Старший брат

Настроение просто отвратительное. Под стать отвратительному утру, отвратительной погоде и отвратительным парадным туфлям, которые нещадно сдавливали в своих кожаных тисках его пальцы. - Соберись! – безлико, но грозно бросает у Сехуна над ухом отец, захлопывая дверь Форда, и нервно вздергивает рукав своего пиджака, бросая переполошенный взгляд на циферблат золотых наручных часов. - Черт, мы опаздываем ровно на пятнадцать минут! Фыркнув подобно большому тучному коту, мужчина слишком сильно хлопает Сехуна по плечу и, чеканя шаг, направляется к аккуратному двухэтажному домику, подобных которому бесчисленное множество в этом пригородном районе. Хмурым и совсем невеселым взглядом проводив фигуру отца до красивой лакированной двери, Сехун невольно цыкает и, огибая лужи, спешит за ним. Выразительные карие глаза с насмешливым любопытством отмечают до тошноты идеальный дворик, ухоженные кусты с пестрыми бутонами цветов и большие качели с навесом, словно украденные из американской рекламы. Сехун не особо волнуется относительно того факта, что отец вновь решает связать себя узами брака с очередной фавориткой. Он уже подсознательно готовится из кожи вон лезть, но каждый раз утаптывать в грязь её педантичность. Ведь пятиминутное пребывание в этой «кукольной» атмосфере заставляет Сехуна содрогнуться, но побороть желание немедленно зачесаться. Хаос, который царствует в его комнате, настолько резко контрастирует с этим домом, что его жутко тянет что-нибудь разломать. Он сокрушено выдыхает, вызывая злобный взгляд отца, который уже пять минут насилует несчастную кнопку звонка. Мелодичная трель, разносящаяся явно на пару километров вокруг, по-прежнему остается благополучно проигнорированной хозяевами. - Да чтоб его! – шипит отец и, одергивая руку, обращает внимание на часы. – Всего каких-то пятнадцать минут! Что такое? - Тогда, может, домой? – с надеждой в голосе и милым выражением лица, какое позволяет себе только в экстренные моменты общения с отцом, проговаривает Сехун, заламывая темные брови и приподнимая пухлые губы в полуулыбке. Брюнет, бросив на Сехуна мимолетный, но ледяной взгляд, четким движением поправляет очки на широком носу и, проигнорировав сына, вновь безжалостно тычет пальцем в хлипкую белую кнопку звонка. Пиликанье режет слух. Сехун кривится и небрежно вдевает руки в карманы брендовых черных джинсов, отворачиваясь к кованой калитке. Он на подсознательном уровне чувствует, что не стоит знакомиться со своей новой семьей. Но ведь фактически каждый ощутит себя подобным образом, если сообщить, что в доме объявится мачеха?.. Сехун же не задумывается насчет этого. Он просто знает, что ничего для него не изменится после женитьбы отца. Ему осталось отучиться всего лишь жалкий год, а потом он поступит в университет и освободится от опеки семьи, которую и так особо не замечает. Поэтому Сехун просто не понимает, откуда взялось это гложущее чувство в груди, тяжелым грузом тянущее его самообладание вниз. Глухой, мягкий щелчок дверного замка заставляет содрогнуться как ушедшего в свои мысли Сехуна, так и брюнета, который испуганно отстраняется от двери, мгновенно заводя сжатый кулак за спину подобно нашкодившему ребенку. Сцена приведенного в замешательство отца вызывает у Сехуна улыбку. - Здравствуй, - теплый тон мужчины отзывается в теле Сехуна возмущенным удивлением. – Прости, что задержались. Пробки на дорогах, за город прорваться было очень сложно... Сглотнув, Сехун тут же выпрямляется и слишком порывисто оборачивается в сторону дверного проема. Сырой воздух со свистом проникает в его легкие. На пороге стоит миниатюрная, привлекательная женщина средних лет. Её тяжелые смоляные волосы длинными волнами ниспадают на хрупкие бледные плечи, что выглядывают из-под открытого летнего платья, пухлые, красивые губы, растянутые в улыбке, чуть приоткрывают ровный ряд белых зубов, тонкие ухоженные руки держат небольшое вафельное полотенце. От неё Сехун буквально кожей ощущает сбивающее с ног притяжение - есть в ней нечто такое, что заставляет его мгновенно смутиться своих недавних мыслей. - Ничего, милый, - произносит женщина, щуря в улыбке черные, бездонные глаза, вокруг которых собираются тонкие, очаровательные морщинки. – Я сама так увлеклась уборкой, что даже не заметила, как пролетело время. Её тихий смех, что больше походит на звон хрустальных бокалов – такой же чистый и сдержанный, – щекоткой прокрадывается в живот Сехуну. Отец на слова женщины отвечает широкой улыбкой, что не меньше поражает Сехуна, который столбом врос в землю. Он словно выпадает из реальности, совершенно отказываясь принимать тот факт, что отец, наконец, нашел им достойную замену матери. Матери, от которой Сехун помнит лишь ласку и теплоту длинных тонких пальцев в своих волосах… Как ощутив его смущение, брюнетка поворачивается в сторону Сехуна, цепляясь за него своим пронзительным взглядом, но не говоря ни слова. Только чуть шире улыбаясь и изящным движением руки приглашая их войти. - Конечно-конечно! – отчего-то суетится отец, незаметно для женщины одергивая сына за край кожаной куртки, стараясь тем самым привести того в чувства, и перешагивает порог. Сехун не двигается с места. Незнакомка смаргивает и склоняет голову чуть вбок. - Ну, что же ты стоишь? Проходи, не бойся. Мы тебя не съедим, - и