***
После изменения будущего. Роуг видит их вместе, когда заходит в кухню за чашкой чая. Бобби улыбается ярко и любяще, держит чужую ладонь так аккуратно и нежно, словно боится сломать. Китти смущена, теребит прядь волос и, кажется, пытается что-то объяснить парню. Роуг не больно и даже не противно — ей до безобразия смешно. Они даже не замечают её, по крайней мере сначала, а потом — стоит взгляду Прайд упасть на лицо Мари, и, кажется, словно время замирает. Кажется, Бобби зовёт Китти или Роуг, до Мари не доходит, потому что она совершенно оглохла. Китти смущается ещё больше, чуть опускает взгляд вниз, а потом быстро моргает несколько раз. Роуг тоже чувствует какое-то волнение внутри, но старается об этом не думать. Бобби всё ещё переводит взгляд с одной на другую, и Мари видит настороженность, когда он смотрит на неё. Мари его не винит: всё же они расстались пару недель назад, и Дрейк до сих пор считает себя виноватым. Когда он смотрит на Китти, Роуг замечает вопрос, который повис огромным знаком в его глазах. Она уходит из кухни, забывая, зачем вообще заходила туда, и старается не думать об этом странном моменте между ней и Призрачной кошкой.***
В следующий раз они сталкиваются с Китти во дворе, когда Роуг выходит немного подышать свежим воздухом. Прайд сидит на ступенях, подтянув одну ногу к груди, и задумчиво смотрит на бегающих учеников помладше. Кажется, Китти усиленно о чём-то размышляет, и Роуг совершенно не хочется отвлекать девушку. Она старается пройти незаметно, но достаточно громко шаркает подошвой по мрамору, и Прайд смотрит на неё. Смотрит так, словно она думала о Мари, а та пришла и узнала все её мысли. Роуг немного неудобно, но она легко улыбается и садится рядом с девушкой — сама не понимая, что делает. — Так ты и Бобби? — спрашивает шутливо, чуть наклонив голову набок и наблюдая, как Прайд смущённо прикусывает губу. Китти красивая, а Мари не должна бы этого подмечать, но выходит на автомате. Наверное, если бы Роуг была парнем, её бы привлекали именно такие девушки: милые, смотрящие на тебя чуть влажным оленьим взглядом, но бунтарки в душе. Но Роуг — не парень, а Китти — совершенно точно не её девушка мечты. — Почему ты спрашиваешь? Китти довольно тихая: покусывает губу, чуть мнёт пальцами край своей кофточки — и вообще вся какая-то странная. Не то чтобы Анна знает, какая она в обычном состоянии, но сейчас точно что-то не так. Будто для Китти это совершенно не та тема, о которой ей хотелось бы говорить. Словно у Китти есть секрет, который она пытается скрыть даже от себя. — Просто хотелось уточнить, знает ли он о том, что тебе нравятся девушки? Прайд вскидывает взгляд на Мари с испугом, чуть сильнее сжимая своё колено ладонью: в чужих глазах Роуг видит мольбу. Мольбу не говорить об этом, не говорить, потому что Китти ещё борется сама с собой. — Я… я не понимаю, о чём ты. Прайд похожа на маленькую девочку, словно ещё чуть-чуть — и она начнёт плакать. Мари не утешает маленьких девочек, она даже не милая с другими, но что-то заставляет её поступать не так, как обычно. Она не может коснуться Китти не потому, что силу её боится забрать, а потому, что сама себе запрещает. Перчатки она забыла в комнате, и поэтому у неё есть шанс скрыть настоящие причины запрета. — Ты же знаешь, что бы сказал профессор: скрывать то, кто ты есть на самом деле — ужасная ошибка. А я бы добавила, что, приняв настоящую себя, ты почувствуешь свободу. Мари — не профессор: она не умеет говорить прочувствованные речи, потому что никогда не считала нужным. Но сейчас, сидя рядом с Призрачной кошкой, видя, как та борется с собой, и чувствуя боль, которую она причиняет сама себе, Роуг хочет поддержать. Неважно, о