Когда солнце садится

Тонкий трос, почти струна, натянутая от крыши к крыше. Тронь — зазвенит. Брюс оглядывается на Джеремайю. — Зачем мы здесь? — Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Подержи-ка… Брюс растерянно принимает врученное ему пальто. Не понимать Джеремайю — уже привычно, но сейчас не понимается как-то уж совсем. А тот, невозмутимый, проходит мимо и, раскинув руки, ступает на канат. Внутри всё обмирает — они на высоте пятнадцати этажей, а Брюс прекрасно помнит, как сложно держать равновесие на такой опоре, так и норовящей ускользнуть. Но Джеремайя шагает спокойно, как по земле — ломкая фигура, выписанная фиолетовыми и зелёными чернилами, только кисти белеют призрачно, контрастом по сравнению с тёмной тканью. Баланс он держит явно привычно. Умеет. Учился? Надо будет спросить… потом. Сейчас вздохнуть лишний раз боязно — отвлечь, сбить концентрацию. Пятнадцать этажей, а Брюс даже без тросомёта: Джеремайя выловил его и притащил сюда в штатском, обмундирование Бэтмена покоится в пещере, и, случись что — даже поймать этого сумасшедшего не получится. Только прыгнуть следом. Романтика по-готэмски — в один день с одной крыши, Джером бы оценил... Но Джеремайя шаг за шагом приближается уже к середине, и Брюс почти позволяет себе успокоиться, как вдруг раздаётся негромкий хлопок, и внизу разом гаснут все фонари. Спокойно. Спокойно. Просто вырубилось электричество, ничего страшного. Канат никуда не делся — вон, серебрится от луны над чёрной пропастью, подрагивая под лёгкими шагами. Вперёд-назад… что он делает? «Показать кое-что»… Что? Хвалиться своими умениями просто ради удовольствия не в стиле Джеремайи, должен быть смысл поглубже. Чёрный провал пространства между крышами, серебряная струна, Джеремайя балансирует на ней, будто родился в воздухе. Струна над пропастью… Брюс понимает, что понял, в тот момент, когда Джеремайя, наконец, перестаёт испытывать его нервы на прочность и спрыгивает обратно на крышу. Волосы у него растрепались, во взгляде — ожидание. Брюс вздыхает. — Майя, если это был ответ на мой вопрос с прошлой стычки, то можно было просто словами. (Вопрос звучал, дословно, «господи, да что у тебя в голове?!».) — Можно, — соглашается его персональное наказание, расплываясь в улыбке. — Но мне хотелось сделать так. Разве это не было красиво? Брюс возводит очи горе. Иногда ему кажется, что зашкаливающее количество суперзлодеев в Готэме — это только полбеды. Беда — что они поголовно, цитируя Харви Буллока, хреновы эстеты. Но от Джеремайи так легко не отвязаться. — Разве не было? — настойчиво повторяет он. — Было, — сдаётся Брюс, расправляет его пальто, которое успел искомкать, наблюдая представление, и набрасывает Джеремайе на плечи. — Но больше так не делай. Пожалуйста. — Так - больше не буду, — серьёзно обещает тот. Брюс смеётся скорее от облегчения, чем потому что смешно, и тянет его к пожарной лестнице. Внизу один за другим оживают фонари.