***
Ставлю знак вопроса на последней строчке и, закидывая ноги на стол, кидаю ручку куда-то в сторону. На стене висит календарь 2008-го года, а восемнадцатое мая выделено красным квадратиком. Надо запомнить, в какой день я написал этот шедевр. Та-а-ак… Музыку напишут пацаны, еще кое-что подправить… И мое маленькое гениальное произведение готово. Ебать, я молодец. Дверь в комнату открывается, влетает Брюс. Он проносится мимо меня с приличной скоростью, так что я даже позвать не сразу додумываюсь. — О, Бен, иди сюда! — держа в руках листок, зову я. — Дэнни, отвали, мне отлить надо, — наигранно прижимая ноги одну к другой, часто приседает он, держась за ручку туалета. — Иди сюда, говорю, я текст новый написал. — Блять, мне пописать нужно, понимаешь? Пописать. — Да тебя дважды пронесет от ахуенности этой песни! — Вот баран. — Какой песни? Которой еще нет? — сморщился он. — Не выебывайся и иди сюда. — Закатив глаза, он подходит ко мне и выхватывает листок из рук. — Cross my heart, I hope you die, Left by the roadside. Karma’s a bitch, right? Он быстро читает вслух, а я самодовольно смотрю на него, до всерачки довольный своей работой, и подергиваю ногами на столе. Прочитав, он с едва заметной улыбкой смотрит на меня, как будто чего-то ожидая. А я с откровенно гордой рожей смотрю на него, улыбаясь, но пока еще не понимая, чего он хочет от меня. — А, ну я еще подумываю в начале вставить «Fuck this», чтобы вообще крышу к ебеням сносило. — Он этого ждал, нет? Бен вздыхает, прикрывая глаза и открывая рот, но его брови еще тянутся вверх: — Дэнни, что это за хуета? – Моя улыбка исчезает, а его — появляется. Неожиданно. Как прямой удар по печени. — Какая хуета? — я выхватываю лист, пробегая по нему глазами еще раз. — Что тебе не нравится? — Твои сердечные муки в песнях задрали уже всех, — разводит он руками. — Ну бросила она тебя, теперь до пенсии этой херней страдать будешь? — Иди в жопу, — сдвигаю брови. — Ахуенный текст. И «Fuck this» я все-таки вставлю. А когда мы клип будем на нее снимать, я еще и фак покажу. Тебе. Хотя зачем ждать? — показываю ему средний палец. — Ты же хотел это вставить в «A Prophecy», — ухмыляется он. — В жопу-у-у-у, — тяну я, даже не глядя на него.***
В моей руке бутылка самого дорогого виски за всю мою гребаную жизнь. И она сейчас полная. Они — и бутылка, и жизнь. Я встаю на небольшой столик, стараясь не задеть еду, стаканы и бутылки, и, чуть-чуть наклоняясь, говорю: — Давайте, три, четыре… Just stand up and scream. The tainted clock is counting down… Не щадя горла, я ору «Faster and fast», опережая голоса парней. You gave in to me. Would you say the nights are far too long now? Кажется, я никогда не чувствовал себя настолько хорошо. 15 сентября жирно обведено в круг красным фломастером на календаре 2009-го года. Первый альбом. И мне реально хочется сейчас встать и кричать о том, что все не просто шикарно, а идеально, потрясающе, ахуительно. Потом я останусь наедине с Беном. Буду в кровь кусать его губы, оставлять засосы на недоделанных татуировках и невнятно благодарить за то, что мы сделали это вместе. Он будет улыбаться, закрыв глаза, и пока еще негромко стонать подо мной. Я разорву к чертям его белую футболку с глубоким вырезом, открывающим грудь, оторву пряжку на ремне и сдеру с него узкачи. Он будет стараться сделать то же самое с моими джинсами, нормально расстегнуть ремень, но плюнет на это и поднимется к моей шее, касаясь ее влажными губами, будет засасывать то медленно, то быстро, до сладкой боли, возбуждающей меня сильнее. Я введу в него один палец, слыша