вновь этот сдержанный, обворожительный смех. - Мы? – было слетает с его пересыхающих губ, как Сехун за долю секунды вспоминает, что отец говорил о старшем сыне своей новой жены. Что-то такое неброское и едва уловимое проскальзывало в их разговорах, когда тот между делами компании заскакивал домой за документами и, небрежно перебрасываясь с преемником парой фраз, вновь исчезал. Он говорил… Но Сехун почему-то не придал этому значения, и сейчас, под давлением выразительных глаз, в его голове формируется образ такого же невозможного, нереального, но в то же время крепко-накрепко вонзающегося в память парня. С черными, как вороново крыло волосами и острым, прищуренным взглядом угольных глаз. - Лухан еще не вернулся из университета, - проговаривает женщина, прикрывая дверь за все же прошедшим в дом Сехуном. - Его попросили остаться и подтянуть нескольких студентов с первого курса. Но это ненадолго - он недавно звонил и сказал, что вернется буквально через двадцать минут... Вновь улыбнувшись, она поворачивается к отцу, принимая из его широких ладоней тяжелое темное пальто и, приподнявшись на цыпочках, вешает то на крючок фигурной вешалки. Сехун ловит себя на мысли, что все происходящее ему почему-то кажется каким-то до безумия домашним и уютным. Таким, каким никогда не было в его жизни. И это заставляет его покрыться мурашками. - Может, чаю? – предлагает женщина, переводя спокойный взгляд с одного мужчины на другого. – А там уже и познакомимся поближе. Да, Сехун? - Угу, - большего сказать парень почему-то не может, а отец, смиряя его скептичным взглядом, оборачивается и следует за брюнеткой. Сехун едва переставляет ноги, но идет за ними. Что-то назойливое и навязчивое крутится в его голове, не давая покоя. *** Все остальное время они сидят на блаженно-мягком диване пастельных тонов, отпивая из дорогих фарфоровых чашек искусно приготовленный Лисан зеленый чай и разговаривают о чем-то абсолютно глупом и неважном, как считает сам Сехун. Впрочем, разговаривают только отец и его будущая мачеха, а он только что-то невнятно поддакивает, когда от него требуется участие. Сейчас Сехун ощущает себя каким-то… другим. Словно атмосфера этого дома впитала в себя всю его силу, обратив его самого в неизвестную, бесформенную оболочку, которой лень думать мысли в собственной голове. Сехун подносит к губам теплый чай, вдыхает его свежий аромат и делает маленький глоток, омывая горло приятно-терпкой жидкостью. Расслабляется. Впервые за последнее время ему по-настоящему безразлично все происходящие вокруг него. Ему хочется закрыть глаза и утонуть в этом невозможно глубоком диване. Слышится щелчок двери. Накатившая сонливость исчезает. Сехун вздрагивает, выпрямляясь. Тело наполняет напряжение. - О! – заинтересованно произносит Лисан и, аккуратно опуская собственную чашку на небольшое фарфоровое блюдце, поднимается из кресла, отряхивая цветастое платье. – Это Лухан вернулся. Как же быстро пролетело время!.. – она опять улыбается, смотря на них двоих ничего не выражающим, но спокойным взглядом. Отец улыбается ей в ответ. Из коридора раздаётся звук расстегиваемой молнии и шелест тяжелой верхней одежды. – Я пойду встречу мальчика, если вы не против. А они молчат. Поэтому женщина быстро исчезает из поля их видимости, оставляя наедине. Тиканье настенных часов в форме старой, антикварной кукушки неожиданно становится громче. - Ну? – от севшего голоса отца Сехун вздрагивает. – Как тебе Ли? Он поворачивает голову в его сторону. Мужчина не смотрит на него, но и без этого Сехун, слишком хорошо его знающий, улавливает нотки смущения в его чуть согнутой фигуре. Сехун даже на удивление самому себе открыто улыбается, вновь делая глоток вкусного чая. - Она очень воспитанная и приятная женщина. Она будет тебе хорошей женой. Тихо кашлянув в сжатый кулак, отец все же решает поднять на сына глаза. - Надеюсь, вы с ней поладите, Сехун, - с авторитетностью говорит мужчина и откидывается на спинку дивана. – И с парнем тоже. Он хороший малый. Главное, чтобы ты не ершился… - Чего ты опять начинаешь? – недовольно, но все же беззлобно возникает парень, немного сжимая во влажных ладонях фарфор. Сейчас ему почему-то совершенно не хочется ссориться. – Все будет… - А вот и мы! – с радостными лучинками объявляет неожиданно появляющаяся в гостиной Лисан. Сехун обрывается на полуслове от звука её голоса и оборачивается без задней мысли. А потом видит его… И понимает, что вся эта напускная эйфория умиротворения оказывается лишь затишьем перед бурей. Комок скользких, холодящих нутро ощущений мгновенно стихает, словно выполнив свой долг. Пульс отбойным молотком слышен в висках. - Привет, - мягко здоровается с пораженно замершим Сехуном невозможной, сказочной красоты блондин, жмуря томные глаза, и смущенно улыбается. – Простите, что не смог достойно принять вас в нашем доме. Меня зовут Лухан, - его улыбка становится шире, а взгляд заливается игривым блеском. – Приятно познакомиться, Сехун. Но Сехун его не слышит. Он слышит только собственное сердце, что сейчас совсем ненормально усиливает свой бег в груди, определенно желая донести до своего хозяина что-то важное… И Сехун рад понять эти сигналы, да только полностью забывается в этих потрясающе волнующих глазах напротив. - П-привет… И с этого «привет» его мировоззрение летит к чертям.