Укрощая страх

Эмили сунулась на кухню к Вадиму и сделала очень грустный взгляд. Она училась у них, брала все знания, какие только можно. Если Герб делал такие глаза, Волк ему всё позволял. Здесь этот взгляд был нужен, чтобы огромный русский не припахал готовить и не затеял кормить. Как поняла Эмили, Россия — это такая страна, где все люди большие, добрые, в ярости любого убьют и постоянно голодные. Особенно дети. Дети в России голодают, и из-за этого ужасного воспоминания Вадим всегда старается её накормить. Единственный способ спастись от кормёжки — это сразу задать вопрос, быстро, на одном дыхании. — Гдерыжиийгад? — Который из двух? — Вадим отвернулся от плиты и посмотрел себе под ноги. Все эти типы здоровые, но Вадим из них самый большой. Он на всех так смотрит, будто ищет собеседника у себя под ногами. — Который накачанный. Дерг. — В техничке, в подвале. Ты опять в кузове приехала? — Усатый много курит и много болтает. Тревогу не сигналь, журналы видела, Птица и Тайлер в оружейке, мне всё равно ничего не перепадет. Техничка в подвале? — А… — О’кей. Я ушла. Ты меня не видел. Эмили взяла с блюда яблоко и побежала вниз, в подвал. Вадим тут же бросился ловить Киллика. — Ты барахло перевёз? — А то, вместе с Джоном. Старались, грузили. Тайлер и Мулки вторую партию приготовили? — Если прямо сейчас в доме кто-то трахается, кастрирую. И сколько тебе шеф говорит, порнуху прибирать! — Что, опять?! — Не опять, а снова. Долбоёбы! Технический склад поразил Эмили кучей коробок, ящиков, тёмных пакетов и запахом чего-то приятного. Птица говорил, так пахнет оружейная смазка. Он любит чистить пушки, поэтому именно на нём запах сохраняется дольше всего. Эмили нравился Птица Мулки. Его тёмные волосы, чуть тронутые по вискам сединой, его большие глаза и крючковатый нос. Его спокойный, мягкий голос. Она Птице не нравилась, он её почему-то побаивался. Это будило в Эмили некий азарт. Анри говорил, что Птица любит лежать ночами на крыше и смотреть на звёзды. Эмили решила, что сегодня она останется тут на ночь, и они посмотрят на звёзды вместе. Даже если Волк не разрешит. Она спрячется, дождётся ночи и залезет на крышу сама. Но сейчас ей нужен рыжий. Дерга она нашла у ящиков с какими-то компьютерными деталями. Тот от неожиданности их чуть все не уронил. — Злюка! Ты что тут делаешь?! — Преимущество большого дома. Искать пропажу можно долго. Ваш главный говорил, что вы с Джоном выпили, и ты проколол ему ухо. — Эмил не мог меня так подставить. Врёшь! — Дерг присел на ближайший ящик. — Ну, он не говорил, что ты проколол, но ведь ты, да? У тебя язык проколот, я видела. — Хорошо. И чего ты хочешь? Эмили уселась на ящик напротив него, заглядывая в глаза. — Ты знаешь. — Эмили Кейл, даже если ты очень-очень любишь папу, не надо пытаться во всём быть на него похожим. Если ты хочешь проколоть ушки, мы спросим разрешения у мамы. Потом поедем в салон и… — Нет, ты проколешь. Как Джону. — О, господи! — Дерг закрыл лицо руками, — Эмили Кейл, что ж ты за репей на жопе! Они молчали, Эмили его не торопила. Слезла с ящика, поковырялась в детальках. Дерг молчал, сопел и вздыхал. — Ты же сам хочешь. Я же знаю, — Эмили на него не смотрела. — Ты даже не понимаешь, Эмили, КАК это звучит. — Не понимаю. Как? Дерг явно хотел сказать много, много нехороших слов, но только застонал. Потом достал из кармана куртки рацию. — Тайлер, приём. Кейл и Мелани дитя ищут? — Нет. А что? Дерг, вы почему мне ничего не говорите! Она тут?! Без Кейла?! Шеф знает? — Мне нужно, чтобы ты мне добыл серёжки временные, для ребёнка. И не дал Стенцу меня зарезать. Она этого хочет. И она не отвалит, ты знаешь. Действуй. Я пока попробую её сильно напугать. Слышишь, Эмили. Это больно. Это