любовь с неизвестным сроком годности

      Уже сейчас Рей знает, что это пропащее дело – любить его. И не потому, что Норман самое светлое и теплое в его жизни, что не хочется омрачнять его, не потому, что он его друг, которого он уважает больше всех. Всё потому, что он любит Эмму. Хотя это было ожидаемо. В какой-то мере.       Они всегда хорошо ладили друг с другом. Да и невозможно не любить Эмму, это светлое и задорное солнышко, иногда ослепляющее своей яркостью и чаще показывающее своими лучами правильный путь. Она заботится обо всех, души не чает в каждом. Даже в нём, с его-то скептично-пессимистическим взглядом на жизнь. Он и она полностью разные, однако Рей с точностью скажет, что Эмма – самый лучший друг и лучше, наверное, не сыскать в этом жестоком мире.       Придя к данному выводу в свои семь, он смирился.        Он никогда не будет для кого-то единственным, думает, в очередной раз читая под деревом книгу, пока остальные носятся по лесу в догонялки. Ни для Эммы, ни для мамы и тем более не для Нормана. И это ранит сильнее, чем осознание того, что только ты знаешь правду об этом кошмаре, в коем им приходится жить. Так что проще нырнуть в океан истории автора, в который раз продумать и столько же раз переделать план побега, чем раздирать покрывшуюся корочкой рану. А ещё Рею не очень-то нравится читать, но об этом также никто не знает.       Когда все возвращаются обратно, поляна снова становится шумной, и Рей, наблюдая за детьми поверх желтоватых страниц, находит смеющихся вдвоем друзей: Норман выиграл, вот и Эмма с наигранно недовольным лицом возмущается, что это нечестно и что он мог хоть раз поддаться. Но он этого не сделает, и девочка прекрасно его понимает. Рей улыбается. Даже будучи всегда победителем, Норман не сдастся – одна из черт, которую он любит. Их уже собрался целый список.       После ужина они, как обычно, моют посуду вместе. И Рей искренне радуется тем минутам, что они могут провести одни. Из-за чего постоянно краем глаза поглядывает на друга. Ему всего девять, но то трепещущее чувство, возникающие всего лишь при взгляде на него с губкой в руках, его светлые-светлые волосы и ясные небесные глаза, кричит внутри него. Он хочет коснуться. Прижать к себе настолько сильно, насколько сможет. Но Рей старается изо всех сил подавить его. Нельзя. Нельзя, чтобы Норман хоть как-то догадался о нем. Ему будет больно, если любимый человек с жалостью во взгляде будет извиняться перед ним за то, в чем не виноват. И все благодаря доброте. Норман добрый и отзывчивый, и если он узнает... он не оттолкнет, нет. Просто...просто постарается как-то это исправить, чтобы Рей не страдал. Жаль, что подобное не исправить, он уже влюблен.       К ночи смех ребятни затихает, и Рей, выдыхая, медленно собирается. Хочется выйти на улицу, чтобы посмотреть на звёзды – тоже его тайное занятие, но мама, кажется, все равно знает, однако позволяет ему. Он, стараясь не скрипеть сильно полом, тихонько спускается и открывает входную дверь, так же бесшумно закрывая.       Летний остылый воздух приподнимает чёлку, пока он сидит на ступенях и взором в небо. И правда, сегодня видна каждая белая крапинка на чёрном небе, и полумесяц освещает не хуже солнца.       Одиночество Рея вызвано не только в силу характера. Одиночество Рея вызвано и его собственными убеждениями, что так вернее всего. Он – предатель. Даже если он сотрудничает с мамой из хороших побуждений, он – крыса. Под ночь у него почему-то просыпается что-то типа совести, а эмоции, что он душит в течение дня, выходят наружу. Как? Он и под дулом пистолета не скажет. ×       Одиннадцать лет оказались чем-то тяжёлым, давящим на грудную клетку. И он обманывает сам себя, что это из-за того, что его друзья, наконец, знают правду. Не о нем, конечно, но о приюте. Сначала Эмма и Норман ожидаемо не говорят ему о том, что в курсе дел. Шифруются. Норман пытается поддержать её, как может – похлопывает по плечу, гладит по голове. Рей терпит, глядя на эту картину из-за угла.       Спустя два дня, он притворяется, что ни о чем не подозревал, слушая их рассказ об ужасной правде дома. Рею стоит стать актером в будущем, потому что когда их спор о плане начинает нарастать, и он несогласный с позицией Эммы, дёргает на разговор Нормана, чтобы попросить его вразумить её, он слышит это. Его признание.       «Потому что я люблю её».       