Цена чуда

Облака за окном иллюминатора все сильнее и сильнее стягивались в большой занавес. Где-то там, за ними, виднелись уходящие поля и леса России. Для Виктора Ивановича — она была его единственной родиной, но все в жизни меняется, обстоятельства дают о себе знать. Наша жизнь подобна новой футболке, сначала она чистая, а затем на ней появляются пятна, одно за другим, дырки, растяжки и в конечном итоге мы разрываем некогда хорошую футболку на тряпки или просто выбрасываем. В какой-то момент Виктор Иванович понял, что нет смысла пытаться что-то стирать или зашивать, чего-то ждать. Можно просто выбросить футболку, выбросить все, что делает тебя тем или иным человеком, а затем начать с нуля. Начать новую жизнь где-нибудь далеко, в лучшем месте, где продаются дорогие брендовые футболки, которые гораздо сложнее износить и которые надевать на себя гораздо приятнее. Его называли Чудотворцем, люди видели в нем последнего спасителя их душ, целителя смертельно больных детей, избавителя от демонической магии. На глазах у матерей и старушек он мог видеть прошлое, знать настоящее и предсказывать будущее. Словом, он был не самым обычным человеком. Он был один из немногих, кто мог словом и делом убеждать людей в своей силе. В век интернета очень тяжело что-то утаить от общества. Какая-то на минуту выложенная фотография уже свободно разгуливает по всей мировой сети, а человек этого даже и не хотел. Интернет помнит все: личность, семью, чего хочет человек. Это очень легко обратить против него самого. Работа не была похожа на закидывание удочки, как очередная телефонная разводка о попавшем в беду сыне или каким-то спонтанным грабежом. За всем этим стоял тяжелый и сложный труд. Виктор был не один. Надежда Михайловна работала в конторке по замене старых счетчиков на новые. Для своих лет она была достаточно обаятельна и убедительна, даже не смотря на нелепое черное платье, в котором скорее надо идти в клуб, чем на работу, это ее не волновало: «После пятидесяти женщина может носить все, чего пожелает». Бабушки из хрущевок на окраине, престарелые семьи, да и просто забытые Богом одиночки. Пусть, не всегда гладко, но этой женщине удавалось должным образом разговорить людей. Начиная стандартными: «Здравствуйте, я из энергетической компании…», плавно перейти к причинам отсутствия электрического счетчика новой модели. И ближе к концу, как бы случайно спросить что-нибудь из разряда: «А где ваш сын? Почему жены нет? Что случилось? А ваши соседи сверху, они…». За все время разговора Надежда старалась максимально всматриваться в саму личность и повадки говорящего: то, как он одет, манера речи, жесты, какие предметы стоят в коридоре за спиной и многое другое. Получая жалкие копейки за работу психолога в молодости, эта рисковая дама пошла пытать счастье в сфере продаж и получала на три копейки больше. Но не в этом суть, встреча с Виктором перевернула ее жизнь. Будучи ничтожной пешкой в обычной жизни, она решила сделать шаг за игровое поле. Был еще один человек, тот, кто всегда оставался в тени. «Элевен», он же Роман Александрович. Еще вчера он был обычным студентом-программистом с верой в светлое будущее, где есть вечная любовь и высокие карьерные перспективы, а потом ему стукнуло двадцать пять. Милая жена превратилась в угрюмую ханжу, а на работе нужны лишь те, кто будут послушно делать то, что им говорят. Словом, за пару лет он превратился в одного из тех, кого так любят высмеивать российские телесериалы нулевых. И если Надежда выявляла нужных Виктору людей, сделав первичную выборку и наброски их жизни, то Роман делал уже всесторонний анализ их жизни, как в интернете, так и устраивая за ними слежку на улицах большого города. Родственники людей, жизненные проблемы, во что они верят, и, самое главное, узнать, чего эти люди хотят больше всего в жизни? До всего этого надо было добраться, докопаться до истины, от этого зависел успех всей деятельности, и вот тогда в дело вступал лично Виктор. Тучи за окном иллюминатора темнели, старый человек очнулся от дремы. Что-то казалось ему странным. Внезапно самолет резко затрясло, свет в салоне погас. Мужчина собрался с мыслями и оглянулся вокруг. Люди пропали. Вокруг не было ни души. Самолет подобно пустой железной коробке влетал в черную тучу.  — Эй! Кто-нибудь? Что здесь происходит?! *** Нина Николаевна возвращалась домой, осеннее солнце уже не было способно хоть как-то разозлить ее своим жаром. Голова пенсионерки болела, внутри, словно боролись холодные и горячие потоки воздуха, готовые в любую минуту обратиться в ураган, наносящий ее телесному здоровью серьезный вред. Морщины не оставили от ее некогда молодого лица ничего, внушающего хоть капельку доверия. Внешность словно внушала некое подобие злого человека, злого по жизни, чем-то расстроенного, и ни легкое серое пальто, ни голубой берет, не меняли этого. Но сегодня Нина Николаевна была по-настоящему расстроена. Мало того, что в аптеке отсутствовало прописанное ей немецкое лекарство для сердца и пришлось покупать дешманский российский аналог, так и еще к тому же ее обидел собственный сын. Накричал, обматерил и ушел, захлопнув дверь, оставив некогда самого близкого человека обливаться слезами. «Я устал от твоего нытья, от того, что тебе ничего не нравится. Я даю тебе все: деньги, лекарства, путевки в другие страны. Но тебе этого мало, тебе надо полностью контролировать меня, мне это надоело! Лера останется со мной, она станет моей женой, матерью моих детей, и если ты не принимаешь ее, то это только твои проблемы, одной бабушкой меньше» — слова сына были словно пули в сердце, Нина Николаевна в отчаянии схватилась за грудь и побежала на кухню запивать обезболивающее стаканом воды. «Коленька, миленький, что же ты делаешь?» — Шептала она. Меньше всего старушка ожидала получить такой удар от родного сына. «Господи Иисус Христос, Сын Божий, молитв ради Твоей Матери услышь меня, грешную и недостойную рабу Твою Нину Николаевну…», — зазубренные слова автоматически слетали с губ Нины Николаевны. — «…Зря. Все зря». — Тогда Нина Николаевна поняла, что Бог покинул ее семью, ее дом, она хотела верить, но не могла. Ее предали, словно ни за что, и не кто-нибудь, а родной, единственный сын. Угрюмая пенсионерка приставила ключик к домофону и после характерного звука вошла в темный подъезд. В воздухе витал все тот же сырой запах цемента с привкусом пыли на губах. Поднявшись на нужный этаж, старуха начала вставлять ключ в замочную скважину своей квартиры, но на секунду остановилась и прислушалась. Кто-то тихо дышал, вздохи неизвестного словно обволакивали подъезд. И нет, шагов не было слышно, кто-то забился в углу на одном из этажей и размеренно вдыхал затхлый воздух. Нину Николаевну это нисколько не беспокоило, бомжи-алкаши всегда ищут возможность проскользнуть мимо домофона. Сняв верхнюю одежду в прихожей и пройдя в зал, обвешанный репродукциями картин на библейские темы, Нина осторожно легла на велюровый диван, подложив под голову подушку и включив повтор какого-то очередного сериала девяностых про любовные страдания аристократов. В прошлом Нина Николаевна была деревенской женщиной, но ее сын совершил, в некотором роде, невозможное. Он вырос, уехал в ближайший город и сумел открыть свою фирму, что стала приносить существенный доход. В скором времени он купил, некогда любимой матери, квартиру. С тех пор Нина Николаевна жила в достатке, у нее было все, о чем может мечтать простая верующая жительница умирающего села. Летом она летала в места жития и захоронения Святых Апостолов, а зимой коротала деньки за просмотром мыльных опер на малоизвестных кабельных