________________________________________
И если бы на следующей неделе Дик не вытянул короткую соломинку на работе, то больше он не думал бы об этом их разговоре. Потому что, как всегда, ничего из сказанного Брюсом не являлось утешением; фактически, Брюс никогда не говорил ничего утешительного. Просто он был там, позволил Дику метать громы и молнии, предоставил место, куда можно было слить весь этот яд, боль и тоску. Но Дик не собирался снова об этом задумываться, если бы ему не пришлось засидеться допоздна, заканчивая оформление документов полицейских отчётов, что означало покинуть департамент полиции в хренов час ночи, что в свою очередь означало запахнуть пальто поплотнее и быстро идти по холодным пустым тротуарам Бладхейвена, по пути поглядывая на бары, потому что они были озёрами света и тепла, и он просто взвешивал возможность задержаться в одном из наименее захудалых ради глотка старого доброго горячительного, когда зацепился за приметную темноволосую макушку, склонённую над стаканом, и подумал «какого чёрта». – Кларк? Его взгляд сфокусировался чуточку слишком медленно. – Дик, – произнёс Кларк с удовольствием, которое явно было абсолютной ложью. Кларк вообще не был рад его видеть. – Что ты тут делаешь? – Э, кто бы говорил. Какого дьявола ты делаешь в Бладхейвене? Всё в порядке? – О, – Кларк обвёл рукой бар. – Я просто… расслабляюсь. Дик нахмурился: – Поправь меня, если я ошибаюсь, но даже тебе нужно спать, верно? – Конечно. – Тогда, полагаю, ты не слишком много этим занимаешься. Если бы ты был кем-то другим, я бы сказал, что ты пьян, но поскольку ты не можешь напиться, я зайду с версии полного ебучего истощения. Кларк, что случилось? Улыбка Кларка была напряжённой и отстранённой. Отстранённой, насколько могла быть улыбка Кларка, когда он был вежлив. – Думаю, просто слишком много всего в голове. И мне нравится Бладхейвен, это приятное отступление от Готэма и Метрополиса. – Угу, – скептически протянул Дик. – Ну, не обижайся, но твоё «приятное отступление» смахивает на какой-то шалман. Купишь мне выпить? – Разумеется, будет здорово, – ответил Кларк, явно подразумевая обратное. Он поднял палец, подавая знак бармену. – Я буду то же, что и он, – уточнил Дик, подтаскивая табурет. – Не думаю, что это хорошая мысль. – Боишься, что я не совладаю с алкоголем? – Дик осклабился по-волчьи. – Гарантирую, что смогу не отстать. Итак, поведай же мне больше о том, что привело тебя в мой славный город. В Метрополисе кончились все преступления? Хочешь расширить область своей деятельности в южном направлении? Очередная улыбка Кларка была такой же убийственно вежливой: – Что-то вроде того. Говоря о преступлениях, что там с наркорейдом, о котором ты рассказывал в прошлом месяце? Как всё прошло? – О, примерно так же блестяще, как и все они проходят. Задержание было чистым, улики – вескими, преступники гуляют. – Шутишь? – Не-а. – Дик сделал большой глоток и едва не закашлялся. – Иисусе. Что это за дерьмо? – Абсент. Дик моргнул: – Разыгрываешь меня? Абсент? Типа который те сумасшедшие старые французы пьют в маленьких кафе? Лёгкая улыбка Кларка приблизилась к настоящей: – Чертовски крепкий. Неразбавленный водой абсент обожжёт нёбо. И ещё это слабый галлюциноген, так что будь осторожен. – Великолепно. И ты пьёшь его, потому что… Кларк пожал плечами: – Мне нравится вкус. – Ты… странный. Кларк рассмеялся, будто это была их тайная шутка. – Так что произошло с облавой? – Всего лишь то, что обычно происходит в Бладхейвене. С нашей стороны мы можем сделать всё правильно, но с коррумпированными судьями не имеет значения, как хорошо мы потрудились: нас всё равно кинут. Этого хватает, чтобы заставить тебя вернуться к работе линчевателя на полную ставку. Раньше я удивлялся, как это мы боремся с одними и теми же злодеями снова и снова. Ну, теперь я знаю. – Есть ли шанс, что судебная система Бладхейвена в ближайшее время будет реформирована? – Примерно как у снежка не растаять в аду. Ладно, всё не так уж плохо, есть этот политик, который поднимает шум… – Дик минут пятнадцать распинался о политической жизни Бладхейвена, подноготной полицейского департамента и его извращённых взаимоотношениях с мэрией, прежде чем до него дошло, что Кларк завлекает его наводящими вопросами и заинтересованными поддакиваниями и таким образом деликатно уводит подальше от стремления задавать какие-либо вопросы ему самому – понимаешь, он просто находит тебя таким интересным, и то, что ты говоришь, настолько увлекательно. Это, блядь, раздражало. – Я заметил, что ты не носишь своё обручальное кольцо, – внезапно выпалил Дик. Кларк сделал ещё один глоток: – Не ношу. – Как долго это продолжается? – Около шести месяцев. Дик понятия не имел, как на это отвечать, потому что… шесть месяцев? Он попытался вспомнить, когда в последний раз видел Кларка в штатском, и у него не получилось. Это могло длиться и дольше, а Дик бы и не заметил. – Это означает… то, что я думаю, это означает? – Я бы сказал, что это в значительной степени означает то, что во всём мире означает то, что ты не носишь обручальное кольцо. – Ох, боже. Прости, Кларк, я