Хуже тупого ножа в спину, даже предчувствуемого. И он проглатывает ком, вставший в горле, отвечая, что они оба безумцы.       А потом ночью под звёздами впитывает прохладу, чтобы успокоиться. Почему он ведет себя так глупо? Ему бы уже забыть об этой влюблённости с неизвестным сроком, ему совсем не до неё, ведь план, тщательно продуманный и сформированный с детства, исполняется. Но... Норман. Те его слова, улыбка.       Почему?       В ту ночь он уже в миллионный раз говорит себе, что они не будут вместе и что Норман намного рациональнее него. ×       Рей думает, что он мазохист. Потому что чертовски умный Норман раскрыл его сговор с мамой. И увидя на чужом лице стальную серьёзность и секундное разочарование, внутри него что-то натягивается и лопается, резко ударяет в области сердца.       Нельзя. Не показывай истинных эмоций и чувств. Не смей.       Словно мантра повторяется в голове, пока Рей скалится и сознается ему. Норман озадачен и растерян. Но также собран. Он ставит ультиматум, потому что без его помощи им не обойтись.       И потому что он не позволит самому прекрасному в его жизни погибнуть. ×       Он с самого начала знал, что никогда не выберется отсюда, поэтому хранил масло, чтобы поджечь здесь все нахрен. Чтобы покончить с собой. Суицидальные наклонности, как и влюбленность в друга, появились неожиданно. И только усилились, когда мама сказала, что дата отправки Нормана назначена.       Норман либо умрет сегодня ночью, либо сбежит с их помощью. Однако все их потуги были безнадежными. Ведь черта характера Нормана, любимая им и сейчас презираемая, проявляет себя в полной мере: пожертвовать собой, чтобы не усложнить их цель.       Эмма плачет в его черный пиджак, крепко обнимая и моля шёпотом остаться, на что беловолосый грустно улыбается, прижимая её в ответ и прося о чем-то. Он не слышит о чём. Он, собственно говоря, не замечает даже посторонние звуки.       Тяжело. Дышать, стоять и смотреть, как он уходит. Не хватает сил проводить его, сказать что-то напоследок. Норман, как назло, отпустив Эмму и взяв пустой чемодан, находит его. Мысленно прощается с ним, с Реем, благодарит за всё и кивает, развернувшись к выходу, следуя за мамой.       Рей видел. Тягу к жизни в этих грустных глазах. Конечно же, Норман хочет выжить, вырасти и увидеть мир.       Собственная мама предстает пред ним жнецом, ферма – ненавистным всеми фибрами души местом.       Невыносимо всем, кто знает правду, кто провожает его не в «новую жизнь», а на верную смерть. Эмма плакала. Лежа в медпункте со сломанной ногой. Слезами бессилия и горя.       Рей же умирает внутри. Ему больно в такой степени, что хочется блевать. И выблевать гребаное сердце, стучащее быстро-быстро где-то в горле. Он совершенно не смотрит на небо в этот раз. Оно померкло. Всё померкло.       Он уже сожалеет, что не смог обнять его в последний раз. Что так и не сказал ему о чувствах, хоть и бессмысленных и иррациональных, но настоящих. Жалкий. Какой он жалкий, ему тошно от себя.       Тошно, потому что он не смог спасти дорогого себе человека. ×       Сегодня ему исполняется пятнадцать. И вместе с тем, уже прошло три года, как они, пятнадцать человек сбежали с Благодатного дома, и полгода, как спасли остальных. Всё складывается как ни крути в хорошую и счастливую жизнь. Да, они ещё находятся на стороне демонов, но скоро они пересекут её и окажутся на людской половине.       Было сложно. Очень. Они учились жить самостоятельно, благодаря Музики и Сан-джу выживать, встретили взрослого человека и многое другое. Но главное, они все невредимы. И хоть только пока, он счастлив.       Отчасти.       Потому что Нормана нет рядом. Потому что прошло три года с его смерти. Потому что он, как дурак, до сих пор любит его.       Даже перед страхом умереть, Норман составил гениальный план спасения, который вручил Эмме, прописал каждую деталь и остановил с её помощью его в тот день. Он не сжёг себя. Его также спасли.       И после растерянности от резкой смены происходящего в тот день, приключений и событий, он осмыслил две простые вещи. Норман помимо того, что может быть добрым, жестокий: сам погиб, а ему показал мир, дал цель защитить семью с Эммой и заставил жить. И второе, он будет любить этого светлого ребенка всю жизнь. Даже если он мертв, если это не взаимно.       