Кенма никогда не отличался желанием общаться с кем-либо, да и его социальные навыки были хуже среднего, поэтому и другом он мог назвать разве что одного человека — Куроо. Напористый мальчишка по соседству, что привлекал всеобщее внимание, любил втягивать в неприятности и свои безумные затеи. Их крепкая связь не была удивительной, как и то, что Кенма Козуме просто привык быть тенью Куроо Тетсуро во всем, занимая своё небольшое местечко под званием лучшего друга. А в последствии он стал и не просто другом, не просто товарищем по эту сторону сетки.
Когда после своего выпуска из старшей школы Куроо напился, а гости «великой прощальной вечеринки с бродячим котом» разошлись, рядом с Тетсуро оставался только Кенма и гора пустых бутылок из-под пива. Козуме не особо любит привкус алкоголя, и никогда не позволял себе выпить больше одной банки за раз, так что было совершенно не удивительно, что он ощущал себя тем самым другом-мамочкой, что тащит пьяного друга в кровать и следит за тем, чтобы тот не захлебнулся в порыве похмелья. Только оставшись наедине с Куроо, он наконец позволил себе вздохнуть с облегчением и расслабиться. За несколько лет в волейбольном клубе он всё ещё с трудом общался с несколькими людьми одновременно, тем более, когда они веселы и шумны. Но он был искренне благодарен таким моментам, как сейчас, ведь именно тогда он мог, улыбнувшись сложить голову Куроо на колени или плечо, взять за руку. И что именно послужило толчком к тому, чтобы они тогда переспали, Кенма не помнил. Но именно с того для их отношения перешли в новое русло, и Кенма совсем не был против. Он вполне себе осознавал, что Тетсуро ему нравится, а потому принял это спокойно.
А вот как успело пройти семь лет в этих запутанных отношениях, Кенма не понимал. Казалось бы, только недавно состоялась та роковая ночь — а сейчас ему уже двадцать четыре, он почти что живет у Куроо в квартире, поддерживает его на играх и старается не приносить ему проблем, когда тот отдыхает дома. Сам же он работает в тихой, но довольно большой библиотеке. Место было спокойным и не то чтобы за день приходило много людей, которые обычно предпочитали проводить время в читальном зале, поэтому и самому Кенме было приятно там находиться и работать. Ему всего-то было необходимо забирать книги, давать рекомендации и регистрировать новых посетителей. Всем остальным занимались более опытные и старые сотрудники, лишь иногда позволяя молодому пареньку влезть в их серую рутину состоящую из кучи бумаг и проверок. Книги и их неповторимый запах стали чем-то обыденным и естественным в его жизни. Тысячи персонажей и миров окружали его, не давали потеряться в реальном мире, держали на плаву и дарили то, чего он не мог никогда ощутить. Куроо это не беспокоило — ему нравилось наблюдать за увлеченным парнем, нравилось приходить к нему в библиотеку по выходным и невзначай приставать, а по вечерам слушать тихое чтение Козуме вслух. И Кенму всё устраивало. Ведь о таких вечерах он мог когда-то только мечтать и надеяться на то, что ему не придется этого делать в полном одиночестве пустой комнаты, где есть только он, тусклый свет ламп и тишина. Даже если Куроо не обнимал его так крепко, чтобы слышать биение его сердца. Даже если Куроо не всегда приходил домой после очередной игры или тренировки. Даже если Куроо приходил домой пьяным. Он продолжает любить его той невинной любовью, что сохранилась в нём с тех пор.