телеканалах и чтением религиозной литературы. Бедная деревенская жизнь и смерть мужа на афганской войне сделали старушку очень уязвимой в эмоциональном плане, но, в тоже время, более крепкой в духовном. Вспоминая слова покойной матери: «Нужно верить, молиться, просить, и тогда Господь поможет. Нужное найдется, близкие будут жить, а желания твоего сердца исполнятся», Нина Николаевна начала искренне верить в то, что Бог всегда помогает своим верным рабам. Успех ее сына в бизнесе, уезд из деревни в тихую квартиру на окраине — все это вера. Вера в Бога помогла пенсионерке добиться такой жизни. И после такого сильного удара по сердцу от родненького Коли, она искренне не могла понять, что сделала не так? Всю жизнь она старалась делать самый лучший выбор из возможных. Путь ее сына — ее путь тоже, ведь именно он продолжит её род, а потому она вправе помогать ему делать верный выбор в жизни. Но он не слушал ее, стал независимым, словно чужой. Перестал ее слушать. А потом появилась «она» — та, что окончательно увела сына у Нины Николаевны. «Она» сразу произвела на пенсионерку негативное впечатление: откровенная в общении, некрасивая, мусульманка… словно червь, сосущая деньги из ее любимого сына. «Дьяволица, кровопийца!» — Нина Николаевна прокручивала события прошедших дней. Ей не было интересно происходящее на экране телевизора — какой-то диалог между лордом и леди на балу. «Господи, за, что мне такая участь? Чем я перед тобой провинилась? Снова ли ты испытываешь меня? Чем мне доказать твою преданность?» — Пенсионерка хотела снова заплакать, но из груди послышался лишь тихий всхлип. Она вздохнула и сжала в ладони свой деревянный крестик, полученный ей еще давным-давно от покойной матери. Внезапно в дверь позвонили. Нина Николаевна не ждала каких-либо гостей сегодня. Женщина подозрительно посмотрела в сторону прихожей и пошла, открывать дверь. Перед ней стоял мужчина, одетый в черное пальто. Оно было сильно потертым и местами рваным. В тон пальто снизу виднелись мятые брюки и пара обуви, разного вида: грязный полуботинок и сапог из кожзаменителя. Седые пряди прикрывала выцветшая вязаная шапка. На вид ему было лет шестьдесят, но по хорошо сохранившейся осанке можно было бы дать и пятьдесят. Бородат и, судя по всему, беден. — Здравствуйте. Что привело вас ко мне в дом? — сказала Нина Николаевна. С виду незнакомец не был опасен, но пенсионерка насторожилась. — Приветствую вас, сударыня, — незнакомец снял шапку и поклонился. — Нынче тяжелые времена, суровые. А мы — простые деревенские люди, оказываемся не в самых благоприятных ситуациях… — Пенсионерка уже начала догадываться, что мужчина будет просить либо поесть, либо денег. Нищие околачивались в общественных местах, где собирали милостыню, но вот он просто взял и заявился к ней домой, так просто? В некоторой степени наглость незнакомца удивляла старую женщину, она не была напугана. — …И как сказано в Евангелии от Матвея: «ибо голодал я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили меня; был странником, и вы приняли меня», — мужчина не очень точно цитировал святое писание. — «Был наг, и вы одели; был болен, в темнице… и вы пришли ко мне» — пенсионерка второпях вспоминала знакомые строки из Евангелия. Она поскорее хотела перейти к сути разговора, выяснить, кто он и можно ли ему доверять, либо просто выпроводить незваного гостя. — Кто вы такой, уважаемый? — Она скрестила руки на груди и внимательно всмотрелась в лицо мужчины. — Я — Василий Андреевич, в прошлом простой выходец из деревни, теперь же простой раб воли Господа нашего, а пути его воистину неисповедимы. Он привел меня на порог к вам. Я голодаю уже больше суток, прошу, если вас есть хоть капелька сострадания, то дайте, пожалуйста, хоть немного еды, — В его карих глазах чувствовалась усталость. Бедно