Baby boy

Пальцы барабанят по клавиатуре, и в это же время пара уставших, красных глаз не отрывается от монитора. На часах уже давно за полночь, по телу растекается ломота от длительного сиденья в одном положении. Черт, сейчас бы прилечь хоть на пять минуточек, потому что голова банчанова, ничего не соображающая, уже как китайский болванчик шатается из стороны в сторону в попытках снять сонливость. Он включает бит и запускает аппаратуру, громкая музыка из динамиков едва ли не заставляет вскрикнуть, потому что эта песня ему уже как страшный сон. Он с остервянелостью вырывает шнур из розетки, что та слегка сверкает и отталкивается ногами от стола, отъезжая на стуле в середину комнаты. Сейчас все его труды, над которыми он корпел больше суток, сгорели. Чан запускает пальцы в волосы, больно их оттягивая, в попытках успокоиться. Парень пытается убедить себя, что это новый старт для него. Что ему лишь стоит начать все сначала. Вдруг дверь с тихим скрипом приоткрывается. — Хён, все в порядке? — обеспокоенная пара глаз смотрит с явным переживанием, а Крис вновь трясет головой. Галлюцинации? — Я в порядке, — вздох вырывается из чановых лёгких. Он врёт. Как всегда. Лидер должен быть сильным и поддерживать своих детей. Но сейчас его больше интересует, почему Чонин до сих пор в студии, если все сегодня уехали в общагу пораньше. — Почему ты остался? Ян не решается заходить в комнату, возможно, полагая, что помешал своим заглядыванием сюда, поэтому продолжает стоять в дверях. На вопрос старшего почему-то не находится такого ответа, который он бы мог ему сказать вслух. Но глаза хёна, такие уставшие, вопросительно смотрят на него, не отрываясь. Такие темные глаза, поблескивающие от света одной только настольной лампы. Они как угольки, но не дают промолчать на заданный вопрос. Если бы не полумрак, стоящий в студии, макнэ уже давно покраснел бы. — Я захотел остаться с тобой, — такая простая фраза, а Чонин уже сквозь землю проваливается. Бан Чан это замечает и немного улыбается. Но в то же время он не совсем одобряет то, что младший предпочитает вот так разменивать свой законный отдых на времяпровождение с ним. Но в сердце вдруг закрадывается странное ощущение, будто это… Приятно? — Лучше ехал бы в общагу, — вздохнул Крис, заново запуская аппаратуру. Макнэ, заметно погрустнев, виновато опускает свою голову. А Чан тут же чувствует укол совести из-за того, что расстроил Чонина. — Ладно, посиди, а я тебе вызову водителя, — Бан Чан устало потёр глаза и потянулся за телефоном, но его руку тут же накрыла худая, совсем мальчишеская рука. — Нет, я хочу остаться с тобой, — в свете монитора глаза Яна блестят, будто в них целая вселенная, и Чан слегка тормозит, глядя в них. Его будто затягивает в эти два темных омута, и не отпускает. На грани сознания слышится отголосок того, что он не должен засматриваться так на младшего, но он едва ли не задерживает дыхание от того, как чужая рука поглаживает его ладонь. — Если я уеду, ты так и будешь сидеть здесь до утра. Поэтому я останусь, — Чонин отходит и присаживается на маленький диванчик позади него. Так они и сидят следующие два часа. Бан Чан монотонно настраивает всякие миди-клавиатуры и раз за разом то скидывает неудачные записи, то делает новые. Он пытается концентрироваться, но совсем не те мысли лезут в голову, когда он вспоминает взгляд макнэ на себе, и его маленькую ручку, которая поглаживает венистую руку Криса. От этого буквально начинают летать бабочки в животе, но в который раз он вытягивает их. Дыхание за спиной слишком ровное, Чонин наверное уснул. И порываясь минутному желанию взглянуть на него, парень оглядывается. Ян спит сидя, устало откинув голову, завернувшись в уютный студийный плед и поджав ножки к телу. Он выглядит таким невинным ребёнком, что его хочется закрыть своей широкой спиной и защитить от всего мира, но Чан предпочитает защитить в первую очередь от себя. И от своих безумных желаний. Поэтому опять отворачивается