К выбору подарка на годовщину он еще никогда не подходил так тщательно. Полезные вещи уже приелись, безделушек в квартире скопилось слишком много, а милые вещи, которые принято дарить девушкам, явно не подарить представителю Японии по волейболу. Кенма хотел создать что-то уникальное, отражающее всю суть их отношений, всю суть кошачьих повадок Тетсуро, всё то, что могло показать его ценность. И он совершенно случайно наткнулся в библиотеке на журнал про искусство, а полистав его, нашел именно то, что было нужно. Броская статья-интервью называлась «Молодой и перспективный художник-скульптор Хината Шоё: от простого увлечения, до всемирной известности». И такое название явно не привлекло бы Козуме, ведь что только не сделают менеджеры для продвижения своих «звёздочек» к вершинам мировых топов. Однако к статье были приложены фотографии работ этого неизвестного для Японии парня — совсем небольшие миниатюры картин, скульптур из глины и фарфора (а может даже и каких-то других материалов, Кенма не особо разбирался в этом направлении). Каждая статуэтка, кукла, или картина были уникальными и на них чувствовался след одного художника. У этого Шоё определенно был свой стиль, абстрактный и такой непривычный для жителей Японии, яркий, но не режущий глаз. Если припомнить, то многие художники Японии придерживались определенных правил и были до жути чопорными. Пробежавшись глазами по статье, Кенма был удивлен, что Шоё родился и вырос в Мияги, ведь та была совсем глушью для жителей столицы. А вот уже после своего 15-летия тот уехал учиться за границу. Окончил одну из лучших старших школ в Южной Корее, что выпускала довольно знаменитых юных авторов, а вот в Университет был принят в Италии, поэтому не было ничего удивительного, что его картины заметили даже там. Судя по той статье, он довольно много получал выручки с продажи своих работ. Вернулся в Японию он совсем недавно, и открыл свою лавку, что соединил с основной мастерской, где творит настоящее волшебство. Его покупатели до сих пор приезжают к нему из других городов и даже стран, хотя тут его статуэтки и не пользуются пока что большим спросом, потому что парень отказывается выставлять их на крупных выставках и сам не появляется на публике, как представитель этого слоя общества. Видимо, он не особо-то и любил весь этот муторный процесс. Или просто хотел отдохнуть от славы.
Кенма выписал в небольшой блокнот адрес — совсем недалеко, в Токио. И решил если не заказать у него фигурку, то хотя бы просто полюбоваться его работами, никто ведь и не запрещал этого делать. Ему всё ещё было не по себе от знакомств с новыми людьми, особенно такими, как этот самый Хината Шоё. Каким он был? Что любил больше всего? Каким характером он обладает? Как стоит себя с ним вести? Что говорить? Всё это было непонятно для Козуме, а спасительная поддержка Куроо сейчас была недоступна для него. Но с другой стороны, сейчас было как никогда важно побороть свой страх ради него! Ведь если он сможет!.. Если сможет заказать фигурку специально для Куроо, то тот обрадуется? Ведь это будет нечто уникальное, единственное в своем роде! И сделал это самый настоящий гений! Оставался вопрос только в деньгах.
Козуме пришёл в мастерскую только через пару дней, набравшись храбрости и пересмотрев все плюсы и минусы данного действия. Плюсов оказалось куда больше, чем он предполагал. На аглоязычных сайтах про него говорили много и очень восторженно, словно он был идолом или как минимум признанным всем миром гением. Хотя, скорее всего его фанаты и были правы во многом. Ведь Хината всего на год младше самого Кенмы, а уже обрёл такую известность, хоть и за пределами Азии. И вот после своей смены в библиотеке, почти к самому закрытию лавки, он, цепляясь за лямку рюкзака, стоял напротив рыжего мальчишки. Волосы торчали в разные стороны, одна щека была в краске, а фартучек с кроликами вовсе не подходил под серьезную обстановку лавки. Его встретил сам Хината Шоё — Кенма узнал его по фотографии из журнала. Солнечно улыбнулся, предложив чая и пирожных, усадил Козуме в кресло, что стояло около небольшого стола из красного дуба. Думалось блондину, что красный и оранжевый были любимыми цветами владельца. Пол, потолок, шторы и предметы мебели были либо бардовыми, либо имели красновато-винный оттенок, а в завершение множество аксессуаров ручной работы с пестрыми элементами оранжевого цвета. Сразу ощущалась вся та индивидуальность, что он увидел на фотография в журнале. Ведь кто ещё будет так обставлять лавку, которая должна бросаться в глаза одним своим видом. Но Кенма заметил, что здесь было очень комфортно и сама атмосфера располагала к тихим беседам за чашкой чая. И именно это смущало до невозможности. Словно он в какой-то дешевой мелодраме и вот наконец встретил своего героя и это у них свидание такое.