порывистое дыхание, но не спрашивая, больно ли ему. Затем второй, и услышу первый стон, увижу, как он крепко закроет глаза и сожмет запястье моей левой руки, которой я опираюсь о постель. Я буду нежно целовать низ его живота, отвлекать, чтобы он привык. И через некоторое время он расслабится. Приподниму его, поставлю на колени напротив себя и сам стану так же. Уберу падающие на глаза выпрямленные волосы и с какой-то неловкостью снова коснусь его губ. Ебаная неловкость от осознания того, что он не девка. Возьму прохладной рукой его член и почувствую, как он передернется от такого прикосновения. Ухмыльнусь и чуть сожму его. Обведу большим пальцем головку и кольцом охвачу его. Поднимусь медленно вверх и опущусь. Он закрывает глаза, ресницы дрожат. Я снова поднимаюсь и опускаюсь, поднимаюсь и опускаюсь… Вверх-вниз… Его рот открывается, он шумно дышит. Я не пьян, и он тоже. Рука не перестает двигаться. Проскальзываю языком в его рот, медленно проводя по небу. Проведя языком по нижней губе, оттягиваю ее. Он касается кончиком языка ушной раковины. Мне щекотно, и тело покрывается мурашками. Обхватывает губами мочку уха и тянет ее. Потом отпускает и целует за ухом, иногда касаясь языком и заставляя меня немного сжиматься. Боюсь щекотки. Рука Бена крепко сжимает мое плечо, говоря этим, чтобы я остановился, не дал ему кончить. И я убираю руку. Поднимаясь поцелуями от груди к губами, я громко дышу, переходя по лицу к уху, и уже рядом с ним шепчу, разворачивая парня: — Поздравляю, — рука сжимает его задницу, — с выходом первого альбома, — хватаю зубами хрящи на ухе, не понимая, что делаю, и тут же отпускаю их, — Бен. Заставляю наклониться его: стать на колени и упереться руками о подушки или спинку кровати – обо что он хочет. Смачиваю плотное кольцо, проведя по нему языком, сам не ожидая от себя таких действий. Медленно вхожу до предела, слыша, как стонет от боли Бен. Останавливаюсь и наклоняюсь, целуя спину, оставляя мокрые, блестящие на свету следы. Снова начинаю двигаться, медленно, плавно, и Бен привыкает. Потом я слышу «быстрее» и набираю темп. Черные волосы прилипают к лицу, челка закрывает глаза, но я слышу свое неровное дыхание и его стоны. Держу его за бедра, видя сквозь волосы, как побелели пальцы, вцепившиеся в спинку кровати. Я простанываю и закрываю глаза, тело сотрясается. Сперма стекает с его копчика по ягодицам и капает на простынь. Слышу его стон – Бен падает на кровать. Я ложусь рядом, не обращая внимания на капли спермы на своем теле, которые засохнут к утру. Я улыбаюсь, смотря ему в глаза, и еще раз повторяю: — Поздравляю, Бен.***
Бен наигрывал на гитаре знакомый мотив, Сэм и Кэмерон напевали, не попадая не то что в ноты, а даже в слова, заставляя Брюса улыбаться. Джеймс бил руками по воображаемым барабанам, делая такой сосредоточенный вид, что казалось, что ему вот-вот сорвет днище. А если короче, то все ждали меня. — Эй, Джеймс, немножко левее. — Бен помахал рукой в сторону. Барабанщик почему-то послушно стал левее. — Нет, не так. Переборщил. Правее. О, отлично, а теперь назад. Во! Идеально. Стой так. — Нахрена? — поднял брови парень. — Так мне солнце не бьет в глаза. — Кретин, блять, — улыбнулся Джеймс и кинул в Брюса одну из лежащих рядом барабанных палочек. — Эй, ребят, - я вошел в номер в приподнятом настроении, которое теперь было со мной очень часто. И причину этому знал только я. — Наконец-то, — вскинув руки кверху, протянул Бен. — Смотрите, что мне на улице дали. — Я кинул на стол маленький календарик 2010-го. Брюс поднял на меня взгляд, полностью говорящий, кто я