чём она думала раньше или как поступала, но она знает, о чём говорит. Она смогла принять свои силы, не стала пользоваться лекарством для мутантов и теперь совершенно не жалеет об этом. — Даже если это не то, кем ты хочешь быть? «Даже если это то, кем ты боишься быть», — поправляет Роуг в своей голове, но вслух не произносит. У каждого свои страхи, и кто она такая, чтобы давить. — Даже если ты считаешь, что это не то, что тебе нужно. Ты должна говорить самой себе правду. Роуг почти хлопает девушку по колену, но останавливает ладонь на полпути. Нельзя! Касания под запретом. Особенно прикосновения к Китти Прайд — запутавшейся и нуждавшейся в чужой помощи. Роуг снова уходит, забывая о желании подышать свежим воздухом и прогуляться по саду.***
Третий раз происходит через пару месяцев; нет, и до этого они пересекались, но обычно не разговаривали, кроме дежурных фраз или на миссиях Людей Х. Поэтому Роуг выделяет эту встречу как третью. На этот раз Китти находит её сама. Тихо стучит в дверь спальни, приоткрывает её и, прикусив нижнюю губу, спрашивает: — Можно войти? Роуг не отвечает, потому что слишком занята чтением новой книги Джона Грина. Просто кивает головой и рукой показывает: проходи, мол, что встала? Прайд заходит так же тихо и неуверенно, прикрывает дверь, оглядывает комнату, но стоит возле порога, дальше не делая и шагу. Мари ждёт, но тишину комнаты не прерывает ничего, кроме шелеста переворачиваемых страниц и тихого дыхания. Она поднимает глаза от страниц, желая убедиться, что Китти всё ещё в комнате, и натыкается на неё взглядом. Девушка стоит на том же месте, но смотрит уже на Мари, и вид у неё такой, будто она что-то усиленно обдумывает. «Наверное, поблагодарить пришла», — проносится в голове, но Роуг отмахивается от этой мысли. Если бы Китти решила поблагодарить, давно бы сказала и не мялась бы возле порога, словно дальше пройти боясь. — Ита-а-ак? Роуг тянет вопрос и сама морщится от того, как по-дурацки звучат эти интонации. Никогда так не делала и больше никогда не сделает. Китти молчит, только теперь хмурится и губу перестаёт кусать. Роуг невольно прикипает взглядом к чужим губам, особенно к нижней: пухлой и красной от укусов. Ей приходит в голову, что она сама бы удовольствием прикусила её, а потом языком бы, нежно лаская, провела. Какого чёрта творится с её головой, она старается не думать. И откуда такие желания, сама знает. Себя обманывать она разучилась уже давно. Только удивляет объект этого невольного сумасшествия. Никогда бы не подумала, что её привлечёт кто-то вроде Китти Прайд. У них с Бобби вкусы довольно похожи, что очень веселит. — Я просто хотела тебя поблагодарить. За тот разговор. Кажется, она тщательно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего. А Роуг думает только о том, как шевелятся чужие губы и как красиво чужое лицо с противоречивыми эмоциями на нём. — Ты наконец перестала обманывать саму себя? Мари точно знает, что интонации выходят такими как надо: в меру скучающими, в меру безразличными. Точь-в-точь как у незаинтересованного человека. — Бобби и я. Мы поговорили об этом. Зачем упоминать своего парня в этом разговоре, Мари не знает. Надеется, что у Бобби появилась вторая приставка «экс», потому что она не для того ждала столько времени прозрения Китти. — И ты мне очень помогла. Понять себя и принять. Наверное, она ещё долго бы говорила: благодаря, нахваливая и всё такое, но Роуг не собиралась слушать всю эту болтовню. По крайней мере, не сейчас. Книга захлопнулась довольно громко, заставив Китти немного вздрогнуть. Мари отложила её на тумбочку и медленно встала с кровати, направляясь в сторону девушки. Та смотрела