— О, так ты хочешь сделать подарок своей паре? — задумчиво проговорил мастер громким, но приятным голосом, потирая переносицу большим и указательным пальцем. — Расскажешь что-нибудь об этом парне, чтобы я лучше понимал его, так сказать? Я не смогу сделать того, что ты просишь без подробностей. Прости, если тебя это смущает, но я должен…
И Кенма рассказывал. Часами говорил о Куроо, иногда переключаясь лично на себя и свои ощущения, пил чай и иногда смеялся над глупыми шутками рыжего мастера. Шоё каким-то необыкновенным образом располагал к себе, он не давил, не пытался вытащить из него что-либо. Просто спрашивал, иногда ответы сами слетали с губ, прежде чем Кенма осознавал, что вот уже рассказал половину своей жизни тому, кого знает меньше дня. Они договорились о нескольких встречах, чтобы Хината больше узнал о том, кому предназначалась статуэтка. И не было в глазах парня ни осуждения, ни неодобрения, ведь ему должно быть все равно, правильно? Кенма видел лишь искреннее любопытство и интерес, порой даже чертят, которые злорадствовали в некоторых ситуациях. А еще было очень много странных громких реакций, вроде «Гуваа!» на интересных моментах, или заинтересованное «Ого-го!» во время рассказов о волейболе. Почти месяц прошел в таких встречах и разговорах, Кенма обменялся с Хинатой почтой, иногда отправляя ему SMS или фото, а иногда присылал один из тех мемов, что порой присылал Бокуто Куроо.
— Когда я учился в Италии, меня часто просили сделать что-то в Японском стиле. Если честно, у всех иностранцев такие типичные представления о Японии. Иногда это даже расстраивало, ведь многие считают, что кроме манги, аниме и драконов азиаты рисовать-то толком ничего не умеют, и мне приходилось много раз доказывать учителям то, что я могу держать кисти в руках уверенней, чем что-либо! А когда я начинал проходить курсы скульптур, то и вовсе все с ума сошли, — Хината активно махал руками из стороны в стороны и смеялся, очень много смеялся, пока слушал рассказы Кенмы и зарисовывал в своих блокнотах какие-то идеи и представления. Он не упускал возможности естественно и без смущения вставить что-то о своей жизни, просто находя что-то к слову.
Козуме лично для себя подтвердил некоторые пункты из той статьи, как например то, что Хината на год его младше. Узнал, что тот иногда ходил в старшей школе на волейбольные матчи — его подруга была менеджером в волейбольном клубе. Узнал, что у Хинаты есть младшая сестра, которая занимается волейболом и живет сейчас с ним. Узнал, что тот обожает булочки с мясом около станции. Узнал, что тот предпочитает подвижную и энергичную музыку классике. Общение с художником не казалось ему сложным и напрягающим, как со многими другими людьми до него. Шоё никогда и ни за что не осуждал его, никогда не смотрел свысока, восторгался умениям Кенмы в видео-играх и даже просил научить в свободное время. С удовольствием слушал рассказы о жизни в библиотеке, пока что-то лепил или рисовал. И уже к концу месяца Козуме чувствовал себя полностью естественно, когда приходил в мастерскую и устраивался в кресле с кружкой чая.
Когда статуэтка была готова, Кенма ахнул. Это не было копией Куроо. Это был черный кот, с пушистой челкой, так похожей на вихры на голове Тетсуро. Одной лапой кот держал волейбольный мяч. Раскрывал рот в беззвучном кошачьем возгласе, а морда его была немного задрана наверх, словно нахально смотря на своих противников, как это любил делать во время матчей оригинал. На груди была выемка в форме сердца, заполненная какими-то блестками, как вначале показалось Кенме, прикрытая прозрачным стеклом, что отдавала чернотой из-за окраса остальной части фигурки. За стеклом сердце выглядело как ночное звездное небо и приносило очень приятные эстетические ощущения. Кенма не любил банальные статуэтки с сердечками или типичными надписями вроде «я тебя люблю». А вот именно это поразило его. Этот кот не был Куроо, но этот кот так ужасно напоминал его, что сердце невольно заходило в быстром ритме, а дыхание становилось слишком уж шумным для тихого Кенмы.