такой. — Пиздец, — с нескрываемым сарказмом произнес он, — вот это редкость. Ты избранный. Ну нужно же было как-то перевести тему. — Где тебя носило? — сдергивая куртку с вешалки и натягивая ее, спросил Джеймс. — Еще пару раз мы опоздаем, и нас оттуда выкинут нахрен. Будешь на улице репетировать. — Да не выкинут уже, не ной. — Так где ты был? — завел шарманку по новой Бенни. — Пробки. Не знаешь, что ли? — А до пробок? — Видимо, по мне все-таки было заметно, что я уже принял. Ну да, актер из меня говняный. — Блять, что за допрос? Поехали, и так опаздываем. — Я первый вышел из номера и спустился вниз. Посмотрев в зеркало, я охренел. И я удивляюсь, что Бен меня спалил? Глубоко вдыхаю, проводя ладонью по щетине, и отворачиваюсь от своего отражения. По лестнице спускается один Бен. Подходит ко мне. — Не отмазался ты, Уорсноп, — говорит он, и, постояв только секунду, выходит из отеля. Это был явно не последний наш разговор.***
Дышать становится труднее, почти как после долгого бега. Перед глазами все плывет, а затем сливается в одно. Последнее, что я ловлю относительно четким взглядом, это лицо Бена. Его глаза расширяются, он подбегает ко мне. Его голос я слышу очень отдаленно, чувствую, как он трясет меня, схватив за ворот майки, как бьет по лицу, называя меня ебаным мудаком. Давит руками на грудную клетку, а я стараюсь дышать, так как подыхать здесь и сейчас я точно не собирался. Он на несколько секунд отпускает меня… Бен выплескивает мне в лицо стакан ледяной газированной воды. Я кашляю, жадно вдыхая воздух и одновременно давясь водой. Во взгляде что-то проясняется, часто моргаю от попавшей в глаза воды. Капли стекают с волос и капают на одежду. Он тяжело дышит, явно переволновавшись, стакан трясется в его руках. Бен видит, что я прихожу в себя, и не отворачивается. — Живой? — очень тихо, но зло спрашивает он. Я киваю. Со злостью он кидает стакан, на дне которого еще осталась вода. Стекло разлетается на части, ударившись о стену, и забрызгивает висящий рядом календарь 2011-го года. Этот звук еще долго звенит в моей голове. Уходя, он громко хлопает дверью и оставляет меня одного, заставляя чувствовать себя последним дерьмом на земле.***
— Какое сегодня число? — спрашивает Сэм. — Какой-то мудак опять вырубил мой телефон, и все сбилось. Дэнни, это ты? — Конечно, я, — распахивая глаза, отвечаю. — Мне же совсем делать нехрен. — Седьмое, - отвечает Сэму Кэмерон. — Ноль семь, одиннадцать, две тысячи двенадцать, — бурчит басист, затем блокирует телефон и кладет его на стол. — Ну? – как будто УЖЕ упрекая меня, начинает Бен, сев напротив. — Как горло? — Да нормально, как обычно. — Спой припев «Not The American Average». — Вот дерьмо. Но я начинаю петь, не пошлю же я его. Бен слушает мое дичайшее хрипение и медленно моргает, показывая, что он «совсем капельку» ахуел. Точнее, он не показывает, просто я это вижу. Спокойный взгляд мне в глаза, практически ни о чем не говорящий, может значить только одно — Бен в ахуе. — Мда. Брутальненько… — подняв брови, он наклоняет голову в сторону. — Даже деревенский трактор звучит почище. Ну ладно, давайте начинать. — Он встал и пошел за гитарой. А я снова последнее дерьмо на земле.***