не знал. – Ну, было бы приятно заявить «я тоже», но это было бы ложью. На самом деле, всё нормально. Мы оба в порядке. Это не было чем-то ужасно драматичным. Так что мне не нужно сочувствие. – Угу. Так вот почему абсент в захудалом баре в зажопном городе в полвторого ночи? – Как я уже говорил, мне нравится абсент. И по возможности абсент следует пить в захудалом баре. Это добавляет пикантности. Сумасшедшие старые французы сугубо по желанию, но грустные криптонцы – хороший штрих. Дик коротко рассмеялся. Он то и дело забывал, что юмор Кларка был мягким, добрым и самоуничижительным. Он позабыл, что Кларк мог вот так привлечь, очаровать, заставить улыбнуться и разговорить; забыл, насколько он умён, насколько наблюдателен. – Итак, что случилось с Лоис? Она бросила тебя, или всё обстоит наоборот? – А ты как считаешь? – Я считаю – первое, потому что во втором случае, полагаю, ты бы сидел над этим абсентом чуть более жизнерадостно, Ван Гог. – Он был голландцем. – Но жил во Франции. Он жил во Франции? Разве я неправильно помню? Я просто обязан помнить верно, моё образование было ебать каким дорогущим. Вау, это дерьмо крепкое. Возможно, я чуток набрался. – Ты набрался, – весело подтвердил Кларк. – И ты прав: она ушла от меня. Оказывается, я для неё очень много значу, но не в том смысле, который подразумевается, когда выходишь за кого-то замуж. Я, как оказалось, не тот тип личности, в который люди влюбляются. – Вау. Сурово. Это её слова? Кларк махнул рукой: – Не последняя часть. Но, полагаю, это имелось в виду. В моменты, когда моя жалость к себе достигает пика, я практически уверен, что это в точности то, что она имела в виду. – Ну, – Дик помедлил. – Возможно, это не так. – Э? – Кларк выгнул бровь. – Думаешь, нет? Считаешь, что встречаться с пришельцем – первая позиция в списке желаний каждого? Ты удивишься, насколько это неверно. Они сидели вдвоём в конце барной стойки и разговаривали тихо, но Дик всё равно вздрогнул, услышав, как Кларк использует это слово. То, как он его произнёс… это было нехорошо. – Если ты просишь меня тебя пожалеть, то я практически уверен, что не буду этого делать. Неуязвимый, непобедимый, сверхъестественно красивый – ага, бедняга Кларк. Кларк фыркнул в свой абсент: – Ты только что описал произведение искусства, какую-нибудь вазу, стоящую под стеклом в музее. Не личность. Люди… они не любят произведения искусства. – Не смеши меня, – пробормотал Дик. – Я серьёзно. Готов пари держать, что у тебя со всеми твоими несовершенствами в пять раз больше романтических взаимодействий, чем у меня. – В десять, – сказал Дик. – И «все мои несовершенства»? Что, чёрт возьми, это должно означать? – Суть в том, что я не тот тип… – Да, да, бедняга Кларк, он страдает больше всех на свете, потому что никто его не любит. И мне было бы легче на это купиться, если бы не имелось почти самого невероятного человека в мире, целиком и полностью в тебя влюблённого, так что почему бы тебе не отовариться жалостью на вечеринке по соседству, потому что я не куплюсь, не сегодня. Кларк пристально уставился на него, и голова Дика сделала то, что должна была, прокрутив для него последние пять минут разговора, и, чувак, было бы воистину и полностью удивительно, если бы он мог заставить её проделать это дерьмо до того, как эффектно в него вляпался. Ну, в один прекрасный день получится. – О чём это ты толкуешь? – Теперь Кларк нахмурился. – Я имел в виду… Я говорил о… – Как будто его парашютный ранец был набит пятидесятифунтовыми шлакобетонными блоками, и он нёсся к земле на предельной скорости. – Я не… Я говорил о том, что выпил слишком много этой галлюциногенной херни. Без понятия, что это за чертовщина, но я никогда не доверял зелёным напиткам. – Говоря это, Дик выудил деньги и шлёпнул пятёрку на стойку. – Вот, пожалуйста, я могу сам заплатить за своё. Однако, спасибо за приглашение. Слушай, мне пора домой… я должен быть в участке к восьми, а это уже через несколько часов, так что мне бы урвать хотя бы часок сна или около того. Увидимся позже, Кларк. – Не прекращая трепаться, Дик натягивал пальто. – Дик, что ты… Дик протолкался к выходу из бара и устремился прочь так быстро, как только мог. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Он не верил, что ляпнул такое. Самый тупой из всех тупых демаршей. Всего лишь из-за того, что Кларк его разозлил легкомысленным комментарием, что даже он со всеми его «несовершенствами» трахается чаще, чем бедный Кларк, и попал прямо по больному месту, прямо туда, где всё ещё саднило из-за Уолли, и его рот открыл огонь, прежде чем переключился его мозг. Дик припустил ещё быстрее, когда услышал дребезжание двери бара позади и торопливые шаги Кларка. – Дик! Подожди! Блядь, блядь, блядь. Кларк уже догнал его, пальто хлопало на ночном ветру. – Дик, что, чёрт возьми, это было? Что ты имел в виду, когда сказал… – Просто забудь, окей? Просто забудь, я ничего не говорил. Я должен был держать свой большой рот на замке. Я не должен был ничего говорить, так что можем мы просто забыть о том, что я сказал? Можешь ты просто пойти выпить ещё этого слюнтяйского французского