Ещё несколько часов Кенма выбирал коробку для статуэтки. Одни не подходили под размер или некрасиво выглядели со стороны. Другие были нужного размера, но не имели нужного окраса и той нотки таинственности, которая обязана была преобладать в данном подарке. И остановился он только тогда, когда Хината нашел тот самый красный оттенок, так напоминавший Козуме о школе, об их спортивной форме и о том, сколько всего он пережил с Куроо и благодаря Куроо. Черная лента, подпись все еще не очень красивым и ровным почерком и письмо о всех тех чувствах, что парень испытывал и испытывает по сей день.
Обычно Кенма волновался, подбирая подарки. Но сейчас теплая уверенность не покидала его. Он верит в то, что всё получится, ведь они так долго и упорно шли к этой цели вдвоём с Хинатой. Подборка и покупка новых вещей, Хината даже научил его своей непревзойденной технике «умри, но подари!», так что прав на ошибку у него просто не было.
27 марта встретило город внезапным дождем и туманом. Кенма не ночевал у Куроо в эту ночь, оставшись дома у матери. Поэтому он и отправился в библиотеку вместе с подарком, который бережно прижимал к себе, спасая его от погодных явлений. Когда парень забежал в библиотеку, то вздохнул с облегчением. Подарок не промок, хотя теперь ему и казалось, что простыть Кенма просто обязан. Всё же пришлось снять куртку, чтобы накинуть её на коробку. И пусть сменные вещи всегда были с ним, до работы он добрался промокшим до самых костей. Казалось, часы работы длились бесконечно, впервые в жизни Козуме чувствовал какое-то нетерпение. Он не стал напоминать Куроо о дате, не стал предупреждать его перед приходом, как делал это обычно. Ему хотелось впервые дать ему то, что тот всегда ему преподносил — сюрприз. И он позвонил в дверь с уверенным предвкушением хорошего вечера.
Дверь открылась не сразу. Долгие мгновения возни с замком, и на пороге высокая блондинка в очках, с растрепанными волосами и усталым видом. Одежда была помятая и явно принадлежала не ей. Кажется, её звали Тсукишима Хотару*.
— А, так это ты… — протянула девушка, вздернув подбородок, с презрением посмотрев на Кенму. — Ты всё ещё обманываешь себя?
Кенма нахмурился. Он ничего не понимал, ничего не спрашивал, лишь сжав в руках хрупкую коробочку.
— Слушай, прекрати это. Я думала, ты смышлёный парень, ведь он не раз называл тебя своим мозгом и голосом разума. Неужели не видно, что он просто не решается сказать тебе о том, что всё было ошибкой? Все эти годы? Этот слабохарактерный кот никогда не любил учиться на своих ошибках, так почему бы тебе самому не принять это? Я ведь знаю, что ты парнишка живучий и сможешь принять этот факт, так что давай ты уже наконец обретешь свою жизнь, которая не будет зависеть от существования в ней Куроо Тетсуро?
— Где сам Куроо? — всё же тихо проговорил Кенма, но ответа не потребовалось — за спиной девушки уже показалась знакомая шевелюра.
— Тсукки? Кто-то пришел? Ох… — Куроо застыл в нерешительности, увидев взгляд Кенмы, такой же остывший и холодный, как в школьные годы.
Взгляд отчаяния брошенного и неловкого котенка, который боялся людей и не был им нужен. Куроо явно только что вышел из душа — потому и не слышал звонка в дверь — дурная привычка петь в душе. Уж об этом Кенма очень хорошо знал.
— Котенок, ты не писал, что придешь сегодня. Ко мне зашла Тсукишима, мы общались в школе, помнишь?
— Не уворачивайся, — закатила глаза девушка, — Я рассказала. Ты не набираешься смелости, а меня это достало. Жалкое зрелище.