Оказывается, у меня и не такая уж уебищная память. Главные события прошедших лет я помню. Ну и будет с меня. Интересно, сколько минут я уже таращусь в люстру на потолке, подзабыв о уже слегка вспотевшем косяке в моей руке? Встаю, ища зажигалку, которая должна валяться где-то рядом. Блять, как же будет непривычно осознавать, что Бен женат, чтоб его… БЕН и ЖЕНАТ. Вот раньше это звучало смешно, а теперь хуй знает, какое слово подобрать. Странно? Непривычно? Да пиздец это — вот самое точное определение. Здесь зажигалки нет, наверное, в гостиной. Да, она лежит на диване. Я прыгаю на него и подкуриваю. Включаю лампу — телевизор не хочется — и делаю первую затяжку. Дым доходит до горла и уходит глубже, в легкие. Горло дерет, хочется закашляться, но терплю. На глазах выступают слезы, и я выпускаю серое облачко дыма. Вторая затяжка идет легче – горло теперь щекочет, голова начинает слегка кружиться, как от слабости, и появляется дикое желание рассмеяться. Потому что горло щекочет? А, я же боюсь щекотки. Боюсь щекотки. Прикрываю глаза, растягивая губы в легкой улыбке. Да ладно, они классные с Самантой. Нужно придумать к свадьбе какую-нибудь невъебительную речь. Сделаю другу приятное. Конечно, не настолько, как в 2009-м, но все-таки лучше, чем ничего. Съезжаю по дивану и достаю ногами до черного мягкого ковра, который подарила нам с Майкой ее мама. И оно еще в нормальном состоянии, что странно, учитывая то, сколько дней и ночей здесь было пробухано. Зарываюсь пальцами ног в высокий мягкий ворс. Мне снова щекочет ноги, а я, блять… … боюсь щекотки. В дверь звонят. Мне вставать очень лень, я кричу, что открыто, помня, что так и не закрыл дверь за Беном. Дверь щелкается, сначала открываясь, затем закрываясь. Выходящего из-за угла холла я вижу Бена. — Я так и думал, что ты что-то начнешь без меня, — улыбнулся он. — У меня уже чуйка нечеловеческая. — Что, малышка Сэм не впустила? — хмыкнул я. — Я не был дома. Подвигайся. — Я лениво отодвинулся правее. Но, видимо, Бен передумал и сел на пол, облокотившись о диван. — Короче, впадлу мне было идти куда-то. Тем более, все, что я хотел сделать, я могу сделать у тебя. — Он взял из моих рук косяк и медленно затянулся. Слегка прокашлялся с непривычки. Потом протянул его мне. Еще затяжка — и я точно знаю, что меня унесет. — Добьем? — спрашивает он, явно имея в виду предмет в его руках. — Конечно, добьем, что за тупой вопрос. Осталось максимум по одной хорошей затяжке каждому. Детский лепет, в общем. — Что ты имел в виду под «Все, что я хотел сделать, я могу сделать у тебя»? — Я опустил на него взгляд. Он лениво моргал, глядя в сторону телевизора. Ну, понеслась. — Абсолютно все, Дэнни, — улыбнулся он, все еще не поворачиваясь ко мне. — Пожрать, напиться, поспать… секс, — пожал он плечами. — Ой-ой-ой, — привстав, быстро произнес я, — как мы заговорили. — По дивану я съехал на пол, усаживаясь рядом с ним. — Ну давай, скажи, что я в чем-то неправ. — Зачем? Прав, конечно. — Втягиваюсь последний раз и полностью, без возврата отдаю ему косяк. Ржач лезет из меня со всех дыр, но нет причин, чтобы взорваться в угаре. Я беззвучно трясусь от накатывающего смеха. Бен задерживает дыхание и подвигается ко мне, надавливая большим пальцем на подбородок, заставляя открыть рот. Выдыхает едкий дым в мой рот, едва касаясь губами моих губ. Я вдыхаю его полною грудью и выпускаю, когда Брюс отстраняется и ложится на мои колени. Мило, что пиздец. Давно я не разгуливал перед ним в одних трусах. Недели две. Бен приподнимается, снимает майку, отбрасывая ее в сторону, и ложится опять, закрывая глаза. Медленно облизывает пересохшие губы. Поворачивается на бок и касается губами низа моего живота. Кажется, в штанах очень-очень скоро станет тесно. Это было случайно? Он приподнимает голову, заглядывая мне в глаза, и целует снова туда же, где только что оставил след от влажных губ. Вот это точно не случайно. Губы прокладывают дорожку по моему телу, доходя до груди. Кончик