к компьютеру, скрипнув креслом. — Хён? — тихий мальчишеский шепот. Все же он проснулся. — Спи, — Чан продолжает набирать биты, стараясь не выдать своей напряженности. Он слышит возню и копошение за спиной, потому что Чонин встаёт с дивана. Чан едва не подскакивает, когда холодные ладошки ложатся на его плечи, чуть сжимая пальцами. Он почти морщится, чтобы не выдать себя. Макне медленно и бережно начинает массировать его плечи, вызывая мурашки по всему телу. — Хён, поехали домой, — шепчет макнэ слегка хриплым после сна голосом. — Ты слишком устал. Чан от этого шепота, забирающегося глубоко под кожу все же вздрагивает. Ему снится, или все же галлюцинации от переутомления? — Прошу тебя. Ох, не те мысли из-за этого «прошу тебя», ох не те. В сознании возникает картинка того, как Чонин томно дышит на ушко и хнычет в попытках ближе прижаться к нему обнаженным телом. Но Крис, будто очарованный этим голосом, не может даже пошевелиться, чтобы сбежать. Он чувствует себя каким-то конченным педофилом, но он все же пытается сохранить спокойствие, хоть видимое. Чонин пускает руки ниже, проводя ими от плеч, по широкой груди и опуская ладони на живот чанов, таким образом обнимая его, и дыша прямо в ухо горячим воздухом. Крис крепче, почти до побелелых костяшек сжимает ручки кресла, чтобы не дернуться от пронявших все тело мурашек. — Хён, ты слишком устал, — Чонин прижимается ближе, и Чану кажется, что мягкие холодные губы касаются его сережки в ухе. — Тебе нужно расслабиться, хён. Ян так и продолжает так стоять, обняв его со спины и повиснув на кресле. Грудь Чана вздымается под его маленькими, совсем мальчишескими ладошками, и Чан чувствует, что макнэ замёрз. Он без слов поворачивается, чтобы встать и обнять младшего, согревая своим теплом. Тело его хрупкое, маленькое, подростковое. Самый нежный возраст, время для мечтаний, взлетов и падений, ссор с родителями и побегов из дому навстречу приключениям. И Чан улыбается, вспоминая себя в его возрасте, совсем зелёного. Чонин жмётся, судорожно выдыхает, и утыкается холодным носом ему где-то в область шеи. А Крису в нос бьет сладкий запах, исходящий от макне. Он снова ел шоколад, спрятавшись от всех. Как ребёнок. — Ты настолько замёрз? — Бан поглаживает его макушку, выкрашенную в яркий цвет, сжёгший волосы до соломы. — Да, — он ели слышно произнёс дрожащими губами. — Чанни-хён, согрей меня. Чан буквально задыхается с этого невинного детского тона. Он обнимает чонинову талию и поглаживает его по спине, ощущая, как у самого сердце в горле бьётся. Он хочет вновь заглянуть в глаза Яна, которые как два темных омута, и опускает голову. Но тот специально неожиданно поднимает свою, чтобы их губы столкнулись. Будто не давая пути к отступлению, макнэ дрожащими маленькими ручками обхватывает его шею, чтобы он никак не мог отстраниться и целует, как может. Неумело мажет губами по чановым, пока тот стоит несколько секунд в замешательстве. Кровь начинает вскипать от его наивного и совсем не опытного поцелуя Чонина. Крис не соврёт, если скажет, что это у макнэ действительно первый поцелуй. Спусковой крючок нажат, и Чан перехватывает инициативу в свои руки, углубляя поцелуй и поглаживая затрепетавшее под ладонями тело. Руки младшего будто неверяще застывают за его спиной, перед тем, как схватиться за широкие крепкие плечи, и толкнуть хёна в кресло. — Малыш, малыш, прости меня, — глаза Чана смотрят растерянно, а он пытается восстановить дыхание, смотря на макнэ. Он стоит буквально в шаге, а его губы чуть припухшие от поцелуя, приоткрыты. Возможно, Чонин сейчас уйдет, разочаруется в нем, как в хёне, и больше до конца жизни не заговорит, но не успел старший раскаяться в сделанном, как он вылез ему на руки, вновь притягивая в поцелуй. Он творит с Крисом что-то невероятное, они сплетают свои губы, будто соревнуясь, и поцелуй уже не совсем невинный, хоть и чувствуется неопытность младшего. Он издает тихий стон, когда ёрзая на бедрах хёна, задевает