дерьма и к ебеням оставить меня в покое? Он был почти у крытой парковки, где держал свой мотоцикл, и следующие двадцать шагов по пандусам внутри быстро привели его на второй уровень. Кларк не отставал от него, а потом схватил за руку. – Нет, – невозмутимо ответил он. – Скажи, что ты имел в виду. – Ёб твою мать, что, как ты думаешь, я имел в виду? За каким хреном ты притащился бы за мной сюда, если бы уже не знал, что я имел в виду? Лицо Кларка было неподвижным, но взгляд лихорадочно метался по лицу Дика. Разумеется, абсент и не собирался на него влиять, и даже недостаток сна не особо ему досаждал. – Ты сказал, что самый невероятный человек в мире целиком и полностью в меня влюблён. О ком ты говорил? – Я не… я не… я просто… – Дик! Ради бога, скажи мне, что ты… – Брюс, ясно? Я имел в виду Брюса, кого, ты думал, блядь, я имел в виду? Кларк отпустил его руку, которую сам того не осознавая до сих пор сжимал. Дик не совсем понимал, как работает система кровообращения Кларка, но он мог бы поклясться, что Кларк даже побледнел. – Ты ошибаешься, – тихо произнёс Кларк. Но в его голосе также было кое-что ещё. – Нет, я действительно не ошибаюсь, окей? И мне следовало держать свой проклятый рот закрытым, только ты же уже знал обо всём, что я сказал, да? Ты уже знал, что он в тебя влюблён, потому что он тебе говорил. Морщина между бровей Кларка стала глубже: – Теперь я точно понятия не имею, о чём ты. – Так, что бы там ни было, давай просто забудем, что весь этот разговор вообще происходил, хорошо? – Пожалуйста, – голос Кларка гудел от чего-то, что Дик не опознал. – Дик. Объясни мне, почему ты это сказал. Ответь, как ты узнал… то, что ты сказал про Брюса. Вздох Дика был продолжительным и громким. Дал пенни – придётся дать и фунт. Он уже плотно облажался, не похоже, что ситуацию можно ещё ухудшить. – Я знаю, потому что он мне сказал, понял? Потому что мы об этом разговаривали. Мы об этом разговаривали буквально на прошлой неделе. Дик ошибался насчёт того, что Кларк побледнел, вот теперь он выглядел полностью обескровленным. – На прошлой неделе, – повторил он. – Он сказал… он сказал тебе… на прошлой неделе… это… про меня? Дик развёл руками: – Да. – Он сказал… он сказал это – обо мне? – Да. – По имени? Он упомянул моё имя? – Ну, не совсем, нет. И Кларк выдохнул, хотя Дик даже не заметил, что он задерживал дыхание. – Ясно. – То, что было в выражении его лица, в его голосе, сошло на нет. Кларк рассмеялся, но это был не весёлый смех. Он звучал устало и напомнил Дику о том, как Кларк до этого произнёс «пришелец». – Кларк. Кларк, да ладно. Ты должен знать. Он влюблён, понятно? Это ты. Это всегда был ты. Он… мы говорили о тебе. Кларк покачал головой: – Дик. – Его голос казался более старым, чем должен был быть. – Я понимаю, почему ты так подумал. Почему тебе захотелось так думать. Но поверь мне… поверь, если бы Брюс… чувствовал это ко мне, вся моя жизнь была бы сейчас другой. Он пошёл прочь, спустился по пандусу, сосредоточенный, с опущенной головой. Просто какой-то парень в тренче, идущий домой в предрассветный час. Дик задумался, может ли Кларк нырнуть в переулок, найти укромное место и затем полететь к себе. Дик в жизни не видел, чтобы кто-то выглядел таким уставшим. – Ну блядь, – сообщил Дик парковке. Согласная на конце породила красивое эхо в пустоте бетонных пещер.________________________________________
– Короче, я собираюсь сделать нечто, чего правда-правда не должен делать, – объявил Дик двумя вечерами позже. Он вернулся в пещеру, но на этот раз сидел не на стойке, а в кресле рядом с Брюсом, лениво крутясь туда-сюда, наблюдая за тем, как Брюс работает, и время от времени наклоняясь вперёд, чтобы взглянуть на данные, которые Брюс ему передавал. – Тогда не надо, – буркнул Брюс. – Иэх, – Дик скривился. – Не всё так просто. Понимаешь, я несколько облажался, но считаю, что смогу всё исправить. – Как облажался. Это была плохая привычка Брюса – никогда не использовать вербальные знаки вопроса. Как будто чувак был неспособен интонационно поднять вверх конец предложения. Он был занят изучением потока данных. – Дело вот в чём. Я не думаю, что Кларк в курсе, как ты к нему относишься. Голова Брюса медленно поднялась от распечаток, лежащих поперёк клавиатуры, и плавно развернулась в направлении Дика. Потемневшие безжизненные глаза осматривали его по частям, словно Дик прямо в этот миг свалился сквозь дыру в потолке. Дик его проигнорировал и продолжил: – Видишь ли, причина, по которой я так говорю… – Что ты только что сказал. – Я сказал, что не думаю, что Кларк в курсе, как ты к нему относишься, потому что когда я упомянул об этом накануне вечером, он повёл себя так, будто никогда об этом раньше не слышал, и затем он сказал, я цитирую, если бы Брюс чувствовал это ко мне… – Ты под кайфом? Выяснилось, что Дик был неправ насчёт интонационного подъёма. Голос Брюса без труда скользнул вверх на пол октавы. – Ты должен меня дослушать. – Дик только чуть-чуть дрогнул. – Я понимаю, что ты сейчас очень на меня злишься, но я затронул эту тему в первую очередь потому, что Кларк чувствовал себя ничтожеством