Кенма снова молчал. Он протянул Куроо коробку, поджав губы.
— Котенок, я не хотел тебя ранить. Ты мне дорог и важен, ты же знаешь.
Козуме настойчиво протягивал коробку, но Куроо её как будто игнорировал.
— Не хотел ранить, — фыркнула девушка, — Но изменял ему со мной уже… пару лет? Куроо, тебе очень повезло, что я умудрилась влюбиться в такого дурака, как ты. Хотя не только я оказалась поглощена тобой. Но хватит делать этому парню больно.
Кенма понимал, что слушать все эти разговоры ему не хотелось. Еще раз он протянул коробку, вложив её в руки Тетсуро.
— С годовщиной.
Козуме снова замолчал, набираясь слов и сил, прежде, чем всё же продолжить:
— Я думал, что это отразит суть наших отношений, твою суть. Но скорее это послужит напоминанием о том, как ты поступил. Напоминанием о нашем… расставании? — голос Кенмы предательски дрогнул на последнем слове, он молча развернулся и быстрым шагом направился вниз по лестнице.
— Ты этого заслужил, Куроо, — презренно фыркнула девушка, закрывая дверь, которая уже никогда не откроется вновь для блондина в качестве любовного гнездышка.
Его не волновало, сколько лет это длилось. Не волновало, каким Куроо оказался эгоистичным и отвратительным. Не волновало, что утренний дождь снова вернулся, а зонт, который он позаимствовал на работе, он оставил в прихожей подъезда дома Куроо. Возвращаться сейчас сил не было, бежать, как делают это в мелодрамах — тоже. Хотелось просто исчезнуть на время, забыть, стереть всё это. Он доверял Куроо, отдавал всё, что у него было. Он знал, о Тсукишиме, но никогда не думал о ней в таком ключе, ведь верил в то, что у них всё взаимно. Думал, что те фотографии и его слова о том, что он принял свою ориентацию — правда! В голове всплывали фразы пьяного Куроо о том, как ему нравятся блондинки, и как он рад, что Кенма осветляет волосы.
Домой он не шел. Матери он еще вечером вчерашнего дня сказал, что в этот день его не будет, поэтому если он вернется так внезапно, будут вопросы, будут истерики и скандалы. Ведь она говорила ему о том, что ничего хорошего не выйдет. Она не раз просила его покончить со всем этим. Этого не хотелось. Он шел долго, стараясь не думать ни о чем. В кармане настойчиво завибрировал телефон, когда он прошел уже больше четырех кварталов в неизвестном направлении. SMS было от Хинаты.
От кого: Шоё
«Обязательно расскажи потом, понравилась ли твоему Куроо статуэтка! Удачного вам вечера!»
Когда он прочитал эти слова, эмоции, прежде сдерживаемые Кенмой, рванули наружу. Ему уже было всё равно, понравится ли что-либо Куроо. На глаза навернулись слёзы, парень шмыгнул носом и почувствовал, как захотелось кричать. Звука не получилось, но Козуме беспомощно раскрыл рот он обиды и грусти, зажмурился и позволил себе разрыдаться прямо здесь, на неизвестной улице, под дождем, без зонта. Подставляя своё лицо под холодные капли дождя, которые смывали с него слёзы, но который не смывал огромную боль и кровь из раны его души.
— Кенма?
Знакомый голос не привел парня в чувство, он ошарашил. Кенма не заметил, как подошел к уже знакомой ему мастерской, которая должна была уже закрыться, но это же Хината, он не может остановиться вовремя, дурак. Не заметил, как промок до нитки. Не заметил, как разрыдался ещё сильнее. Не заметил, какие же на самом деле горячие руки у Хинаты. Не заметил, как тот пытался докричаться до парня, который проваливался в своё горе, захлёбывался слезами. Не заметил, как его прижали к себе, позволяя побыть слабым и беззащитным Козуме Кенмой. Он не заметил, как Шоё промок из-за него. Но он заметил, как бережно его раздевали, одевали и укладывали спать на мягкий диван.
