в голове. И была бы права. Сейчас она резвилась на Луне, и Фосс хотелось выдернуть ее из водоворота фальши и глупости, но всякий раз не поднималась рука. Ей думалось, что та нашла свое счастье — то, за которым так долго охотилась она сама, и слова, произнесенные ей после ночного вторжения... «Будешь так продолжать — останешься одна». Может, поэтому Фосс отступила. Глупо было рушить счастья тому, кто его нашел. Пусть даже оно было фальшивым, синтетическим, как и все на Луне. История Каирнгорм закончилась хорошо, тем финалом, что мог считаться глупой, но все же счастливой историей, а вот история Фосс все еще продолжалась, и конца ей не было видно. Она была главным героем своей. И незачем было лезть в чужую с ненужными правками. Внезапно, рядом заскрипел снег, и Фосс резко подняла голову в страхе — испугалась, что это мог оказаться кто-то из самых крепких. Борт не стала бы ее слушать, именно поэтому ей нужна была Эвклаз — с ней возможно было договориться, даже после всех ошибок, даже после всего наделанного. Ночная высадка оказалась огромной ошибкой, но сейчас поздно было жалеть о прошлом — оно ушло. Ах, это умение, которому Фосс так и не научилась!.. И когда она уже приготовилась встать на колени и взмолиться о пощаде, думая о том, что именно заставит их — бойцов, что день за днем сражались с лунными охотниками и ныне видели в ней лишь такую же — не разрушать ее, из-за ледяного осколка вышла она. И Фосс обомлела. В белой зимней форме она выглядела так странно, так пугающе, что поначалу Фосс почудилось, будто бы лед вновь нашептывает ей об Аните и том, что произошло сто два года назад. Но Киноварь не была Анитой, она не была Каирнгорм, между ними — ею и двумя зимними дежурными, которых лично повидала Фосс — не было абсолютно ничего общего. Абсолютно. Кроме, может, одиночества. Но Фосс все равно замерла. Точно так же, как замерла и Киноварь, уставившись на нее испуганным затравленным взглядом. И когда она сделала шаг назад, стремясь будто бы ринуться прочь, подальше от лунной гостьи и разговоров, что обязательно последуют, Фосс поняла, что в этой ситуации ей необходимо молчать — любое ее слово будет сейчас лишним. А потому она склонила голову еще ниже, не глядя на Кино и чувствуя, как пропитываются легкие эфирные ткани лунных мастеров тяжелой водой. Если она скажет сейчас хоть что-нибудь — это засчитают за провал. Кино убежит. Она, конечно, пойдет к Эвклаз, и это будет хорошим решением как для земных самоцветов, так и для самой Фосс, но почему-то в этот момент ей так отчаянно захотелось, чтобы ничего этого не происходило. Чтобы сейчас рядом с ней была лишь безмолвная снежная пустошь и та, со встречи с которой началась ее жизнь. По-настоящему началась. Трудно было назвать это «жизнью», скорее сагой о неудачных решениях, но Фосс предпочитала не думать о подобном. За долгим молчанием Фосс почудилось, будто бы на ней сейчас возникает ртутный серп. И им же Киноварь оборвет ее жизнь, вновь отделив голову — и будет похоронена ее история в веках, там, где история их маленького сообщества пошла куда-то не туда. А тело ее, эту безумную неправильную смесь, продемонстрируют последующим с назиданием... И Эвклаз будет права. В чем-то. Все же, тех, кто отличался излишне и плохо, тут не любили. — Что ты тут делаешь? — внезапно, севшим голосом произнесла Киноварь. Медленно подняв голову, Фосс уставилась ей в глаза — та смотрела внимательно, напряженно, но все же заговорила первой. Может, ей тоже хотелось вновь воздвигнуть те хрупкие взаимоотношения, что были между ними до потери головы? Хотелось в это верить, но в последнее время Фосс переставала надеяться на чудеса. Может, и чудес не существовало вовсе. — Хочу поговорить с Эвклаз. Мирно. Голос она старалась держать ровный, спокойный, показывая свое полное смирение. Иного они не поймут — так Фосс казалось. Эвклаз наверняка заподозрит что-то, но, может, поймет, что только так Фосс может продемонстрировать свои мирные намерения. Особенно после того, что случилось той ночью. Хотя это было спасением от Борт и прочих, тех, кто не поверит ее словам. В этом плане с Эв было намного проще. Голова Ляпис подбрасывала новые идеи разрешения этой сложной задачи, но Фосс предпочла поверить старым чувствам, полагая, что хотя бы так в ней почувствуют старую ее, ту, что когда-то давно пообещала составить журнал естествоведения. — Ты думаешь, она станет тебя слушать?! — Кино мгновенно поджала губы. — После всего, что ты натворила тогда?! Сманила друзей туда, к этим... Этим чудовищам, а потом объявилась ночью и устроила бойню! Эхмея говорил, что живые существа, те, что были их предками, когда злились демонстрировали это излишне явно — рассказывал, что на шее у них вздувалась вена. Конечно, Фосс мало понимала, о чем он говорит, но ей почудилось, что будь Кино такой — человеком — она определенно выглядела бы так. И это было заслуженно. Вообще, он много что говорил об этом, и о том, что иногда и до драк доходило — только вот сейчас такое могло закончиться плохо отнюдь не для Фосс. Кино была единственной (из живых), кто был ниже ее в твердости, и любое ее прикосновение без перчаток... — Да как тебе просто в голову такое пришло?! — Глупая идея, да? — Фосс внезапно улыбнулась. — Даже не знаю, почему я в ней не усомнилась. Но выбора нет. Помолчав, Киноварь неуверенно посмотрела на нее, после чего пробормотала: — Выбор есть всегда. — То, что выбираю я, заканчивается плохо для всех. Можно было сколько угодно убеждать себя в том, что ее действия были во благо. И Фосс, и остальные знали — это все глупость, чушь. Может, где-то на моменте начала этой истории так оно и было, она действительно мыслила о предательстве и ночной бойне как о чем-то, что может помочь ей спасти всех, но чем дальше заходило, тем больше проблем начинало приносить ее увлечение поиском правды. Многие пострадали, двое были размолоты на лунную пыль, состояние Падпараджи было нестабильным, а Желли ушла в себя. Фосс видела Рутил краем глаза и знала, что та ощущала. Она хотела помочь так многим, завершить эту бессмысленную бесконечную войну, но в итоге сделала лишь хуже. Эхмея говорил, что иногда надо жертвовать во имя светлого будущего. Верить ему не хотелось. — Возвращайся назад, — прошелестел голос над ее головой. — Здесь тебя не будут рады видеть. — Мне нужно поговорить с Эвклаз. Фосс произнесла это упрямо и зло. Единственный выход. Что ей еще делать? Но Киноварь хотя бы не хотела ее разбить. — Эвклаз не станет с тобой говорить! Как же ты этого не поймешь! — почти отчаянно воскликнула Кино, и Фосс неуверенно поджала губы. Ну конечно. Возможно. — Она умная. В отличие от меня. Наверняка выслушает. — Остальные жаждут тебе слома, — проговорила Кино. Каждое ее слово ранило, словно яд. Она источала его — буквально, но в словах этих Фосс чувствовала вовсе не жажду обидеть а лишь наставление, совет, то, что ей было так нужно порой и в частности сейчас. Антарктицит говорила не взирать на трудности и искать свое дело. Ее разбили. Из-за Фосс. Призрак обещала помочь в любом начинании. Ее скололи. Из-за Фосс. Падпараджа говорила быть спокойной и благоразумной. Ее облили ртутью. Из-за Фосс. Каирнгорм говорила не делать то, что она не в состоянии делать. Ее история завершилась хорошо, но она отказалась от Фосс. В пользу своего будущего. — Выбора нет, — пустым голосом проговорила Фосс. Никогда не было. Весь ее выбор — лишь то, насколько она усугубит ситуацию. И ей это мастерски удавалось. — Выбор есть всегда, — откликнулась эхом Киноварь. Они обе словно не слышали друг друга, но в то же время упрямо повторяли одно и то же, ходя по кругу. Бессмысленный спор. У Киновари тоже был выбор. Одним из которых стала атака своего товарища. Свой яд она воспринимала болезненно, как и любые повреждения от него. Волновалась ли она за?.. — С Падпараджей все хорошо, — внезапно, проговорила Фосс, сжимая ткань на коленях. Это было ложью, частичной, но необходимой. Фосс знала, как тяжело было переживать о собственных жертвах. Когда разбили близнецов Аметистов, она наблюдала за ними издали, надеясь, что случившееся никак не отразилось на них. И Кино, мнительная Кино, наверняка тоже волновалась за содеянное. Ее ртуть была ядом, убивавшим всех, даже их — казалось бы, бессмертных. — Это хорошо... Пустой ответ. Но Кино облегченно прикрыла глаза. — А с тобой все хорошо, Фосс? Вопрос прозвучал неожиданно, а Кино внимательно смотрела ей в глаза без тени какой-либо эмоции. И Фосс вздрогнула, почувствовав себя вновь слабой и беспомощной, как в том сражении, где из-за нее чуть не забрали Аметистов. Что она могла ответить? Было ли с ней все хорошо? Хотя вопрос был очевиден, слишком. — Нет. И она улыбнулась, невесело. Собственные сестры считали ее монстром и предателем. А те, кто согласился отправиться далеко-далеко, были окутаны лунным дурманом, что заставлял забывать обо всем. В этой бессмысленной войне наступила новая эпоха, где изгоем теперь была она одна. Всех волновали лишь они сами. И тут, на Земле, и там, на Луне. И это было правильно. — И почему же? Голос Киновари звучал вкрадчиво, и Фосс уставилась на снег перед собой. Раньше льдины давали ей советы. Теперь же их крика не было слышно за ее страхом. Что ей ответить? — Я — лишь раздор и хаос, который изничтожает остальных. Из-за меня страдают все. Представь, что было бы, похить меня тогда при нашей первой