из-за того, что никто никогда его не любил, хнык-хнык, он собирался наесться червяков и умереть, и он просто выбесил меня до чёртиков, и я просто ляпнул это, ясно? Я сказал так, потому что ты мне сказал, что говорил ему – давно, так что я реально не думал, что вываливаю экстренную новость, а, скорее, напоминаю ему о чём-то, что он, как я считал, уже знает, только я хочу сказать, что на самом деле не думаю, что он знал, потому что видел бы ты его лицо, когда я… – Убирайся. Вон. Дик поднял руки: – Просто… просто погоди секунду. Если ты попытаешься посмотреть на это шире, чем на нарушение принципа конфиденциальности, которое, признаю, поначалу может показаться тебе довольно вопиющим, и прислушаешься к сути того, что я в действительности… Клавиатура – на самом деле, все три клавиатуры – и стопка распечаток с грохотом обрушились на пол. Одна клавиатура срикошетила от каменной стены напротив и разбилась на тысячу мелких кусочков. Клавиша «с» отлетела к ноге Дика. Брюс воздвигся над ним. Его кисти были сжаты в кулаки, всё его тело напряглось и вибрировало, готовое к броску. Огонь в его глазах заставил Дика отшатнуться и растерять всё неловкие фразы, которые он собирался произнести. Он видел Брюса, утратившего контроль, однажды, может быть, дважды за всю жизнь, и никогда, ни разу, по отношению к себе. – Убирайся, – прошептал Брюс с мягкостью, более ужасающей, чем рычание. – Немедленно. Дик вскочил и подчинился, зная, что это лучше, чем предлагать извинения, или объяснения, или что угодно, что прямо сейчас только поставило бы под угрозу и без того слабый контроль Брюса над его яростью. Это была не столько предельная скорость, сколько скорость света в квадрате, и Дик не столько со свистом нёсся к поверхности земли, сколько погрузился на несколько миль под неё, взбаламутив расплавленную магму. Облажаться – это был бы шаг вперёд по сравнению с этим. Он приземлился так далеко по ту сторону лажания, что даже не мог облажание разглядеть с того места, где находился. После такого он будет стремиться облажаться. Он бы упал на колени и вознёс благодарственную молитву, если бы смог облажаться. Не то чтобы он надеялся иметь колени, когда Брюс с ним закончит.________________________________________
И именно тогда ему и следовало всё бросить. В точности в этот момент он бы всё это и бросил, если бы дела обстояли иначе. Он не мог сказать, когда именно осознал, что Брюс любит Кларка в этом самом смысле. Истина заключалась в том, что он не помнил времени, когда бы об этом не знал; это была одна из очевидных вещей – как солнечный свет, или вафли Альфреда, или как способность выпустить трос и прочертить в воздухе дугу до другого. Кларк был такой же частью его взросления, как Брюс или Альфред. Бывающий в поместье, готовый в любой момент протянуть руку помощи, незаменимый напарник на заданиях, тот, с кем Дик всегда мог поговорить, когда никто больше не хотел слушать. И Дик всего лишь предположил, что Кларк тоже любит Брюса и что они вместе каким-то туманным и лучше-оставить-неисследованным способом, который смог вычислить его десятилетний мозг. Только когда он стал чуть постарше и сам изучил некоторые из этих способов, он догадался, что они двое в действительности в этом смысле не вместе. Он заметил, что Брюс смотрит на Кларка так, как ни на кого больше не смотрит, и затем быстро отводит глаза, если Кларк случайно взглянет на него. И без подсказки понял болезненную правду. На свадьбе Кларка и Лоис он держался на почтительном расстоянии от Брюса, давая ему пространство. Он видел, как скользнула на место маска, улыбающаяся отчуждённая маска, которую Брюс Уэйн носил на всех общественных мероприятиях, на которые его приглашали. И если на приёме Брюс выпил немного больше, чем обычно, и ушёл немного раньше, Дик не собирался быть тем, кто ему в этом помешает. Брюс никогда ничего ему не говорил, а Дик никогда не спрашивал. Разговор в пещере той ночью, когда он рассказал об Уолли и Артемиде, подобрался к этой теме ближе всего, и какая-то часть Дика до сих пор была ошеломлена тем, что Брюс озвучил хотя бы столько. Проблема заключалась в том, что теперь Дик не мог перестать об этом думать. Потому что теперь он знал правду. Он видел лицо Кларка, слышал его голос, когда он целых пять минут считал, что Брюс чувствует к нему нечто, выходящее за рамки дружбы. Выглядело так, будто внутри него включился свет, какое-то сияние, о существовании которого Дик даже не подозревал. Смотреть на это было тяжеловато. В течение многих лет Дик предполагал, что Кларк исключительно натурал; может быть, и Брюс полагал так же. Но если Кларк чувствовал такое и Брюс чувствовал то же самое, Дик, хоть убей, не мог понять, почему они не в состоянии сложить два и два. Но, похоже, не было никакого способа помочь хоть кому-то из них. Брюс не разговаривал с ним уже несколько недель – не отвечал на звонки, смс и мейлы. Дик не заходил к нему в пещеру: частично – из-за того, что это явно противоречило бы желаниям Брюса, и частично – потому что не хотел испытать боль, обнаружив, что коды изменены и у него больше нет доступа. Дик мог