Рей сонно улыбается, когда его будит целая орава детей и поздравляет его с днём рождения. Ему приятно, что девочки приготовили ему торт, к которому он, как обычно, не притронется и оставит младшим сладкое. Сейчас оно редкое удовольствие. Из старших в бункере только Эмма и он, Дон с Гильдой и часть ребят на охоте – сегодня их очередь. Так что он лично обходит их небольшие плантации, пока остальные убираются кругом, они каждую неделю наводят порядок, как и учила мама. А после идет в архив за книгами.       Он ничуть не изменился. Только получил немного шрамов, как подарки от судьбы и всё в принципе. С небольшой стопкой он сидит на стуле в столовой, пока остальные разбрелись по своим комнатам, – обычно он учит детей в это время, но так как сегодня праздник, занятия решили отменить – перелистывая страницы слегка потрёпанной временем книги. Спустя время, к нему присоединяется Эмма, сев по правую сторону и положив на руки голову.       — Что читаешь? – интересуется шёпотом, отвлекая его.       Они давно просто так не болтали. Рей поворачивает голову и показывает обложку учебника по квантовой физике. Девочка хмыкает, а потом тоже берёт книгу из стопки художественной литературы, что он взял на всякий случай, если устанет от научной.       Никто не нарушал образовавшуюся уютную тишину.       И больше ему ничего не надо.       Однако, продлиться его безмятежность долго не смогла. Потому что запыхавшийся Дон залетает смерчем внутрь с глазами по пять копеек и неприкрытой радостью. Рей не успевает спросить в чем дело: перехватывает дыхание. Оттого что в комнату следом входит высокий подросток, одетый в костюм, немного другой чем тот, в котором покинул их.       Норман. Жив.       Рей тонет. Кажется, будто со стороны он слышит Эммин писк, как она вскакивает со стула и бежит к парню. Как он её крепко обнимает, а та плачет ему в плечо.       Словно они вернулись на три года назад...       Рей медленно пытается переварить увиденное.       Норман, он, живой. Он в порядке, он здесь. В шаговой доступности.       Норман вырос. Даже издалека он заметил, что детские черты исчезли и стали более резкими, но все равно красивыми, что Норман стал выше. Ненамного, чем он, но выше.       Сердце стучит так сильно, словно вовсе находится не в грудной клетке. Он чувствует, как все сдерживаемое годами разбухает, как гной на старых ранах собирается выйти, и былые сожаления всплывают наружу.       Рей не сразу замечает, что дрожащие руки уронили книгу.       Рей полностью дезориентирован.       Эмма, отпустив Нормана, продолжает что-то говорить, а тот с каждым её словом улыбается всё больше. Рядом стоят Дон и Гильда, такие же счастливые, позади них радостные дети.        Внутри Рея шторм эмоций, и он без понятия, как его спрятать за привычным спокойствием. Его попытка проваливается, когда Норман всё-таки обращает на него свой взор.       Рею стыдно. Он не знает за что, но ему до жути стыдно, поэтому он опускает голову, сжимая рубашку на груди. Ему почему-то страшно подойти к нему и обнять, хотя хочется настолько сильно, что мышцы сводит. Он боится, что тот исчезнет.        Однако не исчез, потому что, сам подойдя к нему, хватает его за свободную руку и тянет на себя. Рей послушно поднимается, мигом оказываясь лицом в изгибе шеи Нормана, который обнимает его. У него кружится голова от чужого запаха и прикосновений.       — Прости меня, – тихо шепчет в ухо Норман, но Рей совершенно не понимает за что он извиняется.       — За что? – хрипит в ответ он, сжимая в ладонях чужой пиджак.       — Тебе было больнее всех, да?       Больнее? После его ухода Рей думал, что сходит с ума, потому что мало спал и ел, практически полностью сдавшись.       — Я в порядке, не извиняйся.       Норман вздыхает и отпускает его, серьезно посмотрев ему в глаза. Анализирует. Рей лишь грустно улыбается и переводит взгляд на часть семьи, наблюдавшей за ними. Неловко. Он хочет спросить что-то ещё, но его снова берут за запястье и выводят из столовой. Им никто не мешает, понимающе смотря в след. Многие знают, что Рей любит Нормана, слепой бы не заметил его состояния три года назад, и Эмма переживает, тем не менее довольная, что Норман послушал её.       Когда они обнимались, она между делом сказала ему. Сказала, что благодарна, счастлива и что ему необходимо поговорить с ним.       «Рей скрывает настоящего себя за маской», – как-то раз поделился с ней он, и лишь потом она смогла понять почему.       