happiness?

Стемнело. Пожилой мужчина медленно вышел из огромного особняка, что был на окраине Суррея, и решил просто пройтись по своей, не менее огромной территории. Дом у него был очень красивым, как и сад, по которому он шел. Он сунул руки в карманы, и в какой-то момент ему стало так грустно, что захотелось курить, хотя он давно не курил. Если быть честным, грусть редко покидала мужчину вот уже на протяжении долгого времени, уже почти 30 лет. Сигареты были при нем всегда, просто курить он стал намного реже. Жена ругалась, да и вообще здоровье уже не то, кашель, который не стоило бы усугублять сигаретами. Впрочем, кому есть дело до его здоровья? Медленно он дошел до места, в которое и направлялся. В глубине его сада стоял памятник. Памятник человеку, который почти 30 лет назад покинул мужчину навсегда, оставив после себя лишь вот этот монумент, записи огромного количества песен и, конечно, великое музыкальное наследие. Роджер аккуратно сел на землю рядом. Он поморщился, остеохондроз давно давал о себе знать, вот так просто не посидишь, быстро не встанешь, но он пока и не собирался. — И снова здравствуй, дорогой друг, — начал он, посмотрев на памятник снизу вверх. Каменное создание, ожидаемо, ответило молчанием. — Как ты тут? Я сегодня вновь проснулся. И вновь без тебя. Он замолчал, затягиваясь сигаретой. Вышло слишком сильно и он закашлялся. Прокашлявшись, вместо того, чтобы выкинуть недокуренную сигарету, он затянулся вновь. — Ты никак не заберешь меня к себе, Фред, — фраза вышла совершенно серьезной. — Я живу вопреки. Я живу ради твоей памяти. Я живу ради твоих песен. Но ведь Бри справился бы один, без меня! Зачем я тут, Фред?! Он замолчал, стирая непрошенные слезы. Да, последняя фраза вышла громче остальных. Последняя фраза вышла едва ли не злым криком. Он кричал самому Фреду куда-то туда, на небеса. Он знал, что тот услышит его. Он верил в это. — Да, я знаю, что бы ты сказал сейчас. Ты бы сказал «Будь сильным, Родж. У тебя есть дети и внуки, у тебя есть Бри. Да и Джон еще одной потери точно не переживет. Не будь эгоистом, Родж». Я прав? — он почти точно процитировал одну из последних фраз Фредди, сказанных ему перед смертью. — Я все это знаю, Фаррух. Но я так до безумия устал «существовать». Сигарета тлела в его руке и, сделав еще одну затяжку, он выкинул ее вовсе. Он обхватил колени руками и заплакал. Словно маленький мальчик, который потерялся в большом супермаркете. Только взрослого дядю, Роджера Тейлора, не покидало ощущение, что он потерялся в жизни. А тот, кто всегда был его музой — никогда не вернется. — Я уже говорил много раз тебе, Фаррух, что я очень изменился после нашей последней встречи. Ты всегда говорил, что я ребенок. Вот видишь, я не такой. Я больше не такой. Больше нет глупых песен о машинах, Фред. Больше не будет споров об этом, обещаю. Только вернись! — эти слова он крикнул в небо, но ему вновь никто не ответил. Ведь никто не вернется. Как бы сильно он не просил. — Я почти сразу перестал быть милым блондином с голубыми глазами, Фред. Так резко жизнь без тебя сделала из меня седого старика, коим я являюсь до сих пор. Только сейчас я еще и в морщинах весь. Но молодиться я пытаюсь, Фаррух. У меня молодая жена. Которая мне… — он задумался и даже замолчал, в паузу доставая сигарету и закуривая вновь. — Которая для меня лишь очень хороший друг. Да и молодиться не выходит, если честно. Я седой старик с морщинами. Я давно уже не «блонди» и «красавчик», как ты любил звать меня. Какое-то время он курил, просто курил и молчал. Слезы текли из его глаз, ведь он бесконечно вглядывался в застывшее лицо Фреда. Фред навсегда молод и красив. А он стар. Стар и немного все равно болен. Слух не тот, зрение и прочие проблемы. — Ты говорил, что я переживу это, Фаррух. Ты говорил, что я забуду. Ты говорил, что я, черт возьми, буду вспоминать тебя лишь иногда. Но ты врал мне, Булсара! Мы оба тогда знали, что все будет иначе! Как я могу забыть тебя? Никак. Никогда. Я люблю тебя… я люблю только тебя. Я буду любить всегда. Только тебя. Никто никогда не будет так любить, так сильно, как я люблю тебя… обещай мне. Когда я перестану, по-твоему, быть нужным здесь, на земле, ты заберешь меня. Ты обещаешь мне? Обещаешь?! Он кричал, кажется, слишком громко. А камень все так же молчал. Все вокруг молчало, лишь одинокий старик, стоявший напротив холодного камня, не успокаивался. Он вовсе не сошел с ума, может быть совсем немного. А если быть точным, он просто давно уже понял для себя, что он жив лишь на физическом уровне. Его душа давно умерла. Еще тогда, в 1991, когда он был в 300 метрах от «Гарден Лодж». — Я, черт возьми, скучаю. Я безумно скучаю, — это было сказано очень тихо. Сарина, все это время наблюдавшая за ним на приличном расстоянии, лишь сейчас решила подойти ближе. Женщина не могла раньше, она все понимала. Она отлично понимала, в чем дело. Но сейчас можно. — Роджер? Идем в дом, холодно, — она предложила осторожно и с мягкой улыбкой, помогая мужчине встать. — Идем, — он кивнул, но, прежде чем уйти, встал и долго смотрел на Фредди. — Дорогая. Я попросить хочу. Можешь со спины сделать фото меня и Фредди? — Да, — кивнул женщина, забирая протянутый ей телефон. Без лишних вопросов она сделала пару кадров. Сарина замечательная, подумал Тейлор. Она тоже одна из причин, почему он еще здесь. Уже лежа в своей постели, мужчина взял в руки телефон и стал листать фото. Его инстаграм пестрил фотографиями Фреда. Роджер просто не знает, что еще постить. Но скоро, все-таки, годовщина его смерти. Не было бы не лишним выложить фото с подписью «Прогулка в саду… сказал «привет» старому другу». — Доброй ночи, любовь моей жизни, — тихо сказал он, откладывая телефон, прежде чем уснуть.