заставить Джейсона впустить его, но это могло привести к неловкому объяснению, которого он очень хотел бы избежать. В последнее время он лучше ладил с Джейсоном: в шестнадцать детские особенности характера превратились во что-то относительно сносное, и он больше не раздражал Дика самим фактом того, что дышит. – Ты не должен притворяться, что я тебе нравлюсь. – Первое, что выдал Джейсон, когда они остались одни в пещере. – Пацан, я здесь, чтобы помочь. Я хотел бы быть твоим другом, если ты мне позволишь. Есть столько всего в том, как быть Робином, что я могу… – Отсоси мне. – Вот что сопляк – двенадцати лет от роду, обратите внимание – ему ответил. – Ну разве ты не очаровашка, – произнёс Дик, украдкой рассматривая его тёмные волосы, светлые глаза и квадратную маленькую челюсть. – Ты уверен, что вы с ним в действительности не родственники? – Я знаю, кто были мои родители, и они не были цирковыми черножопыми, как… Когда Брюс показался из-за угла, удушающий захват Дика трансформировался в ласковое поглаживание по голове. Нынче дела обстояли лучше: Джейсон более или менее контролировал свой рот в присутствии Дика, а Дик, со своей стороны, старался не убивать его чаше одного или двух раз в неделю. В общем, будучи уверен, что сейчас они с Джейсоном достигли некоторой разрядки напряжённости, Дик не особо жаждал оповещать сопляка о том, что они с Брюсом на ножах. Так что оставался Кларк. – Короче, мне вроде как нужна услуга, – однажды сообщил он Кларку за пирогом в кафешке. Это была традиция, которую они завели, когда Дик вступил в ряды полиции Бладхейвена. Раз в неделю или две они встречались за кофе в каком-нибудь заведении, просто чтобы не терять связь и поболтать. Кларк был хорошим наперсником и отличным слушателем, и если Брюс был молчаливым надёжным присутствием в жизни Дика, то Кларк был тем, кто предлагал вдумчивые ответы. Половину времени Дик сомневался, вызвано ли молчание Брюса тем, что он неразговорчив по натуре, или тем, что он перестал слушать ещё час назад и теперь обмозговывает новые инженерные схемы бэтмобиля. Примерно пятьдесят процентов времени Дик подозревал, что верно последнее. – Услуга? – с сомнением уточнил Кларк. – И что же это будет на этот раз? – Это будет… – Дик игрался с кофейной ложечкой. – Брюс что-нибудь говорил тебе про меня за последнюю неделю или около того? – Про тебя? Нет, не думаю. – Кларк пил кофе и смотрел в окно. Вниз спланировала парочка снежных хлопьев, к вечеру станет ещё хуже. – Не врёшь? – Ну, если бы я врал, я бы обставил это получше, чем «не думаю». Почему ты спрашиваешь? Что случилось? – Э, ладно… понимаешь. То да сё. Он вроде как типа вообще со мной не разговаривает. Обе брови Кларка приподнялись: – С тобой? Дик, что, чёрт возьми, произошло? – Я… – Он махнул рукой. – Неважно. Долгая история. В любом случае, мне всего лишь любопытно, говорил ли он тебе что-нибудь об этом. Кроме того, если ты… – Он разглядывал свои руки, сжимающие кофейную кружку. Эта часть была тяжелее, чем он думал. – Пожалуйста, просто передай ему… скажи ему, что я извиняюсь. Кларк не стал комментировать. Кларк ещё и прекрасно понимал, когда стоит промолчать. – Я сам ему это говорил, но он не то чтобы сейчас читает мои мейлы. Если бы ты просто дал знать ему об этом от себя. Пожалуйста. – Конечно. – Голос Кларка был тёплым, сочувственным, добрым и практически предназначенным для того, чтобы вынудить Дика начать терять самообладание. – Дик, я всегда готов об этом поговорить, если ты хочешь. – Правда-правда не хочу, но в любом случае спасибо. Кларк изучал его между редкими откусываниями от пирога: – Это же не имеет никакого отношения к нашему разговору тем вечером? – Нет, ничего подобного. У нас всего лишь возникли разногласия по поводу… по поводу, эх… Выражение лица Кларка было кротким и не осуждающим, и это была кошмарная, кошмарная идея. Дик шлёпнул на стол десятку: – Мне нужно идти. – Это входит в привычку, – заметил Кларк. – У меня социофобия. – Ты рассказал ему о нашем разговоре. Дик поморщился: – Я, возможно, да. Кларк, судя по всему, жевал губу. Он внезапно очень заинтересовался прохожими на тротуаре. – Ты хороший парень, – произнёс Кларк, – но порой ты бываешь невероятным придурком. У тебя не было права пересказывать ему то, что я наговорил. У тебя не было право вот так нарушать мои личные границы. – Я знаю. – Брюс должен злиться на тебя. – Я знаю. – Тебе следует извиняться передо мной, а не перед ним. – И это я тоже знаю. Кларк, я действительно сожалею, я пытался всё исправить, а сделал только хуже. Богом клянусь, мне жаль, и да, я знаю, что я придурок. Кларк нахмурился: – Пытался всё исправить? Что, чёрт возьми, ты пытался исправить? Дик покрутил ложку, облизал губы: – Я просто… да ладно. Когда ты заботишься о двух людях и видишь, что они несчастны, ты не можешь помочь, но хочешь, чтобы всё стало лучше, понимаешь? Так что я сунул нос туда, где ему не место. Я никогда не должен был говорить то, что сказал тебе тем вечером. Но вы двое… я имею в виду, я тебя умоляю! – Я не несчастен. – Окей, – Дик уставился на него, Кларк отвёл глаза: – Брюс, должно быть, был