Тем временем, только прибывший Норман с уверенностью открывает дверь его комнаты, заходя внутрь и втягивая его за собой, прикрывает дверь. Рей не понимает что происходит, и в этот момент его гениальные мозги растеряли всю пользу, оставив его.       — Ты не изменился, – говорит Рей, чтобы занять паузу, пока Норман чуть ли не любуется им, – Как обычно быстро запомнил информацию, – намекает на месторасположение комнат.       Логично, что Гильда, скорее всего, быстро показала ему где что, пока они шли в столовую.       — Ты тоже. Также боишься сознаться мне, что любишь.       Стратег он и в поле стратег, бьёт по больному. Сердце пропускает удар, руки в карманах сжимаются в кулаки. Норман догадался. И снова разоблачил его.       — Давно знаешь? – глухо интересуется Рей, смотря в сторону.       В эти секунды ему кажется, будто кто-то голыми руками ворошит его внутренности. Детские страхи медленно берут над ним верх.       — Извини, – Рей вздрагивает, кусая губу, когда Норман начинает говорить, неловко улыбнувшись, – я заметил только после того, как мне об этом сказала Эмма примерно за десять дней до случившегося.       Он исключил данную возможность. А зря. Рей кивает головой, продолжая смотреть куда угодно, но не на Нормана. Иначе он просто не выдержит, не стерпит, не сдержится, пока Норман будет отказывать ему, потому что любит Эмму.       — Рей, я не смогу...       Нет, это выше его сил.       — Не переживай, – обрывает его Рей, говоря с некой иронией, – я давно уже смирился, что ничего не выйдет. Так что всё хорошо, я не буду против, начни ты с Эммой встречаться.       Горько. Говорить такое горько. Но так будет лучше. Тем более есть дела поважнее, нужно распросить у Нормана, как он себя чувствует, где был, что с ним произошло и происходило в течение трёх лет, а не разбираться с такими глупыми вопросами.       — Твои чувства не глупость, – словно читая его мысли, строго говорит он, приближаясь к Рею.       Он удивленно смотрит на него и отступает на столько же шагов, сколько Норман ступает вперёд, к нему. Ожидаемо Рей касается спиной стены, оказавшись зажатым между кроватью и шкафом.       — Твои чувства для меня так же важны, – четко произносит Норман, находясь слишком близко.       И от этой близости Рей чувствует тепло, разливающееся внутри вместе с шустро циркулирующей кровью.       — Как давно ты любишь меня? – склоняясь ближе, вжимая его в стену, задаёт вопрос Норман.       — Давно, но в семь осознал это, – делится сокровенным Рей, не понимая, что творится и чего добивается друг. Довести его до белого каления?       Норман улыбается. А потом касается его губ. Рей широко распахивает глаза, занемев на пару секунд. Но после расслабляется, цепляясь руками за чужие плечи, и неумело отвечая. По правде говоря, Норман сам впервые с кем-то целуется, поэтому их первый раз получается слишком влажным, грубым и будто голодным.       Он проводит языком по губам, проникая в рот. Больно, оттого что это его первый и последний раз, больно, поскольку Норман целует его не из-за того, что любит также сильно, а только потому, что жалеет его. Рей сам себя не контролирует, пропуская тот момент, когда начали течь слезы.       Этот момент не пропускает Норман, мгновенно отстраняясь и с сочувствием глядя на него. Он сам не ожидал этого; не ожидал, что сам поцелует Рея. И осознав, что сделал, понимает, что он дурак. Кажется, он глубоко задел его, потому что друг прикрывая лицо одной рукой, сжимает зубы и слегка ударяется головой об стену.       — Прекрати, разобьешь, – он заботливо притягивает его к себе, в который раз заключая в объятия, успокаивающе поглаживая по спине.       Почему он такой? Рей мелко дрожит, тихо всхлипывая. Почему всё именно так? Почему он не оттолкнул его? Почему все вышло из-под его контроля? Когда он, черт возьми, сможет дышать полной грудью?       Рей никогда не чувствовал себя настолько раскрытым и слабым, от того казалось, что он словно без кожи. Он ненавидит чувства, пустившие в нем давным-давно свои корни.       Потом он всё-таки попросит Нормана выйти, чтобы побыть одному и прийти в себя, а после выйдет из комнаты в столовую, где соберутся все близкие для него люди, чтобы отметить возвращение такого же дорогого для них человека.       И Рей, сидя за столом, сможет уловить забытую фразу, произнесенную им же самим ранее.       Он никогда не будет для кого-то единственным.        Смирись.