одетый, но не какой-нибудь алкаш, непонятный, но знающий святое писание, явившийся из ниоткуда, но словно поражающий своей верой и искренностью. Для Нины Николаевны он выглядел словно спасительная шлюпка в штормовой буре. Ей хотелось верить этому человеку, хотелось верить в то, что Господь действительно дал ей испытание. — Понятно, я Нина Николаевна. У меня есть остатки супа, я могу… — старая женщина никогда в жизни вот так вот не откликалась на просьбы бедняков. Она пыталась нащупать границу между своим пространством и его, — Можете пройти в коридор и подождать. — Премного благодарен вам, вы — добрейшей души человек! Нина Николаевна осторожно впустила Василия в свою узкую прихожую. Она все ещё была начеку, но желание верить, желание поговорить хоть с кем-то, кто верит в Бога также, как и она, желание вернуть своего сына — все это медленно проникало в ее душу. Под пальто у мужчины была довольно опрятная белая кофта, от которой только отдавал легкий запах пота и сырости. Василий умылся, после чего был приглашен на кухню. «Господи, Иисус Христос, Боже наш, благослови нам пищу молитвами Пречистыя Матери Твоей и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь», — Василий перекрестил еду, после чего аккуратно проглотил ложку гречневого супа. «Этот Василий, он…» — Нина в мыслях пыталась понять, почему этот странный и такой, словно чистый, человек пришел именно к ней? Если это и есть испытание ее веры, ты выдержит ли она его? Старой женщине хотелось все высказать, все расспросить. Пусть она и не узнает ответы на все вопросы от незнакомца, но он должен понять ее. Он такой же православно верующий, как она, он знает молитвы, верит по-настоящему. Василий довольно быстро съел суп, хотя, казалось бы, делал это медленно и аккуратно, после чего поблагодарил Иисуса за «земные Твои блага» и осторожно посмотрел на хозяйку квартиры. Пенсионерка продолжала размешивать травяной напиток в широкой кружке с цветочками. Она думала о том, с чего бы ей продолжить разговор и в итоге заговорила: — Вы не местный? — Меня ведет Отец наш всемогущий. Жизнь тяжёла, я много где побывал, работал, распространял веру и везде люди похожи. — Почему Бог постоянно испытывает нас? Даже когда мы делаем то, что он просит, даже, когда живем, соблюдая все заповеди, он снова и снова делает это. Почему? — Нина Николаевна отхлебнула из чашки отвратительное лекарственное пойло и попыталась сдержаться, чтобы не скорчить лицо в угрюмой гримасе. — Вы думаете, что он вас испытывает? Уважаемая Нина Николаевна, вы прожили долгую жизнь, полную как тягостей, так и невзгод. Господь не стал бы так истязать вас, — Голос Василия был таким же спокойным и размеренным. — Но, в моей жизни… — Ваш сын бросил вас одну, — Слова таинственного верующего, словно грохотом, раздались в квартире Нины Николаевны, отпечатались в ее душе. Какая-то леди из шумящего в зале телевизора шокировано ахнула, ее любимого убили на дуэли. — Откуда вы знаете?! — забыв про жар напитка, старушка плотно прижала руки к чашке. — Мое бремя, мое Божье испытание. Знать все и выводить людей на истинный путь, — Теплая душевная фигура Василия словно обратилась ледяным айсбергом и внушала неподдельный страх. — Я сделала свое дело, а вам лучше уйти, — Пенсионерка осторожно поднялась со стула. — То, что происходит с вашей жизнью сейчас — не испытание. Неверующая. Та, что увела вашего сына из ока Господня. Это ее вина, грех несведущей души, не понимающей. Если убрать ее от вашего сына то он вернется.  — Это невозможно! — Нина Николаевна затряслась от страха. То неловкое неведение, что было между ними, стало облаком душного дыма. «Кто он? Пророк? Дьявол? Бог?» — подсознательно старуха понимала, что не знает, во что верить. — Я тот, кто должен вам помочь, — Василий, словно читал ее мысли. — Помочь вашему сыну, помочь еще одной заблудшей душе найти истинного Бога. Сердце старушки бешено колотилось, готовое в любой момент спровоцировать приступ и отправить ее одинокую душу в Божье Царство, где она больше никогда не увидит сына, ставшего другим. Василий спокойно встал и прошел в зал с картинами. Христос в пустыне казался настороженным, а дети Адама и Евы уже были не такими веселыми. Нина, словно заворожённая, проследовала за стариком. — Вера в Бога всегда дорогого стоила. Простые люди становились мучениками и отдавали все ради того, чтобы показать людям путь истинный. А те, кто мучил и не уверовал, оказывались наказанными. Легионеры, что пытали Виктора Дамасского, умерли загадочной смертью, а отца, убившего Святую Варвару, поразила молния. — Что вы хотите этим сказать? — дрожащими губами, слегка запинаясь, сказала Нина. — Всю вашу жизнь вы так честно и искренне верили, а теперь вас отвергли, вашу веру и заботу перестали воспринимать всерьез. — Нет, этого быть не может! — пенсионерка начала понимать суть слов загадочного провидца. — Даже если раб свернул с положенного пути, Господь все равно все видит. Он видит неверных, что не признают этот путь, что смеются над искренне верующими, и Он наказывает их. Кара эта страшна. — Мой сын не заслуживает этого! Он хороший мальчик, просто немного сбился с пути. Господи, что же мне делать?! — казалось, что слезы вот-вот польются из глаз женщины. Нина Николаевна села на диван и снова начала шептать молитву. Черная вуаль прикрывала лицо молодой девушки, чьего любимого убили на дуэли, она со слезами подошла к гробу, и вдруг на экране пошли титры.  — Именно поэтому я здесь, — Василий сел на пол. — Я слышу боль людей и следую за ней, чтобы помочь. Все в ваших руках, уважаемая Нина Николаевна. Исцеление и прозрение всегда имеют свою цену. Чем вы готовы пожертвовать, чтобы спасти своего сына, чтобы Чудо произошло? Старушка широко распахнула глаза, ее зрачки широко расширились: — Я отдам все! Все деньги, все драгоценности, все, что у меня есть ценного, только спасите моего мальчика, — пенсионерка подбежала к комоду и достала изнутри «похоронный конверт», затем открыла шкатулку и начала оттуда доставать удивительные предметы христианской роскоши: крест с позолотой, серебряный браслет с хризмой, мощевик и кольцо с выгравированной молитвой. — Возьмите все это. Когда мой сын вернется? Когда вы спасете бедного Коленьку?! Василий спокойно сложил между ладонями сокровища пенсионерки и произнес: — Я сиюминутно же отправлюсь к нему. Та женщина, что увела его. Больше вы о ней не услышите. Да прибудет с вами Бог, Нина Николаевна! *** Пинцет противно щипал внутренние стены ушной раковины. Виктор Иванович исказил лицо в жуткой гримасе. — Какого хрена надо заталкивать микронаушник в такие дебри? Неужели нет ничего попроще? — Надежда пыталась зацепить чудной аппарат, наклоняя голову старика под автомобильной лампой тесноватого «матиза». — Большие деньги — большие жертвы, — с поддельной грустью констатировал Виктор. — Попалась, гадина! — женщина ловко подцепила техническое чудо и легким движением положила его в коробочку. — Эта верунья чуть ли не цитировала Евангелие, без твоей диктовки ничего бы не получилось. — Судя по звукам, она была шокирована. Сколько капусты насобирал? — В какой-то момент мне казалось, что мы перегнули палку, но все вышло более чем хорошо… Я насчитал сто пятьдесят девять тысяч, это не считая побрякушек. — Игривым тоном заявил он. — Ха, Ромке ты говорил, что там и пятидесяти не наберется, — Надежда была более чем довольна операцией, она положила ногу на ногу и впилась темными ногтями в покрытый царапинами руль, предвкушая свои заветные покупки. — Нашему мальчику не обязательно все знать, — старик засмеялся, залившись алчным смехом и экс-психолог, поддавшись буйному настроению, тоже