в ярости. – Он швырялся оборудованием бэтпещеры. Превратил три новенькие клавиатуры в щепки. Думаю, он подошёл как никогда близко к тому, чтобы меня ударить. – Потому что ты пытался вмешаться в его личную жизнь. – Потому что я рассказал тебе о его чувствах. – И вот оно снова – мерцание в глазах Кларка. Мигом подавленное, и тут же взгляд в сторону. – И да, потому что я влез не в своё дело. – Я говорил тебе тогда, что ты ошибаешься, – тихо напомнил Кларк. – Разумеется. Настолько ошибаюсь, что Брюс только посмеялся над всем этим, будто это ерунда. Тебе вправду стоило бы увидеть, как он был расслаблен. Палец Кларка постукивал по ободку тарелки с пирогом, который он бросил есть уже какое-то время назад. – Ладно, – произнёс он. – Если у меня будет шанс, я… посмотрим, смогу ли я убедить Брюса тебе позвонить. – Так ты с ним поговоришь? – Я с ним поговорю. – Я ценю это. Правда, ценю. Спасибо. – Не стоит благодарности. – Кларк оставил деньги официантке, взял пальто и направился к двери. Дик допил кофе, наблюдая, как он уходит. Это определённо было сложнее, чем Дик предполагал. Кларк может что-нибудь сказать Брюсу, а может и не сказать, но было не похоже, что то, что он скажет, пойдёт на пользу. Он не затем просил Кларка выпить с ним кофе, это была просто приманка. Он хотел, чтобы Кларк узнал о реакции Брюса, и это был лучший способ, какой он смог придумать, чтобы этого добиться. Самое главное во вмешательстве не в своё дело – ты должен иметь смелость отстаивать свои убеждения. Дик задвинул чаевые под подставку для салфеток и натянул пальто. Его сотовый издал резкий звук входящего сообщения от Уолли. Дик нахмурился и сунул телефон в карман.________________________________________
Ну а потом, к величайшему разочарованию, тупик. Брюс всё ещё с ним не разговаривал, Кларк поступил по-кларковски: он мог тебя выслушать, сочувственно покивать, не сказать ни одного проклятого слова, и в конце разговора ты осознавал, что от тебя отгородились в девять раз эффективнее, чем когда-либо выходило у Брюса. Так ты поговорил с Брюсом, написал он Кларку во время обеденного перерыва на следующий день после их встречи за кофе. Минут десять спустя Кларк ответил. Да. Вот каким был его ответ. И дальше ничего. И??? Ну, ты же знаешь Брюса. Дай ему немного времени. Дик в отчаянии уставился на свой телефон. Что, мать вашу, это должно означать? План заключался в том, чтобы заставить Кларка заступиться за него перед Брюсом – эй, будь с парнем помягче, я знаю, что он перешёл черту, но он действительно несчастен и так сожалеет, что подвёл тебя, ты должен дать ему шанс. Так же, как Кларк делал сорок девять тысяч раз до этого, пока Дик рос. Только на этот раз Кларк и Брюс будут в одной комнате, и Кларк будет знать, что Брюс чувствует, а Брюс (может быть? если он всё-таки слушал?) будет знать, что чувствует Кларк, и Кларк будет знать, что Брюс знает, и Брюс будет знать, что Кларк знает, что он знает, и… каким-то образом это сработает. Его телефон тренькнул, но это была Бэбс, а не Кларк. Думаю о тебе. Как дела? Он ощутил лёгкий прилив счастья, как и всегда при звуках голоса Бэбс, даже если это была всего лишь смс. И да, её голос он тоже мог вот так слышать. Не очень, напечатал он в ответ. Это плохо, эх. типа того Я слышала про Уолли и Артемиду. Он помедлил, но не слишком долго. ага, наконец-то, да? уолли, наверное, беременный. Можем поговорить об этом, если хочешь. просто пошутил. я знаю, что парни не могут забеременеть, но, если бы они могли, я бы точно завёл от тебя ребёнка. Пожалуйста, никогда больше не звони мне и не жалуйся, что Брюс снова уходит от темы. Он слегка затянул с ответом. Она написала ещё одно смс. Я намекаю, что знаю, что это для тебя значит. Я тут, если ты захочешь поговорить. Я люблю тебя. Дик нахмурился. Пальцы болели от желания набрать: не смей, блядь, мне такое говорить. Не тогда, когда ты знаешь, что ты и я подразумеваем нечто принципиально иное под одними и теми же словами. Думаешь, я нуждаюсь в утешении из-за первого человека, который когда-либо меня бросал, от второго человека, который меня бросил? Насколько я жалок, по-твоему? Вместо этого он написал: спасибо. Я буду в городе в следующую пятницу, если ты захочешь потусить. расшифруй потусить Мы сможем поговорить о наших чувствах. Ты мог бы поговорить об Уолли, я могла бы поговорить о парне, с которым я встречалась и который, как я выяснила, так же спал с моей маникюршей. шутишь даже не думала с каких пор ты делаешь маникюр Люди меняются. Дик рассмеялся вслух и проигнорировал странные взгляды стоящих у кулера с водой Харли и Ирэн. Он ответил: Чёт сомневаюсь. Как-то не похоже на мой тип тусни. Ага, и на мой. Почему бы нам не добыть бутылочку яблочного бренди и не вытрахать друг другу мозги? Он усмехнулся шире. прикинусь, что это этично, и скажу да. Здоровски. Скажи Брюсу, что я приеду, хочу забежать и чмокнуть его в мрачную щёку. сама ему скажи, мы сейчас не разговариваем Что? Почему? Что ты натворил? почему ты считаешь, что я что-то сделал … ага ладно неважно ? ничего особенного, я просто случайно сказал кларку что брюс в него влюблён