встрече? Фосс подняла взгляд на Киноварь и не увидела в ее взгляде даже хоть капли иной эмоции, помимо пустого тоскливого разочарования. — Аниту бы не забрали. Призрак бы не скололи. Никто не сбежал бы на Луну. Наша мирная жизнь продолжилась бы, просто без меня. Тихая, спокойная... Вечная. Как та, от которой так старался сбежать Эхмея. И сейчас она прекрасно его понимала. — Фосс. На этот раз, голос Кино звучал серьезно, настолько, что Фосс в изумлении уставилась на нее. Она помнила, что Алмаз говорила про свою ровесницу, помнила и слова Бениты — Кино была умной и рассудительной, она сама это знала, но всегда упускала. Образ Киновари до сих пор был слишком расплывчатым и неясным для Фосс, она помнила ее с того лета сто двух лет назад, когда Кино спасла ее от лунян, помнила все их разговоры, но отчего-то все равно не видела ее близкой. Настолько, чтобы не сомневаться в этом даже. Поджав губы, Киноварь присела перед ней на снег и протянула руку. Она была в коротких черных перчатках, таких же, какие были и у Аниты, и Фосс коснулась их с ужасом и потаенным желанием — словно сейчас ощущавшийся бархат был тем же, что и в ту страшную зиму. Ей хотелось назвать имя Аниты, почувствовать прикосновения Аниты, увидеть Аниту — белую, такую же чистую, как и снег вокруг, но все равно ярче его, но... Но. Стоило перестать жить прошлым. И думать о будущем. А потому, когда их руки коснулись, Фосс крепко сжала ладонь Киновари с твердым осознанием, кто перед ней сидит. Она подняла голову и взглянула в чужие глаза — и, увидев в алом цвете снисхождение и едва-едва заметную улыбку, почувствовала, что сплав бежит по лицу. Это было так глупо, что Фосс даже растерялась, после чего тихо рассмеялась хриплым ломающимся смехом. Как же это было глупо. Все, что она делала. И то, что собиралась. Но выбора и правда не было. — Посмотри на меня. Теперь я тоже плачу. А когда-то это была лишь твоя особенность. — Адамант называет это дефектом наших предков. Кино сжала ее руку крепче, после чего наклонилась вперед. — Проклятьем давно ушедшего прошлого... Когда Эвклаз рассказала о вашем разговоре перед тем, как высадился тот аппарат, она упомянула о потекшем сплаве. Их пальцы переплелись, и Фосс показалось, что еще чуть-чуть — и она сожмет их слишком сильно, разобьет Киноварь и ее нежные руки в тот самый момент, когда она впервые подошла так близко. Но все равно поддалась страшному потаенному желанию и жажде быть необходимой, нужной. Любимой. — Они не знают о том, что это. Считают простым дефектом, что у тебя, что у меня, — Кино прикрыла глаза и тихо выдохнула. — И мне показалось это очень тоскливым. Даже всевидящая Эвклаз не распознала в твоих словах то, что они скрывали на самом деле. А вот мне все стало понятно. — И ты веришь мне только из-за этого? Их взгляды встретились вновь. И Фосс показалось таким странным то, что они сидели тут, на утесе, где когда-то повстречались впервые, только вот она изменилась так сильно, что от той старой Фосс не осталось почти ничего; а Кино не изменилась ничуть. Но, подумалось Фосс, наверное это даже хорошо. Это она меняется. И изменяет мир. А те, ради кого она это делает, могут замереть во времени. — Я не верю тебе. Внезапно, Киноварь улыбнулась. Это была улыбка, которую Фосс не видела никогда. Которую она так хотела увидеть когда-то, ведь ее новая жизнь началась именно с этой мысли — о том, что угрюмая и одинокая Киноварь была одна и никогда не улыбалась. А теперь оно произошло, неожиданное и внезапное. Фосс захотелось запомнить этот момент так крепко, что даже если ее тело разобьют и соберут вновь из новых частей, она бы не забыла это никогда в своей жизни. — Ты глупая, импульсивная, в тебе больше плохого, чем хорошего, — аккуратным движением Кино заправила прядь за ухо. — Довериться тебе может только полный дурак. И поэтому я тебе не верю. Но... Она приложила палец к губам, и Фосс привиделась в этом Анита. Но иначе, не в пугающем прощании, а начале чего-то нового. Все же, Киноварь была единственной, кто мог спокойно бодрствовать в мрачные зимние дни, и эта особенность вновь заперла ее вдали от остальных, одну. И почему-то именно Фосс, очередное ее глупое вторжение, нарушило безмолвие, что царило в ее жизни. Ночь ли это, зима — не важно. Фосс находила ее всегда. — Сейчас я притворюсь дурочкой. И поверю в то, что ты стараешься ради благой цели. Медленно Киноварь поднялась на ноги, все еще не отпуская руку Фосс. И в том, как крепко она ее держала, та распознала признак доверия. Кино верила в то, что даже своими чудовищным сильным сплавом она ее не сломает. Так же, как и верила в ее действия. — Идем, Эвклаз ждет. Улыбнувшись ей в ответ, Фосс поднялась.