засмеялась. — А потом ее сын вернется и обнаружит свою драгоценную мать нищей. Он пожалеет ее и они помирятся. Это ли ни чудо? И никакого обмана и мошенничества! Эйфория в салоне постепенно сошла на нет, женщина вставила ключ в зажигание и золотистый «матиз» тронулся с места. *** Самолет бешено затрясло, Виктор чувствовал, как обшивка трещит изнутри. Крылья, еле видневшиеся в черном дыму небес, тяжелели, разваливались, винтики вылетали и скатывались прямо в черную бездну. Мужчина, осторожно придерживаясь за обивку пустых кресел, шагал по салону в сторону кабины пилота. «Помогите, падаем!» — кричал Виктор. Свет над полками с багажом резки зажигался, а затем взрывался, яркими искрами разлетаясь по проходам. «Мы, снижхмсаемсххся, пристегните хшффсс… ремни безопасности» — раздался голос из рубки. То ли женский, то ли мужской — сложно было разобрать. Виктор заметил, что на одном из кресел впереди кто-то сидел, чья то морщинистая рука обессиленно свисала с белоснежного подлокотника. Старый мужчина, продолжал продвигаться вперед и кричать, в надежде найти того, кто поможет ему. Он не мог понять, что могло произойти здесь за такой короткий промежуток времени, что все люди вокруг испарились. Сон или помутнение рассудка, из всего нужно искать свой выход. Это была она — Нина Николаевна. Ее тело, застегнутое ремнем безопасности, безвольно покачивалось из стороны в сторону, она была мертва. — Нина Николаевна, — дрожащим голосом выговорил Виктор. — Он прислонил ухо к ее груди и попытался услышать стук сердца, но оно не билось. Самолёт еще раз резко встряхнуло, господин Чудотворец потерял бдительность и рухнул в ноги мертвой пенсионерке. Ее тело, одетое в черное платье, чуть не придавило мужчину. Виктор видел ее губы, они двигались: «Спаситель мой» — прошептала старуха. Виктор побледнел, его руки тряслись как у невротика со стажем. Мужчина выполз из прохода, а затем воздух вокруг словно зарядился каким-то непонятным веществом. Над сидениями вокруг опустились кислородные маски. Мужчина рухнул на ближайшее сидение и прижал устройство к лицу. «Мы приблшжаемся в гхдххшх хшхфх… ад» — звук из рубки окончательно превратился в помехи. Чудотворец повернул голову в сторону сидения около окна, рядом с ним возникла женщина в окровавленной блузке. Мужчина стал усиленно вдыхать воздух, попытавшись отодвинуться от еще одного мертвого тела. Светлые пряди женщины, измазанные в крови, закрывали лицо неизвестной. «Спаситель мой» — шептали губы, покрытые кровавой коркой. Виктор знал ее. Когда-то в прошлом она была одной из тех, кому он продал очередное «чудо». Ремень безопасности резко захлопнулся на теле Виктора и тесно впился в его дряблое тело, вынуждая его остаться рядом с неизвестной. Мужчина взглянул в иллюминатор. Сквозь клубы дыма виднелась выжженная пепелищем земля. Столпы огня вздымались из черной потрескавшейся земли и растворялись в атмосфере. «Приехали», — на какую-то долю секунды Виктору Ивановичу стало стыдно за свою мысль, сейчас не время смеяться. Самолет ехал прямо в Ад. Слезы хлынули из глаз Виктора, ему было стыдно за все, что он сделал, за то, как он относился к людям. За это короткий миг ему хотелось попросить прощения за все, но он не мог. Ему нет прощения. Трупы несчастных вокруг исчезли, но Чудотворец все еще слышал голоса, которые нарастали, будто эхо в темной пещере. Они все говорили одно: «Спаситель мой». Он не хотел верить в происходящее, но это происходило. Дверь кабины пилота распахнулась, и оттуда хлынул красный свет. Взглянув на пол коридора, Виктор заметил тени неизвестных. Их шаги были такими точными, словно строевой марш. Все тело Виктора Ивановича пронзила острая боль. Пальцы налились свинцом, на глазницы стекала его собственная кровь: «И имя Нам - легион, ибо Нас - много» — прошептал Чудотворец.