стояк. Разорвав поцелуй, глазки снова смотрят на Чана, но, ничуть не напугано, а заинтересованно. Без слов Чонин слезает, и в свете монитора видно, какая у него на лбу испарина и красные, как два яблока, щёчки. Маленькие ладошки стягивают спортивки, а Чан не в силах сопротивляться, вновь сжимает ручки кресла, наблюдая за немного неуверенными действиями Яна. Все мысли покидают голову, когда на вставший член ложится миниатюрная ладошка, чуть сжимая. — Малыш, что ты… Ах, Чонин-и, — Бан вдруг жмурится, когда макнэ без слов касается губами его возбуждения, и аккуратно берет в рот своими розовыми губками. Макнэ лишь нежно проводит своим нежным, будто кошачьим проворным языком по всей длине, так робко и неуверенно, но Крису конкретно голову сносит и ему просто взвыть хочется. Но вместо этого ещё один его пошлый стон срывается с пересохших губ, заполняя комнату. Но сам он этого не слышит, ему будто уши закладывает, когда младший проталкивает его член глубже в свой тёплый мокрый от стремительно выделяющейся слюны, ротик. Ян старается, чтобы хёну понравилось, он пытается казаться ему увереннее, поэтому он, хоть и давится слегка, но не отступает, а настойчивее втягивет щеки. Бан Чан понимает, что долго так не продержится, даже если Чонин не опытный такое с ним вытворяет. Он еле превозмогает себя и поднимает макнэ на свои колени. Такого с ним ещё никогда не было. Младший заливается румянцем и прячет смущённое личико с огромными глазками и припухшими губами в чановом плече и слегка дрожит. От каждого прикосновения хёна его едва ли не подбрасывает. А когда большая горячая ладонь пробирается под футболку, поглаживая по спине, он и вовсе всхлипывает, выгибая позвоночник. — Хён, хён, — он захныкал, когда Крис начал ласково касаться губами его шеи. — Послушай, хён. — Да? — старший вновь уставился в эти два темных омута, не отрываясь. Сейчас они были такими перевозбужденными и развязанными, что малыш выглядел потерянно. — Я люблю тебя, хён, — и он преданно взял его лицо в руки, почти невесомо касаясь своими губами к его. — Я тоже тебя люблю, мой малыш, — сердце будто взмывает вверх и резко начинает быстро биться, с неимоверной силой разгоняя кровь. Он целует его трепетно, мокро и вязко, чтобы младший хорошо запомнил этот момент. Рука Криса пробирается под его штаны и чуть отодвигая ткань мешающих трусов, берет в кулак его член, пока что нежно поглаживая. Чонин отзывается на это нежным мычанием и ёрзанием у него на коленях. Младший вздрагивает при каждой манипуляции своего любимого хёна, и сам, не отставая, находит его член, сжимая в своих ладошках и проводя по всей длине. — Чанни-хён, — тянет макнэ, практически толкаясь в его кулак и облизывая мочку уха с прохладной серебряной серёжкой. Чан на это только интенсивнее продолжает мастурбировать ему, порыкивая от того, как развратно и в то же время невинно на нем хнычет макнэ. Его любимый малыш с раскрасневшимися щёчками, с по-настоящему детскими ямочками и непорочной улыбкой. Сейчас же он сжимает одной рукой его футболку, хватаясь за неё, как за какое-то спасение, а второй раз за разом вызывает из груди старшего уже неприкрытые томные стоны. Он ближе прижал к себе Чонина, который, едва пискнув, начал отвечать на новый поцелуй. Пальчики на его ногах начали поджиматься, когда язык Криса проник в его рот, оглаживая десны, нежно посасывая губы. Не выдерживая таких манипуляций над собой, Ян дёргается, изливаясь прямо Чану в руку, от резких ощущений, слишком сильно сжимая пальцами чанов член, что тот тоже кончает, крепко обняв младшего. Какие-то несколько минут они просто тяжело дышат, а Чонин при этом как-то вообще не реагирует на нежные поглаживания хёна. Он повел себя не хорошо? — Малыш? Посмотри на меня, — Крис поднял его личико за подбородок, чтобы лучше рассмотреть глазки. — Хён, а ты правда меня любишь? — Конечно же люблю, малыш, — Бан Чан с усталой улыбкой накрывает его губы своими в который раз. — И никому тебя не отдам.