языка касается ямочки между ключицами и скользит по шее, кадыку, останавливаясь на подбородке. Он поднимает глаза на меня, как бы спрашивая разрешения. Может, я неправильно понял, но я просто закрываю глаза. Его губы смело обхватывают подбородок, язык скользит по нижней губе, Бен впивается в нее зубами, и мне почти больно. Я останавливаю его, дыша в губы. Он смотрит мне в глаза, наверное, думая что-то сказать. — Я понимаю, — опережаю я, притягивая его к себе, за пряжку на ремне… но она, сука, снова отлетает. — Опять, — глядя на это, говорит он и начинает ржать. Он тоже помнит. Я хватаю его за талию и кладу на мягкий ковер, нависая сверху. Его губы жадно пытаются ухватить мои, и я разрешаю ему сделать это. Грубо целую его скулы, уходя дальше, за ухо. А от уха спускаясь к шее. Засосы на ней появляются один за другим, она мокрая от жары в комнате и от моей слюны. Татуировки на груди давно доделаны — я провожу языком по замысловатым узорам, оставляя тонкую мокрую спираль на них. Ладонь проскальзывает в его джинсы, он выгибает спину. Глубокий поцелуй не дает мне нормально дышать, но я прижимаюсь к нему еще сильнее. Ладонью в его штанах я поглаживаю член, как тогда, обвожу большим пальцем головку, хоть и слишком неудобно. Он закусывает нижнюю губу, оставляя на ней белесые следы от зубов, к которым тут же приливает кровь, когда он отпускает. Бугорок в моих трусах заметно увеличился. Странно, что я еще не кончил от таких действий. Убираю ладонь и спускаюсь поцелуями от его груди ниже. Обвожу языком пупок, небольно покусываю кожу и, наконец, останавливаюсь, чувствуя ткань джинсов, трущуюся о мой подбородок. Я расстегиваю пуговицу и, приподнимаясь, медленно стягиваю с него джинсы. Он снова запрокинул назад голову. Его стояк подталкивает меня делать все это быстрее, но, черт, я не хочу быстрее… — Дэнни… — стонет он, стискивая ковер. — Все будет еще лучше, чем тогда. Обещаю. Я наклоняюсь и провожу кончиком языка по всей длине члена. Скольжу мягкими губами по головке, касаюсь ее языком. Бен подается бедрами вперед, и это заставляет меня улыбнуться. — Тише-тише, не спеши. Но я заглатываю головку. Возвращаюсь в прежнее положение. Потом глубже, почти до половины. Затем еще глубже, но медленно, чтобы не было рвотных рефлексов. Головка трется о стенки горла, не очень приятно. При каждом полном выходе члена из моего рта горло болит и дерет, но я знаю, что ему приятно. И я насаживаюсь с каждым разом все быстрее и быстрее, глубже и глубже. На глазах выступают слезы, я останавливаюсь. Поднимаю глаза на Бена, медленно выпуская «его» изо рта, касаясь только губами. Он видит, как от губ к члену тянется тонкая нить слюны, а мои глаза блестят от только что выступивших и тут же остановившихся слез. Лицо Бена красное. Но не от стыда или смущения. В комнате ужасно жарко. Капельки пота блестят на коже, ладони вспотели. Я еще раз облизываю губы. Его трясет от возбуждения, меня тоже. Он поднимается, толкая меня на ковер, стаскивая с меня боксеры. — Как жаль, что ты не девушка, Дэнни… — шепчет он, разводя языком мои губы. Он ловит губами мой язык, заставляя его чуть-чуть высунуть. Его губы насаживаются на него так же, как мой рот только что насаживался на его член. Схватив его за волосы, я врезаюсь в него, чувствуя, как он ударился зубами о мою губу. И это больновато. Отпустив его, я снова смотрю в его лицо. Губы красные, от их уголка, задевая щеку, тянется красная полоска. Во рту я чувствую металлический привкус. — У тебя кровь на губах и подбородке, — говорит он и начинает нетерпеливо слизывать красную жидкость