О не психуй МОЙ видишь я знал что ты так себя поведёшь БЛЯЯЯЯДСКИИИИЙ просто прекрати БОГ!!!!!! ты прекратишь? это не похоже на худшее что кто-нибудь когда-нибудь делал Я считаю, что это может быть ХУДШЕЕ что кто-нибудь ВООБЩЕ ДЕЛАЛ да Да? я имею в виду, я в курсе, но это не то, что ты думаешь, я пытался помочь О, ну ладно, раз ТАК именно Значит, Брюс просто неблагодарный? что-то типа того Она не отвечала в течение нескольких минут. Он уже подумывал сунуть телефон в ящик стола и пойти выпить кофе до начала следующей смены, когда услышал звук входящего сообщения. Малыш, ты не решишь проблемы своей личной жизни попытками решить проблемы других людей. Что если я приеду в Бладхейвен в среду? это гостевание или вмешательство И то, и другое. Ни одно. Я просто хочу тебя повидать. ага. ок. Пора бежать. Целую и я тебя, набрал он. Он пялился на экран ещё минуту-другую, а затем вызвал меню контактов. Я знаю, что ты больше это не читаешь. Но я просто хочу ещё раз сказать, как сожалею. Правда. Я пытался исправить кое-что в своей жизни, то, что, в сущности, не может быть исправлено, и довольно-таки неплохо изгадил твою. Я так извиняюсь. Пожалуйста, просто знай об этом. У тебя есть полное право быть в ярости на меня. Обещаю, что перестану писать, звонить и докучать тебе. Но я сожалею. Дик нажал на «отправить» и ещё посверлил взглядом аппарат. Тот оставался тихим и тёмным. – Ладно, – произнёс Дик и сунул телефон в ящик, взамен вытащив папку с документами.________________________________________
Вибрация телефона на тумбочке, оповещающая о входящем сообщении, пробилась сквозь туман его сна. Кларк перевернулся, зевнул и разлепил один глаз. – Если это по работе, – прокряхтел он, – клянусь, я раздавлю этот аппарат в порошок. Не думай, что я шучу. – Это не по работе. И я не думаю, что ты шутишь. Кларк поднял голову. Технически ему не нужно было придвигаться ближе, чтобы прочитать текст, но он всё равно это сделал. Он воспользовался возможностью обхватить руками тёплое тело рядом, опустить голову на тёплое плечо и закинуть ногу на тёплое бедро. – О мой бог. Бедный парень. Ты ещё не положил конец его страданиям? Брюс фыркнул: – Его страдания. Что насчёт моих страданий? – Хмм. Давай проверим состояние твоих страданий. – Руки Кларка пустились в странствие под одеялами. – Ммм. Да, похоже, твои страдания весьма активны. – Отвали, – прорычал Брюс, но уголки его губ изогнулись вверх. – Я пытаюсь. – Это вызвало ещё одно фырканье. – Серьёзно, ты должен его простить. Я имею в виду, что фактически, с определённой точки зрения, мы должны его поблагодарить. Брюс с недоверием вскинул голову. Он был растрёпанным и сонным, потому что минуло только два пополудни – гораздо раньше его обычного времени подъёма, но его мрачный вид уже включился на полную. – Ты что, издеваешься? Мы не должны ни за что его благодарить. Если уж на то пошло, мы должны благодарить меня. Кларк замешкался с ответом, пока его губы не закончили с поцелуями, которые он оставлял вниз по широкому плечу: – Благодарить тебя. И как же это ты пришёл к такому выводу? – Именно моя честность и смелость, моё эмоциональное бесстрашие, если угодно, привели нас сюда сегодня. Кларк, сильный, тёплый и выспавшийся, перекатился на спину и расхохотался. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь раньше спал настолько хорошо, как в эту неделю, что было довольно забавно, учитывая, как мало они в этой кровати спали. Они уснули хорошо, если уже на рассвете, когда наконец прекратили трахаться, и то только потому, что Брюс уронил голову на грудь Кларка, виском аккурат на грудину, и Кларк сказал: «Ты устал», – и Брюс молча кивнул. Они оба были покрыты потом. Кларк мог бы продолжать трахать это прекрасное тело ещё четырнадцать часов. Кларк не хотел быть нечувствительным к потребностям тела Брюса, правда не хотел. Просто они уже потеряли так много времени, что он не хотел больше терять ни минуты, ни секунды. Они практически окончательно упустили друг друга, и, когда он думал об этой возможности, о том, что он мог прожить всю жизнь и никогда не узнать, что Брюс так же сильно желает его, как он сам желает Брюса, тогда он приходил в неистовство, и ему не удавалось поцеловать его достаточно глубоко, трахнуть его достаточно сильно. Именно тогда он вёл тело Брюса по острому лезвию удовольствия, вынуждая Брюса кричать, вцепляться в его спину, скрипеть зубами и задыхаться ебать боже не останавливайся, пока он горячими потоками кончал в руку Кларка, в его рот или на его тело. – Ты должен его простить, – настаивал Кларк. – В смысле, рано или поздно ты должен дать ему понять, что никакого вреда причинено не было. Брюс одарил его кривобокой, определённо зловредной ухмылкой, откатываясь прочь. Он дал простыням сползти, так что Кларк получил хороший обзор обнажённой спины и бёдер и восхитительной задницы. Кларк понятия не имел, что это было, но задница Брюса доводила его до полного безумия. Даже когда он её не трахал, а просто прикасался. Когда хватался за неё, когда они притирались друг к другу. Когда ощущал сжатие, подсказывающее ему, что Брюс вот-вот кончит. – О, я