настороженно, непонимающе, смущённо, а ещё с толикой щенячьей благодарности. И это было бы мило, если бы не то, что собиралась сделать Роуг. Чужие губы на вкус — как кола и пицца с ананасами: они нежные, чуть обкусанные посередине и до умопомрачения мягкие. Роуг чувствует себя так, словно проваливается в облако, погружаясь в мягкость с головой. Китти на поцелуй не отвечает, даже не шевелится, и Мари хочется узнать, что в её голове сейчас происходит. Она отстраняется почти сразу же, а кажется, словно прошло пару минут. Губы покалывает от прикосновения, и Мари сдерживает глупое желание коснуться их кончиками пальцев, чтобы убедиться в реальности того, что сейчас произошло. Китти не убегает прочь, отталкивая Роуг от себя, — она даже не шевелится. Только смотрит широко открытыми глазами и ни слова не говорит. Может, переваривает случившееся, может, думает о том, ради чего Роуг ей помогла с собой разобраться. Мари только надеется, что Китти не решит, будто она помогла ей именно из-за этого. Мари не хочет, чтобы Прайд считала, будто она воспользовалась её замешательством, чтобы всё повернуть так, как ей хочется. — Ты в порядке? — Ты… ты мне не нравишься. Они произносят одновременно; сначала Мари кажется, будто она ослышалась. Она надеется, что она ослышалась — не потому, что ей больно. Больно, конечно, но ей казалось, что она почувствовала эту химию между ними. Ей казалось, что она смогла увидеть что-то в чужих глазах. Но, видно, только казалось. Глупая ситуация. — О. Да, хорошо. Роуг улыбается, отходит на пару шагов, ладони поднимая, словно со словами: «Не трогаю, не трогаю». Ей просто вся эта ситуация кажется на редкость пакостной и ужасной. Ведь выставить себя такой идиоткой — не то, о чём ей мечталось так долго. — Мне очень жаль, если я… Китти больше ничего не добавляет, а Мари хочется сказать, что это не она должна извиняться. Ей хочется самой извиниться, а потом пойти к профессору и попросить его стереть эту неловкую попытку из памяти своей и Прайд. Роуг просто головой качает и отходит обратно к кровати. Она старается не опускать головы или плеч, садится на то же место, где сидела, и снова книгу в руки берёт. Может, ей удастся сохранить лицо, если она не будет показывать, что это её волнует. — Думаю, тебе пора. Она снова говорит безразлично, снова играет какую-то роль и снова старается самой себе сказать, что вовсе не разочарована тем, как всё сложилось. С другой стороны, она просто рада, что Китти приняла себя и больше не будет мучиться битвой с чувствами. А то, что Роуг — не девушка её мечты, так это сразу было понятно, только Мари закрывала глаза на доводы рассудка. Китти всё ещё возле порога, она всё ещё молчит, но в её глазах Мари видит жалость. Ей хочется рыкнуть, как Логану, что «жалость — удел слабаков», или ещё что-то в этом же духе, но она молчит. Говорить больше не хочется, и идея быть более доброй и участливой не кажется больше привлекательной. Призрачная кошка уходит, даже дверь не открывая, а Мари позволяет себе расслабиться. Ложится спиной на кровать, книгу к груди прижимая, думает о том, что все её влюбленности не приносили ничего хорошего, только боль и разочарование. Она даже рада, что не сможет узнать Китти по-настоящему, потому что отпустить её не получилось бы. Китти была кем-то, кого заполучив в руки — никому не отдашь, даже под дулом пистолета. Не отдашь и от себя не отпустишь, если захочет сбежать. «Всё к лучшему», — думает Роуг, даже если сердце совсем не согласно с рассудком. Она знает, что Китти никому не расскажет о случившемся. Эта тайна останется только между ними двумя и профессором Ксавьером, если он услышит их мысли. Больше никто не узнает, как Анна Мария облажалась.