не прокол пистолетом. Будет игла. Прокалённая, обработанная спиртом игла! Как тебе эта идея? — Я сидела в кладовке и отправляла на Ютуб видео, а за дверью стоял вооружённый до зубов Киллик, обещавший сделать из меня решето. Игла — это не страшно, — сказала Эмили, рассматривая коробки. Через час вся компания собралась в гостиной. Эмил запретил Кейлу даже соваться в дом, но тот обещал припереться пешком. Его привезли. Сейчас они с Церном мерили шагами эту чёртову гостиную. — Итак, подытожим. Джон Кейл, твоя дочь чокнутая на всю голову. Почти как я. Она лечит свои страхи, идя на них в лобовую атаку. Она прибыла сюда, взяла Дерга в заложники и требует лишить её девственности. Вадим, нехер зеленеть. Не в сексуальном смысле. В том смысле она ещё не понимает. В общем, она требует процедуру инициации. Там, где делали её тебе. В моей комнате. Из технички она выходить боится, потому что ты её отговоришь. — Конечно, отговорю! Герберт, поддержи меня! — Нет. Я буду держать её, чтоб не поранилась. — Что?! Вы ебанутые вообще! Тайлер! — Джон, — Кип почесал лоб, — ты прости меня, но я соглашусь. Тебе нечего было тут делать. Это нужно ей. Чтобы победить страх перед нами. Она не видит пока возможности побега. Она лжёт, притворяется, мило улыбается каждому из нас, но она считает нас монстрами и имеет на это полное право. Боль — это лучший способ преодолеть страх. Ей не нужны серёжки, даже чтобы походить на любимого папу. Ей нужно, чтобы мужчина, который сделал ей душевно больно, проколол её тело стальной иглой. Это безумие, это бред, но такое бывает. И твоё присутствие в этот момент нежелательно. Тайлер полез в карман и достал две коробочки. В одной — временные серёжки, в другой — нежные, серебряные, с украшением в виде листа клевера. — Так чего сидим, если у тебя всё готово! — Мы не готовы, Киллик. Мы убили достаточно взрослых людей, но вряд ли кто-то из нас мог бы ранить ребёнка. Я давно знал, что она попросит. С тех пор как она увидела серёжку Джона. Это был вопрос времени. Я лишь надеялся, что она не такая чокнутая, как мы. Но ты прав, Эмил. Она волчья дочь. Ей нужна кровь, чтобы обрести спокойствие. Твоё решение? Эмил взял коробку с серёжками. Они были такими крошечными, такими нежными. Эмил тяжко вздохнул, переводя взгляд с одного лица на другое. — Тащите. Нет, Кейл. Тебя не спрашиваю. Это не твоё дело и не твоя война. Эмили сражается с нами. Всё же Волк не жил в комнате с кучей бумажек. У него была кровать. И стул. И зачем-то столик с зеркалом. Сейчас Эмили сидела на стуле. И Моттс держал её за плечи. В комнате пахло спиртом. И огнём. У огня запах стали, горечи и злобы. Там, в Белом Доме, она впервые его почувствовала, и с тех пор он всегда был с ней. Иногда отступал, оставляя немного горечи на языке. Иногда заполнял будто всё тело. — Два, — считал Дерг, он был близко, Эмили закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо. Потому что он боялся. Но голос у него звучал твёрже, чем у Киллика тогда. И без издёвки. У Эмили дёрнулись пальцы, как будто боль дала сигнал отправить то сообщение. Передать информацию и умереть. — Три, — Дерг закончил счёт, игла пронзила мочку насквозь, тут же Тайлер осторожно стёр кровь и закрепил серёжку. — Не чеши, пусть заживёт. Второе? Она открыла глаза. Джон подпирал косяк двери, остальные смотрели на неё испуганно и как-то странно. Они что, ждали, что она после всего начнёт рыдать? — Я хочу остаться на ночь и с Мулки посмотреть на звёзды. Мулкани издал какой-то странный мяукающий звук. Эмил наоборот, тихо рассмеялся. — Хорошо, Волчонок. Ты была сильной. И в качестве награды я дам тебе на время Мулки. — Второе, — кивнула Эмили, опираясь спиной на живот Моттса. Ей стало легче дышать.