должен, да? – Ммм… хмм. Теперь Брюс лежал на нём сверху, как горячее одеяло из мышц и кожи. Член, толкающийся в его бедро, чувствовал себя чуть более твёрдым. – Я не против заставить его страдать подольше. Глаза Кларка прищурились, несмотря на то, что его пальцы бегали вверх и вниз по бокам Брюса: – Ты попросту не хочешь ему рассказывать. Ты бы предпочёл, чтобы он не знал. – Я бы предпочёл, чтобы никто не знал. Чем больше людей знает о нас, тем больше людей может попытаться забрать тебя у меня. Пальцы Кларка замерли: – Никто не заберёт меня у тебя. – Я и не говорил, что это рационально. И я скажу ему, но ты должен дать мне сделать это по-моему. – И по-твоему – это?.. Брюс прокладывал дорожку поцелуев по ключице Кларка – на самом деле, больше вылизывал – заканчивающуюся у основания его шеи. Это заставляло Кларка задыхаться и вскидывать бёдра. – Брюс… давай… – Ммм? Брюс расположил своё тело точно над телом Кларком, но приподнялся над ним всего на какой-то дюйм или около того. Их возбуждённые стволы соприкасались. Брюс начал слегка покачиваться туда-сюда. – Я полагаю, – произнёс Брюс со зловещей усмешкой, – что адекватным наказанием может быть дать ему однажды нас застать. Ничего слишком ужасного, но чтобы хватило обжечь ему сетчатку и отправить его на терапию к Дине месяцев на шесть. Тогда я буду удовлетворён. – Застать нас. – Кларк старался, чтобы его голос звучал как обычно, но он знал, что детектив в Брюсе уловил, как у него слегка перехватило горло, и детектив даже не потребовался бы, чтобы почувствовать, как при одной мысли об этом дёрнулся его член. – Тебе нравится, не так ли, – пробормотал Брюс. Они были так жадны друг до друга, что у них не было времени выяснить насчёт многих фантазий или… других штук. В глазах наблюдающего за ним Брюса загорелся дикий огонёк. Догадка, что Брюс мог иметь вкус к опасным кинкам, устремилась прямиком в его член. – Скажи, что ещё тебе может понравиться… Вибрация входящего сообщения в этот раз показалась даже более громкой. – Чёрт подери, – прорычал Брюс, – вот теперь я действительно собираюсь его убить. Брюс потянулся к телефону, чтобы его отключить, и лёгкого нарушения баланса его тела оказалось достаточно, чтобы Кларк воспользовался этим преимуществом и перевернул их. Он зафиксировал запястья Брюса, удерживая его тело в неподвижности. – Да ладно, – сказал Брюс. Кларк чувствовал напряжение его мышц, когда Брюс пытался вывернуться. – Двигайся. Губы Кларка были прямо возле уха Брюса: – Нет. – Твой план – просто удерживать меня тут, да? – Да. Очевидно, что я могу проделать это без малейших затруднений. Я могу удерживать каждый дюйм твоего тела, чтобы ты не мог и мускулом шевельнуть. За исключением одного мускула, разумеется. Я могу удерживать тебя вот так, пока не заставлю тебя кончить. Пока ты не утратишь самообладание и не зальёшь всего меня, и простыни, и вообще всё вокруг, потому что мой член притирается к твоему – и тебе этого хватит, и ты хочешь больше, но не можешь получить больше – пока я не решу. А потом, когда ты не сможешь больше себя контролировать, я… Он прервался, когда Брюс тихонько ахнул. Брюсу нравились разговоры, это Кларк уже накрепко уяснил. Чем скабрёзнее, тем лучше. Горячие, жадные и непристойные. Это хорошо: Кларк умел обращаться со словами. Он опускался всё ниже, пока его дыхание не превратилось в вызывающие дрожь порывы ветра в ухе Брюса. – И когда ты больше не сможешь это выносить, мой истекающий член… Трр, тррррр, застрекотал сотовый. – Ради всего святого! – Кларк метнулся к нему и нажал на вторую кнопку в списке контактов. Даже в нынешнем раздражённом состоянии он был рад узнать, что сам был в списке первым. – Дик, – произнёс он, услышав «привет?». – Прямо сейчас Брюс крайне занят. Он тебе перезвонит и ответит на твоё миллион и одно сообщение и на твои одиннадцать тысяч мейлов сразу же, как будет доступен. Понятно? Затем Кларк нажал на отбой и зашвырнул телефон куда подальше. – Ты… – Смирись. – Поверить не могу, что ты только что… – Да, – подтвердил Кларк. – Это было отвратительно. Это была отвратительная, ужасная вещь, и твои личные границы снова были нарушены. Не думаю, что ты когда-нибудь придёшь в себя после такого. – Ты невероятный мелкий… Кларк рухнул обратно на кровать и перекатился вместе с Брюсом, так что теперь Брюс лежал на нём сверху: – Ты должен продемонстрировать мне, что чувствуешь по этому поводу. Ты же не можешь позволить, чтобы мне такое с рук сошло. Ты просто обязан преподать мне урок. Брюс поджал губы и прищурился, и Кларк знал, что он пытается не рассмеяться: – Тебе бы это понравилось, да? – Почему бы тебе не выяснить. – Знаешь старую шутку? – спросил Брюс. – Мазохист говорит: «ударь меня». – Он наклонился ближе, шепча продолжение Кларку на ухо: – Садист говорит: «нет». Смех Кларка был громким и задыхающимся, и Брюс завладел его ртом целиком, целуя, толкаясь языком, зубами и смягчившимися губами. Телефон снова задребезжал в ворохе разбросанной по комнате одежды, на которую приземлился, и Кларк уловил короткий смешок, сорвавшийся с губ Брюса, и рассмеялся сам, не прерывая поцелуя.