с лица. У меня больше нет сил терпеть. — Бен… — я хочу ему сказать об этом, но он, кажется, и так знает. Еще раз глубоко целует меня, взяв мою правую руку за запястье и поднимая ее. Глядя мне в глаза, он облизывает один палец. Я добавляю второй. Он втягивает щеки, всасывая два пальца, а я схожу с ума, глядя в его глаза. Ввожу в него один палец и сразу добавляю второй. Бен стонет, но не просит останавливаться. Я убираю их не до предела и ввожу снова. Быстрее. Целую его позвоночник, оставляя розоватые следы, слушая рваное дыхание и маты, выражающие удовольствие. — Ну давай, Дэнни… давай… Я вытаскиваю пальцы, поднимаю его и, наклоняя опять, вхожу. Туго, но до сумасшествия уже приятно. Сжимаю пальцами его бедра, оставляя красные следы, и двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь в нем… Его колени скользят по ворсу ковра, он постоянно съезжает, заставляя притягивать к себе чаще и держать крепче. Я бы многое отдал за эти ощущения. Отдал бы. Но не пришлось отдавать ничего. Он здесь, подо мной. Стонет, почти кричит от удовольствия, и я чувствую то же самое, только выражаю не так. Задыхаясь от накатившей волны удовольствия, Бен кончает. Я толкаюсь в него еще пару раз и выхожу. Резко разворачиваю его и практически ложусь сверху. Моя сперма на его животе. Я целую его, трясь о него всем телом, размазывая белую липкую жидкость между нами. Слезая с него, перекатываюсь на ковер, ложась рядом. Поворачиваюсь к нему. Его теплая рука ложится на мои ребра и… он надавливает пальцем на мое ребро, блять. Я дергаюсь, перехватывая руку, потому что знаю, что на этом он не остановится. — Бен, не надо этого делать, — как маленькому, говорю я, — я… — Да знаю — боишься щекотки. Ответ верный. Но об этом никто не знал, это точно. — И не спрашивай, откуда я знаю, — сказал он и снова нажал пальцем на ребро.***
А вот и день свадьбы. Вот Бен под венцом в дорогом синем костюме, сшитом под заказ. Он явно волнуется, что меня забавляет, иногда поглядывает на меня и на парней, странно улыбаясь. Речь я так и не придумал, так что придется сочинять на ходу. Справа от меня сидит Сэм, слева — Джеймс. — Ну нихрена себе. Мы знакомы почти десять лет, а я только сегодня узнал, что ты боишься щекотки, — с улыбкой констатировал Сэм, заставляя меня сотый раз закатить глаза. — Четыре года держал это в себе, и именно в день свадьбы надо было взять и распиздеть всем, — глядя на Бена, сказал я. — Реально боишься? — улыбнулся Джеймс. — Отъебитесь от меня, — подвинувшись к нему как можно ближе, глядя в покосившиеся глаза, попросил я, медленно проговорив каждое слово. Тут же меня ткнули пальцем в ребра, заставляя дернуться. — Сэмми, если ты ткнешь в меня еще раз, я засуну тебе твой палец, догадайся, куда? — Да ладно-ладно, — посмеиваясь, сдался басист. Скоро многие подошли к молодоженам с поздравлениями, некоторые с подарками. Вот очередь и до меня дошла. — В общем, Бен, Сэм… Красиво говорить я не умею, поэтому пожелаю вам просто счастья. Вы отличная пара, я нереально рад за вас, и я уверен, что вы будете вместе очень долго, по крайней мере, я вам этого желаю. — Я обнял Бена, его жену, услышал слова благодарности. — А, и еще кое-что. Сэм, лично тебе желаю, чтобы Бен в постели был шикарен. Ну, примерно, как со мной. — Бен распахнул глаза и изогнул брови. Я прямо прочитал по глазам: «Ты что творишь, идиот?»? На лице девушки было нереальное непонимание, и во избежание вопросов, я понял, что мне пора. — А… Дэнни… — начала было девушка. — О, да там уже к столу пускают, ооохренеть, — удивился я и легко побежал, догоняя Джеймса.